Пушкин на банкете у олигарха

 Артист, загримированный под А.С. Пушкина появляется на сцене, с опаской оглядывается вокруг, зябко поеживается,  обводит взглядом зрительный зал:
- Я помню чудное мгновенье… Но вчера было не так чудно. Можно сказать, что было совсем не чудно. Меня… заказали! Представляете себе господа? Заказал меня один купец, как сейчас принято называть «олигарх», так вот, ему вздумалось на день рождения своей дочери Татьяны заказать устроителям этого бала меня! Пушкина! Мол, Пугачевой с Киркоровым сейчас никого не удивишь, а вот Пушкина на банкете еще ни у кого не было. И вот, эти устроители приехали ко мне… на то место, где я сейчас покоюсь… Под монастырь… И давай мне в землю кричать.
 
Для солидности Колю Баскова захватили, чтоб он арии на мои стихи из «Евгения Онегина» рядом пел, а заодно и сумму гонорара озвучивал. М-да… Никак не зарастет народная тропа…Стали они в землю в разных местах кричать. Коля, арию Ленского диким голосом завыл. Я лежу. Делаю вид, что не слышу. А Коля не унимается, все выдает новые трели. Мои, простите, соседи, как услыхали про сумму гонорара, начали шевелиться… кое-кто даже привстал.Один сосед с усиками, даже из земли поднялся, отряхнулся и говорит:
«За такие бабки и с того света можно вернуться! Давайте я за Александра Сергеевича, так и быть, за полцены выступлю. Я, говорит, всю жизнь был гастролером… Та-акие номера выкидывал…» - и хвать Баскова за бабочку.
 
Коля давай с перепугу еще громче петь. На всю округу слыхать было. Звери, птицы от этого крика в стаи, в табуны сбились, из леса выскочили и унеслись куда глаза глядят. Так он громко пел.Видать и на «Новодевичьим» кладбище слышно было. Потому что, откуда ни возьмись, появился Федор Иванович Шаляпин в шубе. Подошел он… посмотрел на гостей непрошенных и запел.
 
Изображает Шаляпина (поет):
 
                Кто мне покоиться мешает?..
                Ах, это Колька, с музыкалки?
                (пауза)
                За-а-а-глохни-и! Ух, эх...
 
И кулак Кольке показывает.Я вижу, дело до драки доходит. Думаю, если Колю не остановить, тут столько народу набежит, такое начнется…  Я тогда встал и сказал:
 
- Хорошо, господа! Мне ваших гонораров не надобно. Я выступлю, только усопших не беспокойте.В былые времена я на балы купеческие не хаживал. Но тут деваться некуда. Спросил только:
- Приличная ли там публика будет?
 
Они мне:
 
-Да что вы, там и дворяне будут… Князь Мордахренов из Сибири, очень далекий потомок декабристов. Графиня  Свинтозельская! Настоящие дворяне… Они титулы в Лондоне покупали, за бешеные деньги! А Мордахренов еще и орден имеет от… Джуны, за заслуги перед Нью-Йоркским банком.
 
Гм, Мордахренов? Что-то декабристов с такими фамилиями я не помню.
 
Подогнали они карету безлошадную и покатили мы к этому купцу на бал.Басков по дороге давай автограф у меня просить. Я ему расписался на открытке, а он не унимается: «Давайте – говорит, - Александр Сергеевич, раз такой случай вы мне автографы и на шубе поставьте, и на рубашке, и на бабочке, и везде где только можно!"
 
Пришлось даже к нему домой заезжать на стенах расписываться.Подъезжаем к особняку, а это бывший дом княгини Прончищевой- Безобразовой… Эх, какие там балы бывали, какие вина подавали, закуски! Ну, сейчас там естественно все переделали.  Батюшки, смесь всех архитектурных стилей… Я не понял, толи это очень раннее барокко, толи слишком поздний классицизм. Вместо прекрасного портика с четырьмя колоннами, стоят атланты, десятка два, держат крышу, видимо, чтобы не улетела. Везде фонтаны бьют, статуи стоят, гипсовые группы, композиции на тему из жизни амуров. По всему саду страусы снуют, павлины.
 
Сопровождающие хватают меня под руки, вносят в бальную залу, а там народу тьма. Они меня как увидели, так и замерли, тишина гробовая повисла и только слышно - хлоп, хлоп. Я сначала подумал было, что это дамы в обмороки падают, а оказалось это дамы, толи от страха, толи от радости фужеры с водкой в себя опрокидывают.Самый главный олигарх ко мне подбегает, лицо у него круглое, лоснящееся, точно как у приказчика, что в трактире у Демута на Мойке служил. Хлопает он меня по плечу и приговаривает:
 
- Ай да Пушкин, ай да сукин сын!
 
И все остальные его поддержали, давай кричать:
 
- Сукин сын, сукин сын!
 
Потом он повернулся к какому-то бородатому господину  и крикнул на весь зал:
 
- Ну что, хрен бородатый, проспорил свое яйцо!? А? Яйцо Фаберже!
 
И давай хохотать так, что мне даже страшно за него стало.
 
А тот бородатый  весь скуксился, ко мне подошел, лацкан моего фрака пощупал, и говорит:
 
- А чем докажешь, что Пушкин настоящий? Может это артист переодетый?  Что-то больно он на Бульдога Харламова смахивает. Пусть прочитает что-нибудь.
 
Главный тоже говорит:
 
- Пускай читает! Бульдог, точно, ни одного стихотворенья не знает. Кроме, может, тех, которые он в детском садике про Ленина рассказывал.
 
Вот так вот, только я приехал и сразу меня Бульдогом обозвали. Господа, неужели я так изменился?
 
Ну ладно, что бы, думаю, им прочесть подобающее случаю? Начал с «Вакхической песни», потом посмотрел на них и прочитал «Мне вас не жаль».«Узника» пришлось пять раз на бис повторять, оказывается, многие из приглашенных гостей были бывшими узниками! Главный даже плакал… и сморкался в платье жены, так его пробрало.Потом одна красавица романсы начала петь. Прочитал в ее честь «Не пой красавица при мне».Именинница ко мне из толпы выпорхнула. О, господи! Ужель, та самая Татьяна? Платье бальное сзади все в перьях павлиньих, на голове тоже перья. Я еще в саду обратил внимание, что павлины там с ободранными хвостами носятся, видно надергала у них, перед банкетом. Вся она огромными каменьями сверкающими увешана, в носу брильянт сверкает, и в зубах передних поблескивает! На груди розочки… две, одна на одной груди, вторая вообще на бок съехала… вместе с грудью.
 Схватила она меня, прижала к груди своей каменной и кричит:   
 
- Александрчик Сергеевичик, настоящий, как это круто! Я  теперь никуда тебя не отпущу, будешь со мной здесь жить… в гражданском браке! У меня в коллекции мужиков Пушкина еще не было!
 
И подругам, так с гордостью, меня представляет:
 
-Вы фильм про доктора Ганибала Лектора видели? Так вот Александр Сергеевич внук этого Ганнибала!
 
С ней еще одна красавица подошла, кричит ей - Танька, а меня, меня ему представь!
 
Именинница ее представляет:
 
- Александр Сергеевич - это Ксюха Собчак. Настоящая львица!
 
Я, было, этой Ксюхе руку протянул, а она как лязгнет зубами.
 
Именинница мне на ухо:
 
- Ты с ней осторожней, она руки по локоть откусывает. Тут половина гостей ею покусанные ходят. Ее даже передачу приглашали вести – «В мире животных». Но животные не захотели, испугались.
 
Хорошо, что вовремя предупредила, еле руку успел отдернуть.
 
Ксюха мне улыбнулась во всю свою пасть белоснежную, облизнулась.
 
Я – говорит, - Саша, о вас наслышана, наслышана. Я, так над вашим «Му-Му» в детстве плакала... И Муху-Цокотуху наизусть помню! Муха по полю пошла, Муха денежку нашла… Вы знаете, это мой девиз по жизни - найти бабок!
 
Я смотрю, а вокруг нее какая-то зверюшка на цепочке прыгает. Прыгала она под музыку прыгала и вдруг говорит мне человеческим голосом:
 
- Хай, Пушкин! Комон! Я Тимоти! Еоу! По-вашему, Тимошка – крутой чел, как и ты! Еоу! Комон!
 
Я удивился, но спрашиваю ее, зверюшку-то эту - Тимошку:
 
- А, кто такой – крутой чел?
 
А, крутой чел, Пушкин, это тот, у кого фамилия на «Пу» начинается, а на «Ин» заканчивается. У тебя фамилия круто на «Пу» начинается, и круто  на «Ин» заканчивается, поэтому «Пу» - ты реально крутой чел! В натуре Пу. Мне длинные фамилии тяжело выговаривать, я тебя буду называть просто - Пу!   Вот это круто, Пу! Полный расколбас, Пу.Еоу!
 И такой танец выдал, что я понял – это действительно полный «расколбас»!Именинница меня в бок грудью пихает. Давайте, говорит, веселиться, танцевать!
 
Я ей отвечаю:
 
- Нет, нет! Я давно не танцевал, несколько потерял форму…  Забыл когда последний раз вальсировал...
 
А она мне:
 
- Я, тоже, пока «коксу» не нюхну, танцевать не иду! На, говорит, нюхни! Твои братья - негры, из Амстердама прислали.
 
Позвольте, какие братья? У меня в Амстердаме отродясь братьев не бывало.
 
A она продолжает:
 
- Мол, нафига нам вальсировать, давай в стиле «айрон би» зажигать!
 
И пошла вокруг меня вместе с Тимошкой извиваться и каменьями греметь. Я стою, как анчар засохший, боюсь пошевелиться.
 
Хорошо, что какой-то молодой господин меня от нее утащил. Протащил он меня через весь зал, прижал  к колонне и шипит:
 
- Ты, Пушкин, земеля, че, рамсы попутал? Это моя невеста. Будешь к ней клеиться, я тебе такую дуэлю устрою, мало не покажется! Вон, - говорит,- мои охранники, шесть человек с пушками, а в «Поршаке» у меня пулемет… ядерный.
 
Я отвечаю, что пока не собираюсь участвовать ни в какой дуэли, тем более на пушках ядерных. Конечно, можно было дать ему по ядрам, в молодости я б так и сделал, а сейчас не к лицу как-то.
 
Тем более весь вечер мне одна барышня глазки строила. Перед ней скандалить было неудобно. Барышня хоть куда, тут вам и перси и ланиты. Чтобы я не делал, всюду на себе ее взгляд ловил. Я осмелился и подошел к ней. Она колготки до грудей подтянула и заявляет мне:
 
 - Пушкин, екарный бабай, ты мне – Верке Сердючке, свой сюртук можешь одолжить? Один номер я придумала. А вообще, не надо, мал он мне, грудь не поместиться.
 
Поправила она груди свои и увиляла куда-то.
 
Тут юмористическая программа началась. Вели ее два известных комика: Снежок и Бульдог.
 
Как это они меня могли с этим Бульдогом перепутать? А вообще, не удивительно, он, я так понял, сейчас намного известнее меня. Но выступает, как правило, перед не вполне трезвой аудиторией, поэтому в лицо его люди плохо помнят.Программа у них была из двух частей. В первой части они ругали матом главного олигарха, его дом, семью, детей и бабушку. Всем очень понравилось. Особенно тот бородатый господин смеялся, который яйцо проспорил. Потом Снежок и Бульдог гостей принялись материть. Так всем смешно было, гости от души хлопали!Во второй части, обматерив всех присутствующих, Снежок и Бульдог переключились с гостей и хозяев на Отца, Сына и Святого Духа. Про Божью матерь, тоже не забыли.
 
В самый разгар выступления, вдруг, гром раздался, сцена под ними разверзлась, и они туда под всеобщие аплодисменты провалились. Я не понял, то ли это так устроители задумали, то ли олигарх главный распорядился, а может еще что случилось, не знаю.
 
Но на этом программа не закончилось, вышел еще один артист, некто Галкин.Начал он сразу с каламбура, перефразировав мои строки:
 
                Киркоров - сын ошибок трудных…
                А Галкин – Пугачевой друг!
 
После этого заявления на сцену Коля Басков поднялся. Это у них, наверное, пароль такой был.Коля на сцену вышел, огляделся на всякий случай, вдруг Шаляпин, где караулит. И как запоет, а Галкин тут же его передразнивать принялся. Очень интересный дуэт получился.Пели они, пели, как вдруг шаги громкие за дверьми послышались.
Коля замолк, прислушался  и с криком: - А-а-а, прячемся - это Шаляпин!
Схватил Галкина в охапку и бросился наутек со сцены. И зря – это не Шаляпин, а какой–то господин из государственной думы пришел, со всеми своими холопами из фракции. Фамилия у него толи Жирославский, толи еще как-то, не вспомню. Музыканты заиграли и народ в пляс пустился. А господа из думы к столу бросились, давай выпивать и закусывать, еду и бутылки по сумкам распихивать, пока остальные пляшут. Я решил посидеть на диванчике, передохнуть от всего мной увиденного. Но не тут-то было! На диван ко мне подсел этот Жирославский  из государственной думы.Он меня обнял, поцеловал… в засос и принялся рассказывать, что я тоже, мол, поэт и певец.  Можно, спрашивает, я вам почитаю. И давай читать! Лучше бы он не читал! Мне сразу обратно… под монастырь захотелось. Затем начал мою «Сказку о рыбаке и рыбке» разбирать. Все укорял меня, что, мол, концовку вы не дотянули. Что нужно было бабку вообще утопить… в Индийском океане. Чтоб не трындела попусту, а плавала там как буек и границу нашу российскую обозначала.
 
Стихов ему мало показалось, он давай песню петь, под названием «Эх, дума-думище-думища», на стихи неизвестного мне поэта Митрофанова, на музыку Зюганова, в обработке Новодворской. После исполнения этого хита, он забрал у меня цилиндр, одел его себе на голову и ускакал на подвернувшемся госте, в толпу танцующих, хлеща его по бокам  свежевыдранным павлиньим пером. Жена главного, пышная красноволосая красавица, пригласила меня и всех гостей осмотреть их семейную гордость – хрустальный унитаз! Гроб хрустальный я еще мог придумать, но, простите, унитаз… это ни в сказке сказать, ни пером описать. После осмотра хрустального унитаза ко мне один странный, напудренный господин подкрался, взял меня под руку, отвел  в сторону и давай шептать мне на ухо:
 
 - Александр, это вас всё женщины погубили! Зря вы с ними связались, Александр. Лучше  бы вы с нами связались. Вы ведь тоже… из «наших»?  Вы же гений? А мы геи! Судя по вашему творчеству, вы же всегда были нам сочувствующим?
 
- Позвольте, я вам не сочувствующий и не знаю никаких - таких геев! И знать не хочу.
 
А он мне:
 
- Александр, как же так, а про «золотого петушка» кто написал!? Пушкин что ли?
 
А пойдемте, говорит, на гей-парад! Если вы вместе с нами к мэру в кабинет заявитесь, и его лично попросите, то нам этот парад точно разрешат. Вам-то он не откажет!
 
Тут, слава Богу, этого странного господина, оттеснили, а меня, за огромный стол с разными яствами усадили. Давай тосты поднимать и орать дружно:
 
- За наше всё-о-о-о!!!
 
- За глубину сибирских ру-у-уд!!!
 
Главный, бутылку коньяка из горла выпил, прической супругиной занюхал, встал и говорит:
 
- Мы вам, Александр Сергеевич, отличный сюрприз подготовили. Мои люди, на выходных, во Франции, отловили и привезли сюда праправнука Дантеса. Он сейчас на кухне связанный лежит. Давайте, Александр Сергеевич, пойдем и все вместе морду ему набьем и уши отвертим! А фотограф из «Комсомолки» все это для газеты заснимет!
 
О, господи. Еле упросил их развязать этого несчастного и обратно во Францию отправить. Своим ходом пошел во Францию горемыка. Да… Вот раньше, помню, балы бывали. Дамы были так милы, а кавалеры так галантны! Какие блюда подавали, а вина... Правда и тут вино было не дурно, но кроме меня его никто не пил, большинство налегало на водку. Вдруг, дамы оживились, на сцену известный танцор вышел. Здоровый такой, в шкуре, лохматый … по всему телу. Этот как его…  забыл, а – Нарзан… Точно, Нарзан! Что этот Нарзан вытворял! Разделся догола, давай скакать  в таком виде по сцене, шкуры свои разбросал где не попадя.  Одна шкура на Тимошку упала, он из-под нее до конца вечера выбраться не мог. Так и прыгала шкурка по залу. Потом Нарзан со сцены в зал выбежал. На дам стал нападать, а мне лично ногу отдавил.  Но тут чуть трагедия не случилась, он неосторожно к Ксюше Собчак приблизился, забыл, что она хищница, а он в шкуре! Она в него как вцепилась, еле этот Нарзан вырвался из ее лап и обратно на сцену убежал. У Ксюши в зубах только набедренная повязка осталась и ту, она, с рычанием, погрызла  и разорвала на куски.
 
Я таких танцев еще не видел! У нас полковник Репехович, тоже бывало, догола раздевался и на коне в таком виде скакал, но это только в глубоком подпитии и в сугубо офицерском обществе. А от этого Нарзана любая лошадь бы убежала, если б его увидела.
 
Нарзан после выступления за столом сообщил, что он, вообще, не пьет, и не ест. Ему жена запрещает. Она ему пообещала, что если он растолстеет, то она его в «Кривое зеркало» сдаст!
 
Был на балу еще граф Алибасов. Спрашивал  меня, не мог бы я для его «На-Ны» парочку забойных хитов написать, а то популярность падает, а ребятам жить надо. И вообще, мы говорит, могли бы с вами новый совместный проект запустить – «Пушкиниана-на». Пока все на столах танцевали, ко мне подсели какие-то люди, с неприметными лицами, и тихо так спрашивают:
 
- Что, это, у вас в стихах за Додон такой фигурирует? На какого это вы Додона намекаете?  Про Гвидона мы уже не спрашиваем, это и так понятно… только про Дадона. Додон, кто он такой? Может вы Гордона имели в виду, телеведущего?
 
Я им отвечаю, что Додон - это  царь! Царь Додон, понимаете, а ни какой не телеведущий.
 

Они лицами посерели и шепотом мне говорят:
 - Вы что, царь у нас один! И никаким Дадоном его называть нельзя! Это небезопасно... А если будете и дальше царя - Дадоном называть, то придется Вам, хоть вы и «наше все», вместе с могилой в Англию перебираться!
 
Когда подняли двадцать пятый тост за глубину сибирских руд, я намекнул, что мне уже пора. Главный стал кричать, что ни в коем случае меня не отпустит, сейчас все к Мордахренову поедем продолжать! И быстро так разъехались, а про меня забыли. Хорошо сынок олигарха, про меня вспомнил. Усадил меня в свое «Феррари» и повез. Правда куда-то не туда…  Всю ночь мы гонялись с другими «Ферарями» по Москве-матушке, и остановились, только врезавшись в мой памятник. Подошедшим полицмейстерам, сын главного, дал пачку денег и ушел догуливать в близлежащий ресторан. А меня на эвакуаторе, вместе с «Феррарей» привезли обратно в особняк. Вот я тут и хожу… уже вторые сутки, между амурами. Страусы с павлинами совсем одолели. Голодные, наверное… Ребят, может, кто из вас меня отвезет обратно, под монастырь? Или хотя бы Коле Баскову позвоните, скажите, что я и на его машине распишусь, пускай только он меня отсюда заберет!