Михей

МИХЕЙ.

Михей, мужик незлобивый, мягкий, даже робкий особенно перед женой и тещей, которая жила с ними и буквально затравливала его своими замечаниями и прямыми оскорблениями. Женщиной она была наглой, толстой, привыкшей командовать всем и вся, зятя своего, то есть Михея, не переваривала и сживала, как могла, не стесняясь в средствах. Жена Михея, Лида, шла на поводу у матери, как комнатная собачонка, в пример ей, терроризируя мужа. В их доме были два существа, безумно любившие спокойного, забитого Михея – это дочь Анюта и пес Граф. Иногда, после очередной головомойки, когда раздавленный Михей сидел где-нибудь в темном уголке двора, прячась от своей жены и тещи, к нему подходила его шестилетняя дочь, садилась на колени, обнимала за шею и ласково, гладя по голове, свей маленькой ладошкой, приговаривала:
- Бедный ты мой папочка, не обращай на них внимания, я тебя всё равно люблю больше всех на свете. – Пес ложился у ног хозяина и участливо глядел грустными глазами, чувствуя своим преданным собачьим сердцем, как тяжело хозяину.

Михею было действительно тяжело. Очень. И самое обидное, для упреков не было никаких оснований. Совершенно. И он ни нашел ничего лучшего, как поступить так, как поступали на Руси издревле – начал пить. Если бы кто знал, как ему это не нравилось, как он себя заставлял напиваться, чтобы придти домой с сразу завалиться спать, чтобы, не слышать этих постоянных упреков и обидностей, забыться спасительным сном.

Утром он вставал раньше всех, на быструю руку завтракал и уходил на работу. Михей боялся только одного, чтобы вот так вот, пытаясь забыться, он не спился по настоящему, но у него не было выбора, и он нехотя заставлял себя пить, и чем больше он пил, тем хуже себя чувствовал. Душа его утомленная и измученная ныла от безысходности. Но дома, вместо того чтобы обеспокоиться тем, что совершенно непьющий Михей пристрастился к алкоголю не только не пытались как-то помочь ему, но даже наоборот, стали еще больше попрекать и оскорблять, тем более, что у них появился хоть один повод, подтверждающий правоту их слов. Теще, казалось, нравилось оскорблять и унижать ни в чем ни повинного Михея, не стесняясь при этом присутствия шестилетней внучки.

Иногда сидя в темном углу двора Михей тихонечко плакал, скуля как побитая собака, стыдливо пряча слезы от своей дочери. От такой невеселой жизни Михей стал поглядывать на веревку, думая о самоубийстве, как об избавлении от мук, и лишь мысль, что это может негативно сказаться на дочери, удерживала его от рокового шага.

И однажды произошел случай, который в корне все изменил. Случилось так, что Михей сидел и пил с мужиками самогон, когда в их кампанию подсел Тимофей, мужичек из соседней деревни. И случилось так, что мужики стали подбадривать Михея, говоря, что бабы это мозоль, на которую не следует обращать никакого внимания и так далее и в том же духе. Тимофей слушал их, не встревая в разговор, а потом встал и, сказав, что ему пора, попросил Михея проводить его.

Они шли по дороге и Тимофей что-то спокойно, чуть жестикулируя руками, говорил Михею. По началу Михей не соглашался со словами собеседника, нервно пожимал плечами, обречено опускал и поднимал руки, но Тимофей упорно продолжал говорить, настаивая на своем. Они говорили долго, часа два, потом распрощались и Михей направился домой. По мере того, как он подходил к дому, его вечно согбенная спина выпрямлялась, походка становилась уверенной, а размах рук широкой и свободной.

Войдя к себе во двор, он прошел в сарай, снял висевший на стене огромный топор, проверил остроту пальцем, положил топор на плечо и пошел в дом. Теща, услышав шаги зятя, не глядя на него, сказала, что алкашь, наконец-то, явился, не запылился, и что сейчас он, как пьяная, грязная свинья завалиться спать. Михей вошел в большую комнату, где жена убирала после ужина со стола посуду, а теща, по своему обыкновению, сидела и ковырялась в зубах. Дочери в комнате не было, из-за закрытой двери второй комнаты слышались громкие звуки телевизора, Анюта смотрела мультфильмы, и ждала прихода отца, чтобы с ним поужинать. Увидев его с топором на плече, обе женщины замерли, но теща быстро оправилась и, набросилась на зятя, понося его все более и более оскорбительными словами.

Пока теща гоношилась, пытаясь за собственным хамством спрятать страх, жена поняла, что Михей на пределе и с ужасом, не мигая, уставилась на мужа. Он посмотрел на говорившую тещу и негромко произнес:
- Ложитесь. – Сказано это было настолько зловеще, что даже теща онемела на полуслове и, взглянув в глаза зятя, молча опустилась на колени, а голову положила на пол, будто к чему-то прислушивалась. Жена тоже мгновенно плюхнулась на пол и затаилась в предчувствии беды. Михей подошел к теще сзади и, со всей силой двинул ей ногой, обутой в кирзовый сапог, по заду и повторил:
- Ложитесь. – Теща, вскрикнув от боли, нелепо упала на толстый живот, и замерла.

– А теперь плывите. – Так же негромко проговорил Михей. Жена, а за ней и теща стали медленно и смешно махать руками, имитируя плавание. – Быстрее. – Сказал Михей. Женщины увеличили темп, теща, тяжело дыша, махала толстым руками, подрыгивая тумбообразными ногами. Михей стоял и спокойно смотрел на плавающих женщин.

– А теперь ныряйте. – Сказал он.
- Что? – Не поняла теща.
- А теперь ныряйте. – Повторил Михей, огрев тещу по толстому, квадратному заду. Она мгновенно вскочила на колени, сложила ладони над головой домиком и нырнула. Глухой стук и тяжелый, надсадный стон оповестили о том, что теща уже под водой, раздался второй глухой звук, это жена нырнула вслед за мамой.

– Еще раз. – Проговорил он. Стуки и стоны повторились. Тогда он подошел к теще, взял с шеи её жидкую косичку, положил на пол рядом с головой и рубанул топором, отрубив сантиметров пятнадцать, двадцать. То же самое он проделал и с женой. Женщины лежали, с ужасом ожидая, что же будет дальше. Михей выпрямился и негромко сказал:

- С этого дня, когда я вхожу в дом, ни дай Бог услышу хоть одно ваше слово, говорить в доме могу только я и Анюта, вы поняли меня?
- Поняли, поняли!! – Тяжело дыша, заголосила теща и тут же схлопотала сапогом по заду. Тут теща так рьяно закивала головой, что Михею показалось, что еще немного и шея не выдержит и разорвется как старая, трухлявая веревка. Он взглянул на жену, та так же старательно закивала головой.

- А теперь накройте на стол, я и моя дочь есть будем.

Вот с этого дня в доме Михея все изменилось кардинальным образом, и жизнь доме пошла на лад. Потом спустя пару недель, Михей встретил Тимофея и пригласил к себе в гости. После этих самых гостей, Тимофей рассказывал, что даже арабские шейхи не живут так, как устроился Михей.



Белгород 02. 2005г.