Глава 3. Ссылка в школу-семилетку

 
 Меня «сослали» в неполную среднюю школу № 15. Если школа № 48 располагалась в типовом школьном 3–х этажном здании и стояла на центральной улице посёлка, то школа № 15 находилась на окраине посёлка, гранича со стадионом и поселковым Парком культуры и отдыха. Школа помещалась в одноэтажном бараке, который некоторое время использовался службой управления лагерем военнопленных.

 Рядом с бараком ещё сохранился карцер, пустовавший и не запертый. Карцер был очень тесный, примерно 1 х 1 метр,  а пол состоял из стальных арматурных прутьев, закреплённых на расстоянии 5 - 10 см один от другого. Поэтому в карцере можно было только стоять и притом не на гладком полу, а на стальных прутьях.Это заведение давало хорошее представление о порядках, бытовавших в лагере.

 В школе № 15 я учился два года, в 6–м и 7–м классах. Осталась хорошая память о нескольких учителях и учительницах. Литературу и русский язык преподавала Людмила  Даниловна, очень пожилая, очень грузная и очень спокойная женщина с хорошим языком, хорошим знанием литературы и большой доброжелательностью к ученикам.

 Учитель немецкого языка Иван Петрович Тевс, этнический немец, обладал дикцией и артикуляцией, как сейчас бы сказали, телевизионного диктора для глухонемых.

 Преподаватель истории Иван Васильевич Жуков, естественно получивший среди учеников кличку "Ванька Жуков, сиротский мальчик" (по имени героя известного рассказа Чехова), так увлекался своими рассказами  о знаменитых сражениях, что во время рассказа сам начинал яростно «фехтовать» указкой.

 Колоритными фигурами были наши учителя военного дела и физкультуры, недавние фронтовики. Один из них, по имени Карм (от Карла Маркса) Иванович, рассказал нам о своей фронтовой «карьере». По его словам он воевал в разведке, участвовал в удачных поисках за линией фронта, имел награды.

 Но как – то группе  разведчиков, в которую он входил, довелось идти в поиск с недавно назначенным новым командиром, старшим лейтенантом. В решающий момент, когда нужно было дать команду на бросок для захвата «намеченного» немецкого офицера, командир промедлил.

 Видимо, струсил. И момент был упущен. Хуже того. Когда группа без  результата  вернулась в свою часть, командир доложил начальству, что в тот самый момент он дал  команду, но группа не выполнила её. Поверили старшему лейтенанту.

 Трое разведчиков, в том числе Карм Иванович, были лишены наград и отправлены в штрафники. Но К.И. повезло: в одном из первых же боёв в составе штрафбата он был легко ранен. Как тогда говорили, «смыл свою вину собственной кровью.»

После госпиталя он опять воевал в разведке, получил новые награды. Старые не вернули. На свой первый урок в нашу школу он пришёл с орденами и медалями на гимнастёрке. Среди них были очень уважаемые награды: ордена Красного Знамени и Славы, медаль «За отвагу».
 
 Был у нас учитель физкультуры, бывший офицер - фронтовик, который очень гордился своей стройной спортивной фигурой. Нам он доверительно сообщил, что ни один из офицеров полка, в котором он служил, не мог застегнуть на себе его ремень. Было у него простое русское лицо, но, по его словам, его полюбила очень красивая девушка. И  когда он спросил, за что она полюбила его, та ответила: «За фигуру!»

 Короткое время был в школе учитель военного дела, который на уроки приходил не всегда трезвым. Был он очень весёлым и, мягко говоря, хулиганистым. Он откровенно заглядывался  на некоторых наших весьма фигуристых одноклассниц, бывших заметно старше возраста, обычного для учениц седьмого класса.

 Для названия некоторых частей женского тела в разговоре с нами (мальчиками) он использовап самые грубые уличные слова. Представляясь на своём первом уроке, он озадачил нас вопросом: «А знаете, чем я занимался на фронте?» И сам же ответил: «Воровством!»

 Видя наши недоумевающие рожи, он добавил: «Не обычным воровством. Я людей воровал - немцев, за линией фронта.» Очень возможно, судя по его лексике, что он и до войны занимался воровством. Но обычным. В школе он продержался недолго.

 Директором школы была женщина, имени и отчества которой я не помню. Она преподавала математику, но как педагог была, на мой взгляд, намного слабее моей мамы. У неё был характерный местечковый говор. Так слово «останется» у неё звучало как «останётся» - с ударением на букву «ё».

 Это «останётся» меня почему–то сильно раздражало. И когда однажды одна из учениц нашего класса на вопрос учительницы, сколько «останётся», если из величины + 5 вычесть величину - 3, ответила: «останётся + 8», я не вытерпел.

 Довольно громко я сказал ей: «Зина! Не останётся, а останется». Конечно, после такого «выступления» большой любви у этой директрисы ко мне не замечалось.

 После окончания шестого класса была устроена поездка в Башкирию. Поехали на грузовой машине ЗИС – 5 из гаража завода «Прокат» всем классом с директрисой и Кармом Ивановичем. Восторг вызывало всё: и мягкая степная дорога, на которой наш ЗИС развивал «невероятную» скорость - аж до 60 км в час, и первые берёзы и сосны, и настоящие крутые горы, покрытые мощным густым лесом…
 
 Жили в палатках в лесу на окраине большого башкирского селения Зилаир. Купались в невиданно прозрачной воде речки Большой Ик. Здесь я впервые обнаружил, что, ныряя,  имеет смысл открывать в воде глаза - так можно что – то увидеть на дне речки, хоть и  нечётко.

 Местные женщины продавали удивительно вкусный мёд. Наверное, в тот первый послевоенный год любой мёд казался бы очень вкусным. Но башкирский мёд действительно считается одним из лучших в стране.