Поплачьте, Наденька, поплачьте!

               



Надежда Ивановна, ведущий специалист одного из отделов городской администрации,горько плакала. Хрупкие плечи её беззащитно вздрагивали, тушь под глазами растеклась, длинные пальцы с гелевыми ногтями нервно комкали носовой платок, изрядно взмокший от избытка горестных чувств молодой женщины. Причина обильных слёз очень ответственной муниципальной служащей была банальна: вечером они условились встретиться в кафе с Сергеем Ивановичем, который, как подсказывало её чуткое сердце, находился на грани чистосердечного признания. Глаза его были полны готовности немедленно составить счастье своей симпатичной избранницы со всеми неизбежными последствиями. Но вот незадача: с утра начальник отдела Татьяна Алексеевна появилась с озабоченным лицом и строгим голосом объявила, что сегодня за час до окончания рабочего дня все должны в обязательном порядке явиться в городской клуб с паспортами для участия в общественных слушаниях по чрезвычайно важному общегородскому вопросу.
         - И не просто принять участие ,– не умаляя строгости, произнесла на высокой ноте Татьяна Алексеевна, - но и правильно проголосовать.
- А как правильно?- робко спросил кто-то из присутствующих.
- Об этом немного позже расскажет вам начальник департамента. Василий Алибабаевич сейчас как раз на совещании по этому вопросу у заместителя мэра. И сразу хочу предупредить, - Татьяна Алексеевна нахмурила брови, - что если кто-то вздумает улизнуть, как на прошлой неделе с митинга, то нарушители будут строго наказаны.
- А какие меры наказания предусмотрены?- с явной издёвкой спросил молодой баритон.
- Для вас, Смирнов, это будет досрочное расторжение контракта. Митинги вы игнорируете, подписные листы на прошлых выборах в портфеле проносили, что наш кандидат чуть было не проиграл. Вы забываете, что муниципальный служащий – это человек долга. Муниципалитет вас кормит, воспитывает, направляет в нужную сторону вашу политическую ориентацию. И быть неблагодарным после этого, это… просто кощунство! Перед коллективом… перед Василием Алибабаевичем, наконец… Ведь ему так достаётся на аппаратных совещаниях из-за таких вот неблагодарных, как вы, Смирнов!
- А я-то здесь причём, Татьяна Алексеевна?! – возмутился ведущий специалист отдела Смирнов. – В моём контракте об обязанности участвовать в митингах и слушаниях всяких ничего не сказано.
Татьяна Алексеевна ответила презрительным молчанием. В помещении зазвенела гнетущая тишина. Все понимали, что вокруг происходит что-то важное. В каждый отдел уже поступили разнарядки по количеству обязательных участников мероприятия. И все слышали, как сам Юрий Александрович  нервно крикнул за дверью Василию Алибабаевичу: «Ответишь головой!», после чего в дверном проёме показалось бледное и растерянное лицо начальника департамента со словами: «Танюша… э -э … Татьяна Алексеевна! Выступающих не забудьте… очень важно!».
- Т-а-ак, у нас выступающие Кукушкина, Лизикова и Нибельмесов… - начальница пристально взглянула на каждого из названных.
- Татьяна Алексеевна, а я уже текст выступления написал!- весело объявил лысоватый Нибельмесов.
- А вас, между прочим, никто и не просил,- отрезала та. – Утвержденные тексты все выступающие должны получить в пресс-службе. И никакого самоуправства! Всё делаем по команде. Нечего тут умничать! А вы что плачете?- Татьяна Алексеевна повернулась к Надежде Ивановне,- Что у вас стряслось?
Надежда Ивановна отняла платок от покрасневшего носа  и, всхлипнув, через силу произнесла:
- Я не могу пойти на слушания…
- Что-о?!
- Я всё объясню…
Женщины скрылись за дверями соседнего кабинета. Надежда Ивановна с жаром стала рассказывать Татьяне Алексеевне о том, как важно для неё удержать возле себя Сергея Ивановича, и потому она никак не может пропустить назначенное им на сегодня свидание в кафе, и что Татьяна Алексеевна  должна понять её как женщина. Надежда Ивановна клятвенно обещала участвовать в дальнейшем в трёх митингах подряд и в трёх общественных слушаниях, трижды выступить в поддержку и трижды с осуждением кого бы то ни было. И ещё…
- Вы хоть понимаете, что вы говорите?- Татьяна Алексеевна, грозно упершись сильными руками в крутые бока, пронзила подчинённую презрительным взглядом.- Сегодня главное не ваша личная жизнь, а общественный долг. Вы что, хотите, чтобы к власти пришёл какой-нибудь недоумок и выгнал нас с работы? Или вы попали под влияние бесноватой толпы, наивно рассуждающей о демократии? Да поймите вы, что
наверху давно уже всё решено! - Татьяна Алексеевна отрывистыми фразами обрисовала сложившуюся в городе политическую ситуацию, чернейшими красками изобразила портреты наиболее видных представителей оппозиции, утверждая, что один из них в прошлом вор-домушник, и только дядя его – большой начальник в правоохранительных органах – спас племянника от тюрьмы.
Надежда Ивановна слушала  и не переставала плакать. Она чувствовала, что счастье уплывает  у неё из рук, и внезапно вспомнила, как Сергей Иванович не раз уже поглядывал в сторону вульгарной блондинки Ольги из отдела торговли.
- Вы что же, хотите, чтобы всё наработанное здесь нами улетело коту под хвост? – вновь донёсся до женщины голос начальницы.  – Вы хотите…
- Я за-а-муж хочу-у!.. - вдруг громко зарыдала Надежда Ивановна.
Дверь в кабинет приоткрылась, и голова Василия Алибабаевича, словно не замечая происходящего, произнесла: - Танюша…э-э… Татьяна Алексеевна, почётных граждан не забудьте обзвонить. Очень важно!
- Хорошо-хорошо, Василий Алибабаевич, сейчас же всех обзвоню! – прозвучало в ответ. – А с вами, - Татьяна Алексеевна повернулась к подчинённой, - мы ещё продолжим.
И Надежда Ивановна поняла, что продолжение неминуемо последует, что так будет всегда, и снова заплакала.