Инда взопрели озимые...

Вовочка объявился! Вовочка...
Это даже не прошлая - позапрошлая жизнь.
Он был первым, с кем я познакомился в институте. Маленький, с огромными печальными глазами, которые продолжали излучать вселенскую скорбь и на семинарах по истории КПСС, и в гульбищах, и тогда, когда он хлестко и искрометно оценивал что-либо происходящее или упоенно цитировал Ильфа и Петрова - не заезженные фразы из кинофильмов, а потаенные места, известные только истинным ценителям и знатокам.
Через несколько дней после нашего знакомства весь курс был отправлен на спасение перманентно гибнущего урожая в отдаленный колхоз на юге Молдавии.
       - Инда взопрели озимые, - объяснил мой новый друг.

Первый день - ломка листьев табака.
"Наше дело - табак", - написал Вовочка маме, - "и в прямом, и в переносном смысле".
Большие мясистые листья ломались легко, и из слома брызгал белый клейкий сок, благодаря чему, уже через час руки были равномерно покрыты черной коркой от налипавших пыли и грязи.
Первый же рабочий день принес два неожиданных открытия.
Во-первых, оказалось, что даже самое искреннее желание (а слово "косить" в те времена было мне еще неведомо) не всегда приводит к желаемому результату. Соотношение чисел 27 - 76 (итог моего рабочего дня в килограммах против дневной нормы) напоминало разгромный счет баскетбольной игры, позорный и унизительный (бред какой-то...Зачем я держу в памяти эти цифры? Как, впрочем, и многочисленные пятизначные номера давным-давно несуществующих телефонов).
Во-вторых, стало совершенно ясно, что стирание граней между городом и деревней, умственным и физическим - дело очень и очень не скорое - все сельские легко собрали норму, а некоторые ее играючи перевыполнили, в то время, как почти все городские не дотянули даже до моего скромного результата.
       - Кончен, кончен день забав, стреляй, мой маленький зуав, - промурлыкал Вовочка итог дня.
К вечеру у руководства в лице куратора, по меткому выражению которого, "отдельные товарищи студенты поработали с холодцом", созрело решение - в целях дальнейшего повышения производительности труда объединить городских в одну бригаду.
       - А бригадиром будет... ну... вот, - взгляд куратора уперся в меня, - ну, вот он.
К слову, подобная ситуация позже повторялась в моей жизни не раз и не два. Жажда власти, по-видимому, читается в глазах. Чоуштам, я действительно люблю власть. Больше, правда, не ответственность с ней связанную, а внешние аттрибуты - за пирожками кого послать, разрешить что-нибудь кому-либо великодушно...

Вечером следующего дня, в течение которого бригада ударно трудилась уже на сборе винограда, был проведен Учредительный съезд, на котором организация получила название Beetles Grape, а бригадир переименован в Президенты, что не мешало команде панибратски называть меня "шефом" (так они все обращались ко мне и годы после окончания института, и именно так назвал меня сегодня по телефону Вовочка).
Среди других важнейших решений съезда - одобрение гимна, герба и принятие программ - минимум и максимум. Ну дети, 17 лет...

Один из бесконечно счастливых дней, когда проливной дождь в течение суток превратил все в округе в кислое мессиво, и ни о каком выходе в поля не могло быть и речи... Спать, спать, спать... Наплевать на завтрак - неизменную яичницу, поджаренную, по Вовочкиному подозрению, на машинном масле.
Навсегда запомнился момент пробуждения. Все Жуки сидят по краям моей кровати, напряженно вглядываясь в мое лицо. И благоговейный шепот Вовочки: "Шеф просыпается..."
Позже он прибежал, чрезвычайно впечатленный, из туалета - жалкого дощатого строения с хлопающей на ветру дверцей.
       - Шеф, - голос его дрожал от возбуждения, - шеф, там в сральнике лежит Молодой Коммунист. Это революция, шеф...
(Был такой журнал небольшого формата с унылой обложкой).

Виноградные страдания под моим руководством продлжались больше месяца. От винограда рябило в глазах, он мерещился всюду. Однажды ночью всех переполошил Гриня, заорав во сне: "Ребята, там еще ряды остались!"
Мелкий синий кислый виноград технических сортов гастрономического интереса не представлял, но уж когда мы доходили до крупного белого столового - "муската" или "дамских пальчиков"... Время вокруг останавливалось, и в закрома родины не попадало ни одной грозди. А через какое-то время по моей команде шли гурьбой в ближайшую лесопосадку в поисках путей выхода накопленных впечатлений.
       - Вместе работаем - вместе отдыхаем! - возгласил Вовочка политически выверенный лозунг в один из походов.
Прощание с колхозом прошло без печали. Программа-максимум была успешно выполнена - нам даже не пришлось доплачивать за кормежку.
Раздолбаем Вовочка был первостатейным. Учился плохо, переползая от сессии к сессии. Не раз был вызываем на комсомольское бюро факультета, где в связи с отсутствием у судей фантазии, получал один и тот же, навязший на зубах приговор - строгий выговор с занесением в учетную карточку.
       - Куда они это все заносят, шеф? - с неподдельным изумлением спросил он как-то, - нету у меня никакой учетной карточки...
Ох, как давно это было...
И вот, звонок из Бруклина.
Нужно обязательно собрать всю команду.