Любовь в контейнере

  Командир батальона аэродромного обслуживания (БАО) майор Фридман, прирождённый организатор, считал, что заниматься  отдельными вопросами, и выстраивать для этой цели  просителей в очередь так же нелепо, как ожидать общего звучания оркестра, дирижируя не всеми музыкантами  разом, а  каждым из них в отдельности.

Он полагал, что заниматься чем-то конкретным  удел исполнителей,  тогда как руководитель должен видеть задачу во всём её многообразии, а на то обстоятельство, что он, видите ли, один, а людей, ожидающих  его решений,   много,   не роптать, а видеть в  нем  своё исключительное  предназначение.

Вот и теперь, не прерывая разговора с сидящей перед ним,  потупившей взор и перебирающей кончики платка  молодой женщиной,  поглядывая на её заявление  об увольнении  по собственному желанию,  он не мог не видеть боковым зрением, как за окном молоденькие солдаты такелажной  команды  грузят на  трелер  объёмистый контейнер, в котором БАО  отправляет на капремонт выработавший ресурс  самолёт-истребитель обслуживаемого им авиаполка.

Мощность  погрузочного механизма, с помощью которого они собирались это сделать, вызывала у него сомнение. Не увидев среди них старшего над командой офицера, майор  подумал, что молодежь,  чего доброго, опрокинет  автокран, которому, как ему казалось,  контейнер был   не по силам.
 
- Значит, Анастасия, собираешься от нас увольняться?- не упуская из вида происходящее за окном,  не в первый раз переспрашивал он молодую женщину, нажимая одновременно кнопку вызова дежурного помощника. - Чем же мы тебе, Анастасия,  не угодили?
- Жить не на что, товарищ майор, домой поеду, - в который раз объясняла свои намерения женщина.
 
В дверях возник дежурный офицер.
- Лейтенант, - распорядился Фридман, - разыщите капитана Щукина, пусть приглядит за своими солдатиками. Что-то они там  мудрят с краном.
Женщина продолжала перебирать кончики платка в ожидании, когда майор вернётся к её заявлению. Было видно, что делать это ему явно не хотелось, и он откровенно тянул время.

Анастасия работала по вольному найму младшей техничкой (то бишь – «прислугой за всё»)  в полковом пищеблоке.
Тяжёлый, но крайне необходимый труд вспомогательного персонала  у плиты и корыта, с метлой и шваброй оплачивался грошовой  ставкой, что было неизбежной причиной частой  смены работниц  и постоянной головной болью  руководства. Это в то время как женщины,  занимавшиеся этим, как было принято считать, не престижным делом,  выполняли незаменимую работу.

Попробуй не подать вовремя  на раздачу пищи чистых тарелок или не поспеть к субботнему банному дню  выстирать и высушить сменное солдатское бельё.
Ни техническая помощь  вольнонаёмным труженицам, вроде непрерывного электроподогрева проточной воды или навеса, под которым можно высушить бельё  в дождливую погоду, ни даже подкармливание их  в столовой от невеликих солдатских хлебов, не привлекали их настолько, чтобы  задержать  на этой работе надолго, и неудивительно, что,  пережив благополучно незлую закавказскую зиму, как только в голодных, но родных, местах  по весне  начинало теплеть, вольнонаёмный вспомогательный персонал  разбегался, и майору Фридману каждый раз  приходилось  ломать  голову, где раздобыть им  замену.

На этот раз по весне первой  заявилась Анастасия, наиболее старательная и аккуратная работница, которую ему меньше всего хотелось отпускать.
Был он человеком добрым и в  глубине души  работающим  у него  женщинам сочувствовал.

- Чего им, действительно,  не уезжать? - рассуждал он, - если  заработка несчастных едва хватало на оплату съёмного  ночлега у частных домохозяек  гарнизонного  городка. Именно ночлега, поскольку раскладушками, которые  они арендовали у местных домохозяек,  разрешено  было    пользоваться только ночью. На большее денег у постояльцев  уже не хватало.

 Майор с участием  глядел на собравшуюся увольняться молодую и опрятную Анастасию, волею судьбы  обделённую самой малой толикой того, что зовётся женским счастьем, ибо не дано было ей, оставшейся в войну на оккупированной территории  без родителей и крова, обрести в жизни самое простое.

Слушать, к примеру, как барабанит дождь в окна собственного жилища, где, расстелив постель и взбив на ночь подушки, она дожидается  с работы мужа, чтобы,  усадив его за стол  и усевшись напротив, всякий раз  замечать, как от приготовленной ею горячей и вкусной еды  у него благодарно  мягчеют  черты  лица   и добреют   обещающие любовь  глаза.

Однако, как бы не хотелось  майору  удержать хорошую работницу, сегодня он не знал, как это сделать,  и искренне обрадовался подошедшему  капитану Щукину, как поводу отложить это  решение ещё на некоторое время.
- Что там за фокусы  с погрузкой?  Вы уверены, что сил у заказанного вами крана достаточно? -  с нарочитой обеспокоенностью стал он пытать капитана, заведомо зная, что  Щукин не из тех, кто мог бы допустить оплошность в таком пустяковом деле.
- Заказанный нами автокран, - уверенно отвечал тот, -    действительно младший типоразмер в семействе  «Ивановцев», но его грузоподъёмность (17 тонн на упорах) вполне достаточна для требуемых  пяти с половиной   в нашем случае.

- Это первая наша отгрузка в контейнере собственного изготовления, - продолжал без причины тянуть время начальник. - Как разместили там наш истребитель? 
- С комфортом, товарищ майор. При своих восьми с половиной метрах  в  длину самолёт свободно уместился в предоставленном ему  десятиметровом пространстве, оставив  достаточно места ещё и для размещения  отнятых у него на время транспортировки   крыльев.

Майора  Фридмана  на самом деле никакие дела, порученные капитану Щукину, одному из лучших своих офицеров, по-существу не беспокоили, и разговор об автокране он затеял только  затем, чтобы  хоть ненадолго отложить неизбежность решения по заявлению терпеливо дожидавшейся своей участи  женщины. 

- Ну, что, Анастасия, так прямо взять тебя  и  рассчитать? – спросил он её.
- По закону две недели   отработаю, - вздохнув, пообещала  она.
Тогда он с облегчением отложил её  заявление ещё на две недели  в надежде, что за это время почти безнадёжный вопрос  с заменой как-то  сам собой разрешится.

В окне, между тем, было видно, как вышедшая от него Анастасия о чём-то задумалась, наблюдая за погрузкой контейнера и, поговорив немного с солдатами, ушла, наконец,  восвояси.

После ночной смены ей полагался  отдых, на который она, намаявшись за день,  и  в то же время, зная нравы своей прижимистой  домохозяйки, не очень-то  рассчитывала.   Однако  деваться было некуда, и она, наслаждаясь   повисшим  над степью дурманящим ароматом весеннего травостоя, не выбирая дороги,  побрела по полю в сторону жилгородка,  напрямки.

 На полпути,  с тенистой стороны свеженабросанной копны душистого сена, сбросив гимнастёрки и сапоги,  трое косарей из числа старослужащих  полковых сержантов-авиамехаников, отдыхая, пили молоко.
Один из них был ей немного знаком и знал её по имени.
- Настя! – окликнул  он. - Посиди с нами, отведай  молочка.
- А  что, у вас  его хватает и на гостей? – спросила  она, почувствовав во рту острое желание  в самом деле испить на солнцепеке предлагаемый ей прохладный  напиток.  Где вы его добыли  столько?
- Крестьяне носят. Пей на здоровье. Будет нужно, принесут ещё.
- А  чем платите?
- Сеном, конечно.

Если бы Анастасия стала вдаваться в подробности, то узнала, что до прихода на хозяйство майора Фридмана траву на обширной, отчуждённой под аэродром  площади  безвозмездно, как ничейную,  выкашивали и забирали себе  жители ближайшей деревни.

Фридман же решил, что соскучившиеся по крестьянскому труду, застрявшие на бессрочной  срочной службе  военнослужащие с удовольствием могут сами её скосить  и заготовить сено, которое потом у тех же крестьян можно будет  выменять на свежие овощи, разнообразив ими  солдатский приварок. За молоко  добровольным косарям крестьяне имели со стоимости того же сена существенную скидку.

Хозяйственный Фридман особенно не вдавался в уровень прибыли от всей этой затеи. Он просто считал, что никто ничего не должен получать даром.

Отведав  молока,  Анастасия подумала о другом.
- Ребята, - обратилась она к ним, памятуя свою несговорчивую хозяйку, которая наверняка не даст ей до вечера преклонить голову, - не пустите ли  отдохнуть перед  сменой на вашей копне?
Они были  только рады. Проводив их на сенокос, она с удовольствием зарылась вглубь душистого сена и почти сразу же уснула, испытывая  блаженное  освобождёние  от  напряжения утруждённой плоти.
 
Проснувшись, ей не хотелось легко расставаться с  благоухающим ароматом свежескошенной травы, и,   когда  она почувствовала, что кто-то осторожно дотрагивается до её плеча, то,  не открывая глаз, простёрла вперёд обе   руки и, обвив ими крутую потную шею молодого парня, притянула его к себе.

Утомившись, она  вновь забылась в сладкой дреме,  а погодя почувствовала, что её вновь касаются, но   уже другие руки. Ещё не совсем  остывшая от  первых ласк, она не стала им противиться и, пережив сладостные минуты  со вторым,  уже знала, что будет ещё и третий.
К тому времени, когда это случилось, на ночном небе уже высыпали звёзды,  и она, допив молоко  и благодарно расцеловав своих парней, заторопилась на  работу.

А пару дней спустя,  майор Фридман, разбиравший за столом бумаги,  вновь увидал её на своём пороге.
- Что, красавица, не выдержала  обещанного срока? – с явным неудовольствием заметил он.  Что же прикажешь с тобой делать?
- А если я скажу, чего со мной делать, вы  и вправду прикажете?
- Говори.
- Отдайте мне такой же  ящик, в котором вы отправили свой самолёт, - попросила она, - и я  не уеду от вас  вовсе.
Оторопевший Фридман прочитал взятую из её рук новую бумагу.
- На кой  тебе ящик, Анастасия, - подивился он, -  продашь его, что ли?
- Буду в нём жить.
- В ящике?
- Ну, да!
- Знаешь, что, девушка, мы все туда когда-нибудь попадём, но думать нам с тобой  об этом пока  ещё рановато.
- Не гоните меня, товарищ майор, я всё обдумала, и у меня всё получается.
- Объясни.
- Тесовое дно вашего ящика имеет площадь более 20 квадратных метров  и   2,5 метра в  высоту. Это же хорошая жилая комната, защищённая от сырости и пропитанная противопожарным раствором.  А  ещё на стенках ящика есть   два застеклённых люка, чтобы досматривать груз на КПП.  Так это же готовые окошки. Знаю, что вы его промеж себя называете контейнером. Может оно и так, но для меня это, что ни на есть,  самый настоящий дом. Куда лучше хозяйской раскладушки. Вот я и прошу выдать мне его в пользование. Если можно было  всё это придумать для не очень нового  самолёта, отчего такое же не сделать рабочему человеку?
 
Она ещё продолжала агитировать за свою необычную  выдумку, а майор, желая ей помочь, уже прикидывал, как это лучше узаконить неуязвимо для армейских ревизоров.

Конечно,  списывать контейнер ни в коем случае не следует (новое изделие, только что оприходованное)  и по той же причине не отпускать его за плату частному лицу (обвинят в разбазаривании фондовых материалов).
Женщина  права -  только во временное пользование. Не списывая с баланса, и с возможностью предъявить в любое время ревизору, а понадобится, вытряхнуть содержимое и использовать по прямому назначению.
На этот раз Анастасия ушла от него, получив на своём заявлении  нужную  резолюцию.

В следующие дни, пока пожалованный ей контейнер изготавливали, она часто наведывалась на стройучасток проследить за качеством работы и поторопить исполнителей.
 
Чтобы обустроиться в полученном жилье,   надо было потратить ещё немало  сил и средств, но она уже знала, откуда ей ждать помощи. 
После того незабываемого отдыха на копне, закончившие покос  авиамеханики, встречаясь с ней по случаю на территории гарнизона, никогда не  ограничивались только приветствиями, а всегда находили минутку, чтобы остановиться и, выражая взаимную приязнь,  перекинуться добрым словом.
Конечно же, она знала их по именам, но после того дня  для себя предпочитала называть   не иначе, как: «первый», «второй» и «третий». Она часто видела их вместе и,  намереваясь оборудовать своё жильё, не раздумывая, первым долгом обратилась к ним за помощью.

- И правильно сделала, что не усомнилась, - одобрили они.
- Что же мне  сомневаться, - отвечала Анастасия, - мы же с вами, считай, повенчаны.

Майор Фридман  разрешил установить контейнер невдалеке от служб общего назначения, предупредив о недопустимости каких-либо внешних бытовых признаков. Для внутреннего обустройства он отпустил Анастасии со стройучастка  полкубометра отходов тёса, из которого её помощники соорудили в дальнем торце комнаты широкую лежанку и сколотили небольшой квадратный столик с четырьмя табуретами.
 
Слывшие, как и все старослужащие авиамеханики, в полку людьми состоятельными, они договорились со, знакомыми им ещё по сенокосу крестьянами, чтобы те приносили Анастасии по утрам молоко, стоимость которого они  оплатили им  наперёд. Помимо этого, закупив достаточно ткани, они заказали для неё пошив  традиционной  деревенской постели с высоким матрацем, одеялом и подушками, набитыми  распушенной  овечьей шерстью.

Их же заботами в домике появилась необходимая посуда, рукомойник и керогаз. Весёлый ситчик, которым Анастасия отгородила лежанку и посудную полочку, она покупала уже сама. Вешать на окошки  видные снаружи занавески не разрешили, и стёкла пришлось затянуть  изнутри полупрозрачной бумагой.  С разрешения майора Фридмана к домику подвели электричество.

Конечно, появление на служебной  территории жилого домика не могло остаться незамеченным,  и поглазеть на новое  хозяйство Анастасии прибегали  её товарки по пищеблоку из числа тех, что продолжали снимать на ночь раскладушки у гарнизонных домохозяек.

- Да тут и втроём было бы не тесно, - говорили они, набиваясь к Анастасии в компаньоны.
- Не надейтесь! - обрывала Анастасия на корню эти разговорчики, - не для вас старалась.
Ей ещё предстоял неизбежный и непростой разговор со своими помощниками, который вскоре и состоялся.

В воскресный день, обновляя новую мебель,  она  усадила приятелей за стол, выложив перед ними  большую сковороду с поджаренной  пополам с помидорами и луком картошкой, разлила всем из припасённой бутылочки по стопке и предложила выпить за новоселье.
- Признавайтесь, соколики, небось,   обсуждали меня меж собой? – обвела она их  пытливым взглядом. - Можете не отвечать. Вижу, что обсуждали. Интересно другое: кому меня присудили. Не договорились? Придется помочь. Так вот, случилось так, ребята, что как раз перед тем днём, когда мы  с вами  повстречались, я почувствовала, что жизнь моя зашла в тупик. Я устала за неё бороться и опустила руки. Мне казалось, что уже ни сил, ни желаний  для этого у меня не осталось.

Посланная Богом  встреча на сенокосе всё во мне перевернула. Мне вновь захотелось взять  жизнь в свои руки и самой распорядиться ею.  Вот и выходит, что переменой в своей судьбе я  обязана вам  троим.
 Хочу, чтобы вы это знали и остались со мной все трое. Только не разом, конечно, а каждый в свой день: к примеру, первый - в понедельник, второй – среду, и третий – в пятницу. А по воскресеньям  и  праздникам  за этим столом все вместе. Говорят, на востоке мужчины имеют по трёх жён, а у меня будет три мужа, и вы увидите, что  пока вы служите, я смогу быть  хорошей женой каждому из вас.

С некоторых пор у майора Фридмана появился заместитель по политчасти, недавний выпускник политакадемии  старший лейтенант Щеглов.
Чем должен был заниматься  замполит отдельного хозяйственного батальона, он не представлял и ограничивался добровольной помощью командиру, выполняя    отдельные  его  поручения.
Когда же он узнал об истории возникновения домика Анастасии и царящих там нравах, он понял, что наконец-то в его жизни возникло дело, требующее политической оценки. Удивляла   только терпимость  осведомлённого  во всём командира батальона майора Фридмана, в кабинете которого у него состоялся разговор с Анастасией.

- Вы хоть понимаете, - возмущался комиссар, - что жизнь  с тремя мужиками это блуд?
- Блуд - это когда мужики  всякий раз другие, - отвечала Анастасия, - и ещё, если есть  в этом корысть.
- Интересно, а как это называется у  вас?
- Любовь называется. Слыхали про такое?
- Да поймите же, Анастасия, любовь с тремя - это  аморально.
- А удерживать по восемь лет на срочной службе ребят без женщин - это морально?
- Как вы не понимаете, ведь этого требует международная обстановка (1952).
- С вас она почему-то этого не требует, - заметила Анастасия.
Замполит Щеглов не нашелся  с ответом, но предупредил, что если от народа поступят сигналы,  ему придётся разбираться с этим публично.
И, не заставив себя ждать, сигналы действительно поступили.

Три бесквартирные вольнонаёмные работницы батальонного пищеблока не преминули  обратиться к майору Фридману по поводу домика Анастасии с коллективным заявлением, которое командир на этот раз не мог  рассматривать без  участия замполита.
- Так вы предлагаете  домик  ликвидировать?- спросил тот  у работниц.
- Ни в коем случае, - возразили они.
- Чего же вы хотите от командира?
- Контейнера.
- На троих?
- Каждой!

Москва, декабрь 2011 г.