Их жизнь. В краю голубых озёр 22

     На фото: тётя Нина с первым мужем и их сын Вовик.               
    В воскресенье  позавтракали, заготовили закуску, чтобы хватило на всех, сложили всё это в корзину, взяли  с собой два одеяла.  Мальвина, неважно чувствующая себя, сказала:
   - Идите без меня, дети, у меня слабость какая-то, я лучше, дома останусь. День Песен - это надолго.
    И вот, они уже в парке. На скамейках для зрителей - довольно много народа. Три ближайшие к сцене ряда скамеек оставлены для участников художественной самодеятельности. В этот день обычно в Дагду съезжались коллективы из сельских домов культуры Дагдского района, не редко приезжали и коллективы из соседних районов. В общем-то, это был самый большой летний праздник, если не считать Лиго ( В России - аналог - День Ивана Купалы).
   
    По традиции, концерт начинался с выступления объединённого хора коллективов всех сельских домов культуры. Пели латышские и русские народные песни под аккомпанемент оркестра духовых инструментов Дагды. Долго и очень зажигательно, танцевали коллективы народных танцев, тоже под духовой оркестр.  Григорий был приятно удивлён: - Какие вы молодцы, латыши! У нас такого праздника нет, а жаль! 
    Поближе к вечеру, зрители начали вставать со своих мест и разбредаться по парку. То здесь, то там, расстилались одеяла на траве, доставались выпивка и закуска, для тех, кто не принёс с собой, работали ларьки  с продуктами, прохладительными и спиртными напитками, мороженым и т.д.
    И погода соответствовала празднику, небо было ясным, почти без облаков, ярко светило солнце, дул слабенький и тёплый ветерок, как раз такой, чтобы не было жарко. Мария купила детям мороженое, лимонад, печенье, конфеты. Взрослые пили вино и водку, закусывали, шутили, смеялись. Дети поели бутерброды, попили лимонад, съели мороженое и попросились пойти поближе к эстраде, там уже начинались танцы для зрителей. Нина, видя, что мужчины уже порядком захмелели, сказала:
   - Гриша, Володя, хватит пить, пойдём лучше, потанцуем! Мария, пойдём?
   - Конечно! - Легко согласилась Мария.   Они потянули за руки с одеяла мужчин. Гремел духовой оркестр, кружились пары, сияли улыбки, красота!
   - Лёня, последи за девочками, - сказал Робка брату, а я покараулю, на всякий случай, вдруг кто поживиться захочет. - И пошёл к месту их недавнего пиршества. Впрочем, и оттуда всё хорошо было видно. Он, сидя на одеяле, смотрел на танцующих родителей, Нину с Григорием, и, впервые в  жизни, вдруг почувствовал острое желание, вот так же, с какой-нибудь девочкой, танцевать под мелодию духового оркестра! Но, к сожалению, танцевать он не умел...

    Закончился танец, эстрада и площадка перед нею опустели. Мария и Нина, оживлённые, раскрасневшиеся, поблагодарили своих мужчин, сели на скамейку. Когда начался новый танец, Гриша наклонился в Владиславу и сказал: - Я могу пригласить твою Марию?
   - Конечно! -Удивился  тот. - Мы же свои! Что за церемонии?
   - Маша, пойдём, станцуем? - Улыбаясь, спросил Григорий.
   - Станцуем! - Задорно воскликнула Мария.
   - А тебя, Нина, можно пригласить? - Тут же протянул руку ей Владислав.  И вот они опять танцуют среди других пар. Нина следила глазами за танцующими мужем и сестрой. Григорий, сияя улыбкой, говорил что-то Марии, та, смеясь в ответ, смотрела в его глаза, на щеках полыхал румянец.  Владислав тоже говорил Нине что-то весёлое, но она плохо его понимала, только молча, натянуто, улыбалась. 
   
    Танец закончился, мужчины проводили своих партнёрш до скамеек. Нина улыбнулась, кивнула головой, когда Владислав поблагодарил её, а потом тихо сказала Марие: - Давай, отойдём, поговорить надо.
   - Мы не на долго оставим вас, мужчины, хорошо? - Опять улыбнулась она им.  Она взяла Марию под руку и они медленно пошли в глубь парка.
   - Дорогая моя сестричка,  - глаза у Нины стали колючими. - Уж не решила ли ты приударить за моим Гришей, а?
   - Ты что, Нина? - Ошарашенно уставилась на неё Мария.
   - Я видела, какое у тебя было лицо, как рдели щёчки, когда ты смотрела ему в глаза! - Зло прошипела Нина.
   - Сестра, ты это, серьёзно? - Не могла поверить Мария. - Ей Богу! Ты с ума сошла! Я на десять лет его старше... У меня четверо детей! Господи! Да у меня даже мысли об этом не было! - Воскликнула она.
   - Ладно, будем считать, что я тебе поверила! - Процедила Нина. - Я хочу вернуться домой. Поддержи меня перед мужчинами.
   - Хорошо, - сказала Мария. "Что это на неё нашло?" - Подумала она.
   - Давайте, пойдём домой, - предложила она, когда они подошли к мужчинам. - И дети уже устали, правда, девочки?
   - Нет, мамочка, давай, ещё побудем! - Взмолилась Аллочка.
   - Я тоже хочу домой, - добавила Нина. - У меня голова разболелась.  Владислав внимательно разглядывал женщин. "Что-то произошло," - решил он.
   - Раз такое дело - пойдём. Правда, Гриша?
   - Пойдём, - легко  согласился тот. - Я тоже подустал что-то. - Они подошли к сидевшему на одеяле Робке.
   - Вставай, сынок, мы решили идти домой. - Сказала Мария сыну.  Они собрали остатки пиршества, сложили в корзину и пошли домой. Ещё долго слышались, постепенно слабевшие, звуки духового оркестра...

    Дома их встретила хлопотавшая у плиты Мальвина. Она сварила борщ из красной свеклы, поджарила на сковороде картошку со свиными шкварками.
    На следующее утро, когда Мария вернулась домой, подметя территорию вокруг кинотеатра, Нина попросила её прогуляться, сказав остальным, что она хочет сходить в магазин с Марией.
    По дороге, когда они уже шли под гору, в сторону центра Дагды, Нина сказала:
  - Маша, прости меня, пожалуйста, за вчерашнее, сама не знаю, что на меня нашло, какая-то дурацкая ревность...
  - Да ладно, Нина, всякое бывает, - ответила Мария. - Я не сержусь.
  - И ещё, даже не знаю, как начать, - замялась Нина. - Понимаешь, Вовик, оказывается, для меня, как чужой... -Она покраснела смущённо. - Я совсем отвыкла от него... Да и он ко мне, не очень-то, идёт... А Робчик мне очень понравился, с первого взгляда, - заторопилась она, видя, как у Марии от удивления расширились глаза. - Отдай мне его, а себе оставь Вовика... Он тебя любит, я же вижу, как он к тебе тянется... Мария резко остановилась и побледнела.
   - Я тебе деньги присылать буду, - упавшим голосом проговорила Нина.
   - Господи! Что ты несёшь! - Взорвалась Мария. - Роберт, он мой старший сын! Моя надежда и опора!
   - У тебя ещё Лёня есть, он почти такой, как Робчик, он его заменит! - Всё ещё на что-то надеялась Нина.
   - Нет, ты точно, сумасшедшая! - Воскликнула Мария. - Ты у Григория спрашивала его мнение?
   - Нет ещё, - ответила Нина.
   - Лучше и не спрашивай, боюсь, что он бросит тебя после этого. - Изумилась Мария. - Что же ты за мать? Если предлагаешь мне такое! С ума сойти!
   - Я тебе деньги буду присылать, - опять пролепетала Нина.
   - Я не торгую своими детьми! Понятно тебе? - Отрубила Мария. - В общем, так, завтра же, забирай своего сына, и уезжайте! Я устала от тебя, Нина, мне и без вас забот хватает! Иди в магазин одна! Я с тобой не пойду! - Она резко повернулась и пошла домой.
    Нина поплелась за нею следом.  Мальвина с первой секунды поняла, что что-то случилось, уж больно разъярённые лица были у её дочерей.
  - Гриша! Собираемся и уходим в гостиницу! Ни минуты я не останусь в этом    доме! -  Отчеканила Нина, на бледном лице сверкали глаза.
   - Что случилось? - Спросил Григорий. - У вас физиономии, как у двух тигриц!
   - Пусть она тебе расскажет, - сказала Мария. - Не я начинала этот разговор.
   - Заткнись! - Заорала, вне себя Янина. - Гриша, прошу тебя, собирайся, мы уходим!
   - Про сына не забудь, мамаша! - Напомнила Мария.
   - Не забуду! - В запале, Нина подскочила к Вовику, резко схватила его за руку. Мальчик от всех этих криков и так перепуганный, заплакал и принялся вырываться от неё.
   - Дай мне его! - Подскочила к ней Мальвина. - Заберёшь, когда успокоишься! Да что случилось-то? Можете матери сказать?
   - Потом, мама, потом, - сказала Янина, отпустив руку сына,  бросилась к чемодану, начала торопливо бросать туда свои платья...
    Через несколько минут они с Григорием уже уходили. Григорий у дверей остановился, повернулся к ним с недоумённым лицом:
   - Извините, если что не так... До свидания.
   - И ты меня, Григорий, извини, - ответила Мария. - Не я всё это затеяла. Дверь закрылась.
   - Мария! Что, в конце концов, происходит? - Воскликнула Мальвина.
   - Робчик, выведи детей на улицу, - попросила Мария.
   - Хорошо, мама. - Сказал Робка . - Детвора, за мной!
     Мария рассказала матери про вчерашнюю вспышку ревности у Янины, про сегодняшний разговор с нею.
   - Езус Мария! - Воскликнула мать. - Она что, с ума сошла?
   - Не знаю, мама, - устало сказала Мария. - Я рассказала тебе, что было, и как было. Ничего, я думаю, успокоится и одумается, вернутся. Подождём. 
     Но они не вернулись.  Наступил вечер. С работы вернулся Владислав.  Мальвина накормила зятя ужином. Мария была на работе. Когда она в 11 часов ночи вернулась домой, дети уже спали.
   - Ты не заходила к ним в гостиницу? - Спросила Мальвина.
   - Нет, мама, не заходила. Не я виновата в том, что случилось. Я думаю, дадим ей время. Пусть успокоится. Подождём.
     Ночью Мария плохо спала, решила, что утром сходит в гостиницу, попытается помириться с сестрой, всё же, в гости приехали...
     Утром она накормила завтраком мужа и мать, позже покормила детей, вставших позднее взрослых....
     Мария открыла дверь гостиницы, поздоровалась с дежурным администратором, спросила про сестру.
   - А они уехали утренним поездом в Ригу, - ответила она, - ещё просили их разбудить вовремя, боялись опоздать...
   - Как... уехали... - Растерялась Мария.
   - А вот так, уехали! - Подтвердила администратор, в её глазах, даже, промелькнуло злорадство, а, может, это только показалось Марии.  Она шла домой, недоумённо качая головой. Нина, в общем-то, всегда была взбалмошной девицей, но, не на столько же! Приехали за Вовиком... такой путь... А уехали без него! Не попрощавшись ни с кем! Опять бросили его на бабушку и её, Марию! А Григорий что? Почему молчал? Почему не поставил её на место?..
   - Они уехали, мама, - сказала она, сев на табуретку возле стола.
   - Как уехали? Куда? - Воскликнула Мальвина.
   - Уехали поездом на Ригу. -
   - Ничего себе! И Вовика даже оставила! Езус Мария! Что за дочь я воспитала! - Воскликнула, в полном изумлении, Мальвина. - Прям, кукушка, какая-то!
   
  ...Спустя неделю, ближе к вечеру, Мария попросила Робку сходить к привязанной в поле козе и привести её домой.  Погода, явно, портилась, с запада начали наползать, почти чёрные, тучи. Робка бегом бежал к ней, опасливо поглядывая на тучу, которая расползалась по небу. Подул сырой, холодный, ветер, упали первые капли дождя. Вдалеке, на западе, начал урчать гром. Робка торопливо, ногой, раскачал стальной кол, вытащил его из земли и повёл козу домой.  Начался дождь, сначала мелкий, потом он загустел, скоро рубашка и штаны стали мокрыми, липли к телу.
    Сверкнула молния, жахнул гром, уже близко... Коза испугалась, стала упрямиться. Робка положил верёвку на плечо,  стал сильнее тянуть. Коза, ставшая взрослой и сильной, упиралась всеми четырьмя ногами...
  - Да пойдёшь ты, или нет? Паскуда, а? - Заорал на неё Робка. Сложил вдвое верёвку и ударил её поперёк спины. Та, вроде, пошла спокойнее, и тут опять жахнула молния, совсем близко, аж серой в воздухе запахло...
   
   Коза жалобно заблеяла, вновь стала упираться изо всех сил. Робка, почти волоком, протащил её несколько метров и почувствовал, что обессилел. Он жадно хватал ртом воздух, и тут ему на глаза попался, довольно увесистый, кол, валявшийся на земле, длиной около метра.
 - Сейчас ты у меня пойдёшь, как миленькая, падла! - Разъярённо завопил он, схватил этот кол и врезал, без всякой жалости, козе по спине...
   И коза, действительно, пошла, как миленькая, ни разу больше не упиралась... Дождь перешёл в ливень, ещё раз яростно сверкнула молния, и так треснуло, уже совсем близко, что Робка, со страху, аж присел! 
   Совершенно промокший, вода струйками стекала по телу, Робка, наконец-то, завёл козу в хлев.
 - Слава Богу! - Воскликнула мама, - я уже вся извелась! Быстренько скидывай с себя всё, вытирайся полотенцем, - подала она ему длинное льняное полотенце. - Всё в порядке?
 - Да, мама. - Ответил Робка. - Ему очень хотелось рассказать маме о том, что коза никак не хотела идти домой, и ему пришлось выбивать упрямство из неё палкой... Но, что-то внутри него помешало сделать это. Он старательно растёрся полотенцем, подсушил волосы им, переоделся в сухую одежду.
   Когда Мария вернулась домой после последнего сеанса, все уже спали, Владислав заночевал в деревне Сивергола.
   
   Утром Мария размешала в тёплой воде немного муки, чтобы попоить козу, и понесла пойло в хлев. Она открыла дверь загородки для козы, и... увидела её, лежащей на полу. Коза была... мертва.... Мария постояла над нею, понуро вернулась домой.
  - Сынок... Нет у нас больше козы. - Сказала бледная Мария. - Она... сдохла...
  - Как... сдохла? - Удивлённо спросил Робка.
  - Сдохла, - подтвердила Мария. - Ты вчера... ничего с ней  не натворил?
  - Нет, мама, - ответил он. Сердце билось быстро- быстро, больно ударялось об рёбра. Больше всего он боялся, что не сможет смотреть маме в глаза. "Как хорошо, что я вчера ничего не сказал маме про то, как ударил козу..."- С облегчением подумал он. - " А то папка прибил бы меня..." (Только спустя годы, уже отслужив в Армии, он признается маме в этом своём грехе.
  - Что же ты смолчал, дурачок? - Удивится мама. - Я боялся, что папка меня самого прибьёт, как я ту козу. - Ответит Роберт. Автор.)
   
    Мария пошла посоветоваться к соседям,  к Лукапёровым, что же ей делать. Они завтракали на кухне. Мария рассказала им про свою беду.
  - Как думаешь, Денисий, можно её на мясо пустить? - Спросила она. Он задумался, потом ответил:
  - Даже не знаю, что и сказать... А вдруг она отравилась чем-то? Значит, и мясо будет отравленное... А у тебя - пятеро  детей... Я бы, не рисковал... здоровье - дороже, так ведь?  А Владислав что говорит?
  - Он в деревне заночевал, только вечером вернётся, - ответила Мария.
  - Нет,соседка, лучше не рискуйте, - поддержала мужа Ефросинья. - Правду Денисий говорит, здоровье - дороже!
  - Ну, ладно, пойду я. Спасибо за совет, - сказала Мария и вышла во двор.

    Мальвина тоже посоветовала не рисковать и лучше закопать труп козы.  Мария взяла лопату, позвала с собой сыновей, выбрала место за сараями, возле раскидистой ивы, наметила контуры ямы лопатой, сказала:
  - Копайте поглубже, дети, чтобы собаки не разрыли могилку нашей козочки... Жаль, конечно, но что же поделаешь...  Сыновья по-очереди копали могилку, когда углубились больше метра, позвали маму.  Принесли втроём труп козы, опустили в яму.  Мария не выдержала, расплакалась, столько надежд было на козочку, на её молочко!

    Робка тоже молча плакал. Ему всё это утро было мучительно стыдно и больно, страшно жаль козочку. Она же упиралась потому, что ей было страшно грозы, а он, вместо того, чтобы успокоить её как-то, приласкать... Изо всех сил ударил её... Фактически - убил! Робка - ты - убийца!" - Твердил он себе всё утро... И молча плакал... Столько дней они всем семейством пасли её, отец привозил из колхоза сено для козочки... А он, убил её! Может, мама сделала бы что-нибудь, чтобы спасти её? Он вспомнил, какой покорной стала козочка, когда он огрел её палкой по спине, как она послушно шла домой... Последний свой путь... "Я ей, наверно, позвоночник перебил..." - подумал он. И такая жуткая волна жалости к ней охватила его, что он заревел в голос, упав на колени, схватившись руками за голову...
    Мария, сразу забыв про свои слёзы, подскочила к нему, присев на корточки, прижала его голову к своей груди:
   - Ну что ты, сыночек, не плачь! Что ж теперь поделаешь, не вернёшь её... Знать, судьба у неё такая...
   - Жалко козочку, мама! Столько дней мы её пасли, поили, кормили... Молочка так и не дождались! - Всхлипывая, говорил он .- "А я - её убил!" - Чуть не сорвалось с языка у него.
   - Ничего, миленький мой, мы купим другую козочку, слышишь? - Утешала его мама, гладя по голове.
   - Нет! Нет! Мамочка, не надо! Я не хочу! Я не буду её пасти! - Закричал он, вскочив на ноги, и такая мука стояла в его глазах, что мама опять прижала его голову к своей груди и сказала:
   - Хорошо! Хорошо! Раз ты так говоришь, хорошо, мы не будем больше заводить козочку, -перепугалась Мария. Она помолчала, взяла лопату и стала закапывать могилку. Когда тело козочки исчезло в земле, сыновья закончили эту работу.
   
    Вечером приехал Владислав, зашёл в кинотеатр, Мария рассказала ему обо всём.  Он помолчал, потом вздохнул и сказал:
  - Да, всё правильно, нельзя рисковать, пятеро детей... Неизвестно, что она там съела... Может, какой урод отраву подбросил... Жалко, конечно, такая козочка красивая была!
   
    Спустя два дня, видя как мучается сын, Владислав подошёл к нему, сидевшему на лавочке, под окном, сел рядом, помолчал, потом обнял за плечи и сказал:
  - У меня есть предложение: завтра утром я поеду в Сиверголу, поезжай со мной, хочу тебя познакомить с очень хорошими людьми, Франей и Юзей Барткевичами. Она работает на ферме, а он - кузнец. Кузня совсем рядом с домом, где они живут. Если захочешь, сможешь ему в кузне помочь, будешь мехи качать. Это очень интересная профессия. Детей у них нет и они очень рады будут тебе. У них есть крестник, он - твой ровесник и твой тёзка, тоже Роберт. Он живёт с матерью, вдвоём, отец его погиб на фронте. Сможешь с ним рыбку половить на Сиверсе, у Юзи есть лодка своя, он её всегда даёт крестнику. Поедешь? 
   
    Сын заметно оживился, посмотрел на отца, улыбнулся:
  - Обязательно поеду! Ты, только, не забудь взять меня с собой, хорошо?
  - Не забуду! - Пообещал Владислав. - Вот и хорошо, сынок, молодец, что согласился! - Хлопнул его по плечу  отец.
 ...На следующий день, около девяти часов утра,  Владислав подъехал к дому на мотоцикле с коляской, который ему выделили в райисполкоме для работы. Робка, уже позавтракавший, ждал его. Он попрощался с родными, сел в коляску мотоцикла впервые в жизни, и вот, они уже едут по грунтовой сельской дороге, вьётся пыль шлейфом за ними, урчит мотор, плывут белые облака в небе...
   
    Жизнь, всё же, хороша, не смотря ни на что!  От дома до Сиверголы - 12 км, для мотоцикла - это пустяк!  Владислав подъехал к небольшому дому, крытому соломой. Рядом стоял хлев для скота, сарай для сена, невдалеке - довольно высокий холм, поросший молодыми соснами, рядом с холмом - огород с грядками и картофелем, посаженным под плуг, немного дальше - сад: яблони, груши, вишни, сливы, кусты красной и чёрной смородины, крыжовника, малины. Ягод - изобилие, красная смородина и малина - уже спелые, красиво! Даже - очень!
  - Папа, я, когда вырасту, тоже обязательно заведу себе сад, как здесь! Вот увидишь! - Сказал убеждённо Робка, стоя рядом с отцом. Из дома вышли женщина и парнишка, примерно такого же роста, как и Робка. Они улыбались, глядя на них.
  - Здравствуйте! - Поздоровались они вместе с хозяевами, и от этого засмеялись.
  - Сынок, хочу тебя познакомить с Марией и Робертом Нартышами... Они - очень хорошие люди, надеюсь, вы понравитесь друг другу... Моего сына тоже зовут Робертом, - улыбнулся Владислав. Робка подошёл к своему тёзке и протянул ему руку, тот, смущённо краснея, пожал её.
  - Что же мы стоим, проходите в хату, - спохватилась Мария. - Я, как раз, мучные блинчики испекла, ещё горячие!
  - Да мы завтракали дома, - сказал, улыбаясь, Владислав.
  - Ничего, когда это было, небось, уже опять проголодались, - отозвалась Мария.  - Проходите, пожалуйста.
    Она распахнула дверь в просторную кухню, за нею была гостиная, а за гостиной - спальня, дверной проём закрывали домотканые занавески. Небольшие деревенские окна, широкие подоконники, на них - множество цветов. В Красном Углу - иконы Иисуса и Девы Марии, крестный путь Иисуса с терновым венцом на голове, согбенного под тяжестью массивного креста, на Голгофу... Невдалеке от икон висела фотография мужчины в национальной военной форме Латвии. Такую форму Робка увидел впервые, поэтому подошёл и принялся внимательно разглядывать фотографию.
   - Это - единственная фотография моего отца,- сказал Роберт. - Он погиб в апреле 45 года, а я родился в мае.
   - Мы с тобой - ровесники, - ответил Робка. - Я родился чуть позже, в июле.
   - Ну, мальчики, Владислав, мойте руки, давайте покушаем. - Позвала их Мария. По центру стола, на большой тарелке, высились горкой большие и круглые, тонкие мучные блины, глубокая миска, полная сметаны. Мария поставила перед каждым по тарелке, положила туда сметану большой деревянной ложкой, первая взяла с тарелки блин, сложила его в несколько раз, помокнула в сметану, начала есть. Её примеру последовали и остальные. После блинов выпили по стакану морса из чёрной смородины.
   - Спасибо вам большое, Мария, - поблагодарил Владислав, за ним, то же самое, сделали мальчишки.
   - Ничего, если ваш сын поедет с нами к Барткевичам? - Спросил у неё Владислав.
   - Конечно, пусть навестит крёстных, мне всё равно скоро на работу. - Ответила Мария.
   - Так давайте, я вас подвезу заодно, тут круг небольшой. - Предложил Владислав.
   - Хорошо, спасибо, я только посуду быстренько помою, обрадовалась она, - всё ж быстрее, чем пешком.
   
  ...А вот и дом Барткевичей, явно больший по площади, чем Нартышей. Остальное - похоже: хлев, сарай, сад, огород. Только лес намного дальше. Под горкой, возле пруда, небольшая избушка, кузня, около дверей, горкой, навалены всякие железяки...
     Владислав  познакомил сына с тётей Франей и дядей Юзей, а сам поехал в контору колхоза. Тётя Франя, довольно высокая миловидная женщина, попыталась усадить мальчишек за стол, но те решительно отказались, сказав, что только что из-за стола.
     Дядя Юзя стал переодеваться в свою рабочую одежду, надел кожаный фартук кузнеца и пошёл к кузне, мальчишки увязались за ним. Дядя Юзя растопил горн, подбросил куски угля и начал качать мехи поддувала, загудело пламя.
   - Крёстный, дай, я покачаю мехи, - предложил Роберт Нартыш.
   - Давай, крестник, покачай,- согласился Юзя, передав ему рычаг от мехов, а сам стал копаться в куче железяк, выбирая нужную, всунул её в огонь, присел на скамейку, вытащил из кармана пачку "Беломора", закурил папиросу, стал смотреть на огонь.
     Крестник старательно качал мехи, гудело белое пламя. Робка во все глаза разглядывал кузню, все эти многочисленные инструменты, чёрные от копоти стены. Дядя Юзя подхватил длинными щипцами железяку, она была бело-красноватой, от неё веяло жаром, рассмотрел её внимательно,  положил на наковальню, взял тяжёлый молоток и стал бить им раскалённый металл, придавая ему нужную форму. Железяка постепенно темнела. Он опять всунул её в огонь.
   - Знаете что, ребятки, - сказал дядя Юзя, - нечего вам копотью дышать, сходите, лучше, на озеро, возьмите удочки, накопайте червей, на лодке покатайтесь, рыбку половите... Ты бывал в наших краях? - Спросил он Робку.
   - Нет, первый раз.
   - Ну вот, посмотришь наш Сиверс, это большое, красивое озеро, и рыба в нём водится. 
     Мальчишки накопали червей возле большой кучи навоза за хлевом, взяли удочки, алюминиевую канку для рыбы, ключ от лодки, и пошли на озеро.  До него было приблизительно пол-километра. Вот и озеро. Оно, действительно, оказалось очень большим, и очень красивым. Острова, поросшие деревьями и кустарником, такие же берега.   
     Сначала мальчишки просто покатались на лодке, по очереди гребли вёслами, плывя вдоль берега, потом попытались половить рыбку. Клёв был слабый. В одном месте поймали несколько плотвичек, окуня, довольно крупного, переплыли в другое место, там тоже вытащили трёх плотвичек и, вдруг, подфартило: за короткое время поймали с дюжину довольно крупных краснопёрок, очень красивых, ярких, а затем, одна сорвалась с крючка, с шумом шлёпнулась в воду.
   - Всё! Больше не клюнет! - Сказал тёзка. - Это такая рыба, сорвалась, остальные разбегаются, кто куда.
     Подплыли к острову, стали в тростнике, подсунули под попы по кучке тростника, чтобы лодка стояла на одном месте, ещё несколько подлещиков поймали.
   - Ты любишь рыбу ловить? - Спросил тёзка.
   - Люблю, очень! Только редко мне получалось сходить на рыбу. Маме надо помогать, у неё, кроме меня, ещё четверо: Лёня, брат, две сестры, Алла и Лида, и ещё с нами живёт наш двоюродный брат, Вовка.
   - А чего так? - Полюбопытствовал тёзка.
   - Да тётка подбросила, а забирать не хочет, кукушка, одним словом... Они с мужем живут в Сибири, муж - офицер. Недавно были у нас в гостях, да так и уехали без него.
   - Ну, дела! - Удивлённо проговорил тёзка. - Вот это мамаша, родила, а растить не хочет...
   - Коза у нас была, надо было её пасти, эта обязанность на нас с Лёней висела, да я её недавно... убил... - Потерянно сказал Робка, и губы у него задрожали.
   - Как это, убил? - Удивился тёзка.
   - Вёл я её домой, гроза была сильная, ливень, перепугалась она очень, упиралась изо всех сил, ну, я её... и ударил по хребту палкой... - По лицу Робки покатились слезинки. - Наутро... мама... нашла её... мёртвой... Мучает меня, очень, то, что не смог я признаться в этом... Струсил! Столько времени мы её пасли, мама так надеялась на её молочко... А я, всё загубил... Конечно, если бы я знал, что она сдохнет, я бы сказал маме... Но у меня даже мысли об этом не было, понимаешь?  Мама меня спросила, не натворил ли я что с козой?.. И вот тут... Я струсил... Не смог признаться... И это меня так мучает, Роберт... Сил нет...
   - Ну, что ж теперь делать, - задумчиво сказал тёзка. - Смерть нельзя исправить...Надо, как-то, пережить...
   
  ...Тётя Франя помогла ребятам почистить рыбу, потом пожарила её на сковороде, позвали дядю Юзю, вчетвером полакомились ею.
   - А эту рыбу отнесите маме, да, крестник? - Напутствовала тётя Франя, всунув ему в руку матерчатую торбу с завёрнутой в газету пожаренной рыбой. - Ей будет приятно, что про неё не забыли.
    Ночью, часов в 12, мальчишки улеглись на сеновале, на домотканое покрывало, смотрели на звёзды, сквозь открытую дверь, слушали ночные звуки, стрекотание сверчков. Упоительно пахло свежим сеном... Они долго не могли уснуть, рассказывали друг другу разные истории из детства. И на душе у Робки полегчало, отпустило... Не хотелось больше плакать, от чувства, что противен сам себе...
    Неделю пробыл Робка в Сиверголе со своим новым другом и тёзкой. Он научил его косить траву, сушить сено, потом они это сено грузили на ручную тележку, вдвоём тащили её к сараю для сена, перегружали его вовнутрь, утрамбовывали его, а потом и спали на нём ночами; каждый день, по утрам, ловили рыбу, помогали дяде Юзе в кузне. Воспоминания об этой неделе в Сиверголе, об этих удивительно душевных людях, сохранились в душе Роберта на всю жизнь...

Продолжение: http://www.proza.ru/2011/12/26/818