Рождественский сказ про Кроликота и Дракозмею

Наконец-то наступила зима. Теперь меня будет не видно — белый кролик на белом снегу. Только уши меня выдают — большие и розовые. Но ежели их в снег опустить, так и ничего еще будет.
А еще у меня есть барабан. Почему барабан? Да очень просто. Когда я стал подрастать у меня в первую очередь стали расти уши. И вот я заметил за собой такую штуку, стоило пройти мимо меня какой-никакой крольчихе, пусть даже самой старой и самой страшной, мне ж все равно я  близорукий,  тут же падаю в обморок!  Почему? Потому что у меня уши тут же  становились большими и начинали тянуть вниз,  и я падал на спину. А сверху на меня падали мои большие уши! Получался двойной обморок! Хозяйка пару раз меня реанимировала, а потом подарила мне барабан! Так, что барабан — это мое спасение.
Как-то раз, сидел я на пенечке со своим барабаном и барабанил во всю свою кроличью мочь. Хоть глаза у меня закатились, все равно увидел,  как  мимо плывет она — Большеухая. Глянула на меня — я сильнее забарабанил. Отвернулась, откинула свое большое ухо себе на плечо и пошла дальше. Палочки так и вывалились из лап. Я и язык себе прикусил — понял, что  погиб!
—  Красавица! Спаси меня! Я влюбился в тебя с первого взгляда! Погибаю от любви к тебе. —  И кинулся за ней.
Догнал. Да собственно она и не так уж и быстро шла, вперевалочку — уши  мешали. Я пока ее догонял, все любовался, как ее уши туда-сюда покачивались от  походки. ХорошА!
Вообщем влюбился я в нее по самые свои длинные и тощие уши. Думаю только о ней и никто мне не нужен. Даже барабан забросил.
Хотя если честно, у меня еще есть другие крольчихи и мои маленькие крольчатки. Но они ни в какое сравнение не идут с ушами Большеухой.
Обожаю ее большие уши. Люблю в них зарываться носом, хвостом, почесывать их, пощипывать. Особенно люблю засыпать на ее ушах — уткнешься в них носом и начинаешь сначала посапывать, потом похрапывать. Можно и попричмокивать.  Могу еще и слюнку пустить. Большеухая только повизгивает от радости — значит любит меня.
А может это моя первая и последняя любовь? Помню как Хозяйка  говорила, что есть такой период у мужчин — климакс называется. У кролей может быть климакс? Кроличий век короток как его хвост и я уже не молод.
Жили мы так жили  с Большеухой. Я то у нее ночую на ее ушах, то  в свою нору бегу к своим кролятам и кролихам. Как вдруг Большеухая мне так ласково и говорит:
- Зая, а не стать ли тебе котом? Ты же меня любишь? И я тебя люблю. Вот и стань во имя нашей любви котом.
- Зачем? - спрашиваю я.
Она отвечает мне:
— За шкафом!  — шутит, значит. А потом так серьезно:
—  Для стутусу — говорит. — Для статусу, родненький! Отрастим тебе хвостик длинный, ушки подкоротим — и в обморок не будешь падать. Глазки сделаем зеленые, лапки кошачьи, коготочки отрастим, зубки и клычки нарастим. Никто тебя не узнает. И барабан твой выкинем, потому что он не нужен тебе станет — нет ушей, нет барабана. И будешь ты только мой! Забудешь про свое кроличье прошлое и настоящее!
Но я-то знаю, что еще делают с котами. У моей хозяйки всех котов кастрировали, чтоб не гадили. Потому и уточнил у своей Большеухой:
— Ты что кастрировать меня хочешь?
А она мне, улыбаясь:
—  А почему бы и нет. Я хочу быть для тебя единственной и последней.
Говорит, а сама обвивается вокруг меня своим гибким телом, в глаза смотрит, ушами своими щекочет.
Послушал я ее и испугался, что это она такое говорит. А она говорит, да глядит на меня пристально, глазом немигающим. И вижу я своим близорукими глазами, что не Большеухая она, и не крольчиха вовсе, а змеюка. И голос у нее становится все тише и тише, вот уже и в шипение превращается. И тело удлиняется, и уши по спине растекаются. А на хвосте трещоточка подрагивает. Сама кольцами сворачивается, разворачивается.
Испугался, я ж трусливый. Как побежал от нее. Только уши по ветру полощатся и пятки по затылку стучат. Сердце из груди выскакивает:
- Только б не догнала!
 Мне вдогонку несется ее тихий шопот-шипение:
— Лю-лю-лю тебя! Ты хороший, но нам надо расстаться!
И эхо ей вторит:
— Расстаться-а-а-а-а-а...Отстанься-я-а-а-а....
И тишина.
Я и остановился — ну так как  — расстаться или остаться? Я хоть и трусливый, но влюбленный.
Не выдерживаю, разворачиваюсь и бегу обратно, стучу в закрытую дверь ее норы. А дверь закрыта и глухо откликается на мои удары. Продолжаю стучать,  скребу дверь лапами, а следом уже и скулю.
— Пусти меня! Все сделаю для тебя и ради тебя! Кем хочешь стану. Хочешь, буду котом? Ты только скажи!
А в ответ злобное молчание. Чувствую, что что-то не то  твориться за дверью. Так и вижу, как за дверью извивается кольцами и бесится в своей злобе любимая.
— Не хочешь впускать меня — отпусти меня! Отпусти! Зачем я тебе нужен! У меня уже шерстка  вываливается. А уши все чаше опадают. Ведь когда любят, то отпускают, а не убивают! И вообще — не любовь, а климакс у меня!
Испугалась змея, что уйду вместе со своим климаксом-любовью и впустила.   
Теперь я  не знаю — кто я? Кролик ли? Или я уже Кот? Сижу иногда  перед зеркалом, и мне кажется, как у меня хвост растет, глаза зеленеют, а главное — уши становятся маленькие-маленькие. Клыки так и не прорезались. Подойду поближе, открою пасть и как замяукаю однажды. И жду, когда ко мне подойдут, оденут маску с хлороформом и отрежут мне мои ...уши!
Большеухая стала огромной змеей и уже кажется, что это не змея, а дракон. Мне все труднее и труднее ее любить — столь огромна стала. Могу только попрыгать на ней и то все реже и реже.
— Эх, где мой барабан? — Вспоминаю про свой барабан, достаю и начинаю маршировать по своей Большеухой Змеюке, барабаня в барабан! И тогда она успокаивается и закрывает в истоме глаза. Кролик жив!
С Новым Годом! Ура!