Одна папиросочка...

   
               
Супруга моя, Анна Петровна, решила освятить квартиру.
Она как на пенсию вышла, в церкву стала ходить.
А я что? Я не против, лишь бы у подъезда со старухами не сидела.
Это ведь самое последнее дело, когда у человека нет занятий, окромя семечки на скамейке лузгать. Я то ещё вкалываю, а ей чем заниматься?  Пусть себе ходит.
Но вот поп в доме это не по мне. И упросил я её пригласить его, когда меня не будет. Она конешна в слёзы. Хотела, мол, чтобы ты исповедался.
У, говорю, Анна Петровна, куды заехала. Уж это никогда. И не проси. Что я грешный что ли? Чего мне исповедывать? Не-е, говорю,  это - звиняйте.
Поплакала она, а делать нечего. Отступилась. На следующий день прихожу с работы, поужинал, и за папиросы.
Уж очень курить я люблю. В это время, то есть когда куришь, думается хорошо. 
Только я новенькую  пачечку открыл, а супруга моя как взвизгнет:
       - И не думай, просто забудь, Коля. Просто выкинь из головы своё курение в доме освящённом. Ступай в подъезд.
         Ох, братцы. Расстроился я. Зима на дворе, а в подъезде холод, темнота, ну какие такие думы в темноте? Эх! Ладно, себе думаю, она щас вечернюю пойдёт читать, а я на кухоньке, в форточку, подымлю немного. Взялся пока за газету, и держу в руках. Курить охота - не могу. И чего там в газете написано, не понимаю, по причине отсутствия папироски в руке. И как только супружница моя в спальню, я - шасть на кухню, и папироску зажёг, дверь  закрыл, форточку настежь, и затянулся. Хорошо... Радостно... Но в это,  распрекрасное для меня время, дверь скрипнула и на пороге  появилась  супруга.
        - Аннушка, - виновато прослезился я,- ну одну папиросочку! Одну единственную.
Она печально как-то на меня посмотрела, и говорит:
        - Не знаю, Николай, отмолю ли тебя, ведь табак курить - бесам кадить, так батюшка наш говорит.
И ушла. Ладно. Нельзя так нельзя. Завтра, на работе, оторвусь. И  пошёл на боковую. Надо заметить, что я с детства сплю без снов и засыпаю мгновенно. А тут вдруг извертелся весь. И только под утро провалился в сон. Ну,  натурально  провалился. То есть, скажу я вам, ощущение было, что падаю вниз. И очень долго. Когда приземлился, а куда не пойму, увидел  коридор, даже не коридор, а  тоннель. Вокруг всё было  какое то сизое, мокрое, тревожное.
          А по тоннелю, мимо меня, проходила колонна людей. И все, как один, были одеты в серые рваные плащи до пят, а на босых ногах болтались какие-то грязные твёрдые железки. Во рту каждого проходящего находились белые   трубочки, похожие на сигареты с фильтром, но только очень длинные.
          Лица несчастных похожи были друг на друга как две капли воды. И все  они были измождёнными. И все, как один, в синяках. С той лишь разницей, что у кого-то синяков меньше, а у кого то больше. Холод вокруг стоял ледяной, и снизу и сверху. Ужас меня охватил перед этим зрелищем, неописуемый.
          Они шли мимо, но никто не повернулся в мою сторону, измученные глаза  их были пусты и печальны.
        - Что это у них на ногах такое странное, - подумал я. 
        - Это  кандалы, - сказал мне кто-то справа.
Я хотел повернуться, но  не посмел. Страх сковал меня железными лапами. А с той
стороны, откуда раздался голос, стало  очень тепло и свет полыхнул на миг.
        - А кто это?- тихо спросил я.
И мне ответили:
        - Это грешники.
        - А куда они идут?
        - На смерть. Они самовольно идут на смерть.
        - И ничего нельзя изменить?
        - До Суда нет.
        - А когда будет Суд?- спросил я.
        - Это только БОГУ ведамо.
          Набравшись  смелости я повернулся. Рядом уже никого не было. И только ледяной холод сквозняком промчался по моим ногам. А перед глазами стояла уже другая картина. Огромная комната, похожая на общественные бани, являла собой вид неопрятный и неприятный. Даже смотреть на неё не доставляло сердцу радости. Вокруг валялись ржавые конструкции, под потолком висели сизые лампы, а низкие стальные скамейки были привинчены к полу. Скамеек этих было великое множество. На дверях висела огромная таблица с надписью: "ГАЗОВЫЕ КАМЕРЫ".
          Серые люди из колонны заходили в эту комнату, опускались на колени, и покорно клали головы на мокрые грязные скамейки. Руки у всех этих людей связаны были веревками. Неожиданно раздался какой-то грохот, и комната  начала  наполнятся белым дымом. Потом медленно исчезла...
          Тут я проснулся. В комнате ярко горел свет. Супруга стояла у икон и молилась.
        - Аня! Вот ужасти то... Вот ужасти!
        - Что, что случилось? - подошла ко мне  жена.
        - Мне сон приснился жуткий, Аня.
        - Какой?
        - Жуткий! 
        - А ты, Коля помолился бы со мной и никакой сон тебе не страшен будет,- спокойно  сказала мне Аннушка.

          А я, братцы, и не знаю: сон это был или иное что. Так всё натурально, как в жизни. А главное, курить теперь не могу. Неделя прошла, а курить не могу. Всё перед глазами эти болезные в синяках идут. Во ужасти то! Пойду я, однако, с супругой в церкву. В воскресенье и пойду.

2011 г.