День шикарной жизни

 По тенистой аллее, состоящей сплошь из цветущих акаций, каждый день прогуливалась женщина с детской коляской. В коляске цвета весеннего неба, посапывало крошечное розовощекое существо. Время от времени молодая мама наклонялась и заглядывала внутрь колясочки. На ее одухотворенном  лице светилась счастливая улыбка.

Откуда взялся этот шикарный журнал, с лоснящимися, словно дорогой плотный шёлк страницами? Как попал он в эту точку неуютной вселенной? Яркий, кричащий, завораживающий недоступной тайной чужого праздника жизни.

Каждый вечер, ложась спать, Ольга открывала  журнал и вглядывалась в уже ставшие знакомыми лица.  Лица эти отражали счастливое благополучие свободных от повседневной добычи пропитания людей. Эти люди наслаждались всей полнотой и радостью бытия. Они совсем не походили на тех, кто окружал Ольгу каждый день: ни на мужа - врача скорой помощи, ни на замотанных коллег из конторы, занимающейся методико-научной деятельностью образования. Люди из журнала были счастливы, веселы и добры. С ухоженной, загорелой в соляриях кожей, мастерски выполненными стрижками, лакированными волосами, они органично и непринуждённо обитали в окружении  роскошных интерьеров. Мягкие, как облака, кресла, замысловатые светильники, вазы с экзотическими фруктами и цветами, бокалы, с искрящимися внутри них заморскими винами. Всё это великолепие перемежалось  с рекламой. Модные в этом сезоне  костюмы для горнолыжного спорта, швейцарские часы, очковые оправы, с более чем не скромной ценой в у. е. Рекламные зазывы в рестораны, казино, фитнес, боулинг и ещё какие-то клубы с завезёнными из тридесятых царств названиями.

Особенно нравилось Ольге рассматривать одно фото, расположенное во весь формат разворота. На нём был изображён  господин средних лет. Вальяжный, с плотной фигурой, крупным носом, пухлыми губами.  Он  не был красив, но располагал и притягивал к себе необыкновенно мягким, лучистым взглядом. Господин держал в руке высокий четырёхугольный стакан, наполненный чем-то аппетитно - привлекательным, бело – розово - шоколадным. Из бокала соблазнительно - призывно торчала хрустально - прозрачная, слегка изогнутая трубочка. Стоящая рядом с господином, похожая на бронзовый подсвечник дама, протягивала руку, готовясь принять бокал из рук кавалера.

           Ольга, каждый раз, тщательно рассматривала  детали одежды и аксессуаров обитателей райской жизни: безукоризненно белые уголки воротничка и, слегка выглядывающего из пиджачного рукава, манжеты мужской рубашки. Сверкающие белые и зелёные камушки в ушах женщины, замысловатый завиток браслета на её тонком запястье. Печатка с чёрным камнем на мизинце мужчины…

           Ольга с сожалением откладывала журнал, когда уставшие от напряжения глаза начинали слезиться. И ещё окончательно не сломленная сном, принималась мысленно придумывать продолжение глянцевой картинки. Вот дама взяла коктейль из рук мужчины. Вот приблизила прозрачную трубочку к своим ярким губам. Вот он нежно держит её за талию во время медленного танца. Страстный, расплавленный в благоухающем дорогими духами воздухе звук  саксофона. Потом он накидывает на плечи дамы шубку из невесомого меха.  Они едут домой в шикарном авто.  Они дома. Приглушённый свет, полог широкой кровати… На этом месте женщина каждый раз  засыпала, не успевая досмаковать продолжение чужого счастья.
      
По утрам Ольга просыпалась от одних и тех же звуков. И сегодняшнее начало дня было таким же, как всегда: за стеной равнодушно и безжалостно зазвенел будильник, владелец его, вставая, громыхнул раскладушкой, выругался, заскрипели старые половицы, послышалось привычное шарканье в направлении уборной, потом зашипела в кране
застоявшаяся за ночь вода.

          - Надо вставать, - медленно потянулась в совершенно пустой голове, единственная и знакомая мысль. 
          Ольга встала, натянула мятый халат и, намеренно шаркая бесформенными шлепанцами, чтобы было слышно обитателю соседней комнаты, побрела на кухню.
          Привычно брякнула несвежий чайник на такую же не свежую плиту, достала из холодильника яйца, нарезала подсохший батон.

          Все, что произойдет дальше, она знала поминутно: придет на кухню ее муж, молча сядет с краю стола, ожидая, когда она нальет ему чай в огромный, полулитровый бокал, с потемневшим от заварки  нутром. Он будет выхлебывать чай долго, шумно, опрокинет голову назад, чтобы полностью достать содержимое кружки, будучи уверенный в том, что раздражает ее, вызывает едва сдерживаемую ненависть.

            Она не помнила, сколько времени  прошло с тех пор, как они с мужем разбежались друг от друга в разные комнаты. Встречались на кухне, перебрасывались какими-то отдельными словами, не утруждая себя построением фраз  и особой их членораздельностью. В прошлое ушли попытки перевоспитать друг друга, ссоры, выяснения отношений, постельные примирения.  Когда-то он настойчиво просил ребенка: требовал, умолял.  Она в ответ поставила условие: бросить бесперспективную работу «бюджетника» и начать зарабатывать деньги: у детей нет будущего в нищете.

            На ее упреки он отвечал, что любит свою профессию врача, что его уважают на работе. Кто-то должен лечить и учить. Но, оттого, что его уважали на работе, достатка в семье не прибавлялось.
            Ольга, кажется, перестала замечать,  как постепенно их и без того полупустая квартира, стала грязноватой,  неуютной,  похожей на коммуналку, как с каждой ссорой они все циничнее оскорбляли друг друга, привлекая для большей убедительности жестокие и гнусные слова.

           - Мне едва за тридцать, а ему еще нет и сорока, - разбивая над сковородкой яйца, подумала Ольга, не испытав по поводу возникшей мысли  ни обиды, ни сожаления.
           Молчание было тягостным, злило.
          - Слушай, надо бы ещё раз подать объявление в газету, - обратилась она к мужу, придав голосу хладнокровный тон.
          - Ты бы, не могла сама это сделать? – столь же хладнокровно ответил он.
          - Слушай, сколько уже людей приходило и ни с кем не получилось договориться.
          - Ты бы активнее включилась, может тебе повезет?
          - Может, повезет, - согласилась Ольга. - Меня зовут «Тыбы», а его «Слушай», - вяло усмехнулась она, внезапно промелькнувшей невеселой мысли.

          Порция  утреннего общения, скорее всего на этом была исчерпана.
          Муж еще потолкался в прихожей, надевая ботинки, что-то переложил из карманов брюк в карман куртки, затем, пробурчав нечто обозначающее «до свидания», ушел.
          Ольга села к зеркалу, тупо уставилась, не замечая своего отражения.
          Крепко провела ладонью по лицу не щадя тонкую кожу. «Подкрашусь на работе», - разрешила она себе оправдать лень и вялость, едва причесала свалявшиеся за ночь волосы и выскочила на улицу.

          Испытав какое-то бессознательное удовлетворение от невозможности втиснуться в переполненный троллейбус,  пошла пешком. Хотелось оттянуть время, чтобы как можно дольше не видеть убогие, оклеенные дешевыми обоями в  «спальный» цветочек, стены многоместного рабочего кабинета, не вдыхать пропахший канцелярскими атрибутами и недосушенной обувью, воздух. Перспектива сидеть целый день глядя в допотопный, с блеклым экраном монитор, вдруг вызвала тошнотворную тоску и желание убежать, скрыться, раствориться в атмосфере. Она знала, что никуда не убежит от маленькой, но все-таки  чуть ли не в два раза большей, чем  в школе зарплаты.  Привычно сдержалась,  сделала спокойно-равнодушную мину, и приготовилась открыть тяжелую, железную дверь ненавистной конторы. На дверях белел листок с коротким текстом. Как она могла забыть, что сама печатала вчера это объявление об отключении воды и нерабочем дне?  Досадуя на свою невнимательность, на минуту застыла в нерешительности: что делать дальше?
 
         - Я тебя отправлю назад в твой Грязнопупинск, Ты забыл на чьи баксы жрешь икру и трахаешь белобрысых мочалок. Заткнись, не хочу ничего слушать, не могу без бабы появиться, понял? Хоть какую. Хоть вот эту затраху. Все! У тебя три часа.
        Громыхнула дверь толстого, жирного, лоснящегося как начищенный сапог, угольно-черного авто.
         - Мадам, можно вас? - Ольга не сразу смогла вникнуть, что вопрос, одетого в элегантную светлую куртку молодого человека,  относится к ее персоне.
         -???
         - Мадам, девушка, как вас? У меня к вам предложение. Не желаете заработать? -
         Молодой человек бросил короткий взгляд на вывеску  конторы и назвал цифру равнозначную Ольгиному полугодовому жалованию.
         - Вы предлагаете мне принять участие в ограблении банка?
         - Это просто небольшая, вполне законная услуга, кстати, не лишенная определенной приятности. У мужчин деловая встреча, по этикету каждому полагается присутствовать с дамой. Вам нужно будет провести три часа в обществе одного мужчины. По окончании мероприятия вас доставят туда, куда вы пожелаете. Соглашайтесь. Открывать рот, чтобы сказать что-нибудь умное вам не придется.  Все, что от вас требуется, это красиво пить коктейль, и улыбаться. Улыбнитесь, - озабоченно приказал он.
Ольга непроизвольно выполнила его приказ, дурашливо оскалившись.

        - Слава богу, зубы в порядке, даже красивые, остальное, сделаем.
        - Я что готовлюсь на роль лошади.
        - Да…  то есть, нет. Вы будете женщиной. Вам помогут. Вас сделают. Ну, согласны?
        - Почему меня надо делать, разве я не женщина? - заинтересовалась Ольга, уже садясь вместе с ним в автомобиль, и внутренне дивясь дикости и отчаянности своего поступка.
        - Нет. То есть, да. Впрочем, какая разница? Лошадь, женщина? Вам нужны деньги?
 
            Через десять минут машина остановилась возле добротного бетонного забора, с совершенно глухой калиткой, без какой-либо информационной вывески. Ольга не один раз проходила мимо этого загадочного, плотного ограждения, находящегося в самом центре города. Внутри оказался небольшой дворик с аккуратным английским газоном, двумя симметрично расположенными затейливыми фонтанчиками, террасой с несколькими белыми столиками и такими же стульями.
         - Сюда, - уже по- хозяйски решительно и строго подтолкнул ее новый знакомый.
         Она вошла в сверкающий нездешним  светом и роскошью просторный холл. Возникло ощущение, что она ступила в кадр какого-то фильма, это могло быть только кино, потому что в реальной жизни она никогда не видела подобного богатого убранства.

         - Элечка, солнышко, у тебя два сорок в распоряжении, мне надо еще подбросить эту золушку в…, он произнес название дорогого отеля.
         Ольга обиженно поджала губы и метнулась в сторону двери, желая уйти, но истосковавшееся по чему-то необыкновенному, любопытное женское  ее нутро заставило принять условия и смириться, 
 
         Неопределенного возраста с маскоподобным, безукоризненно ухоженным лицом женщина по имени Элечка, предложила Ольге раздеться и проводила ее  в необычную, треугольную ванну. Позволив ей немного понежиться  в ароматной пене, вежливо приказала вынуть из воды ногу и уложить ее на резиновую подушечку.

           Хрупкая девица,  не проронив ни слова и, не удостоив взглядом обладательницу ноги, приступила к педикюру. После ванны на притихшую, не решающуюся вздохнуть полной грудью женщину, надели воздушный махровый халат и начали стричь и красить волосы. Одновременно уже другая девушка сосредоточенно обрабатывала ногти на ее руках. Никто не поинтересовался, какую бы она хотела иметь прическу, цвет волос или ногтей.

           Все было оплачено. Она словно безмолвная кукла переходила из рук в руки. Дольше всех с ней работал  похожий на девушку жеманный молодой человек, с подведенными глазами и накрашенными губами. Он говорил,  по-московски растягивая слова, называл ее «милочкой», ловко водил мягкой кисточкой по ее лицу, быстро нанося пудру, тени, еще что-то невесомое и не имеющее никакого запаха. Странно,  но лицо дышало свежестью и чистотой, как будто бы и не было на нем стольких слоев крема и пудры.

          - Губы сделаем, когда наденете платье, -  заключил женственный  Фигаро, обрызгивая Ольгу умопомрачительно благоухающей жидкостью  из изящного розового флакона.
         То, что он  назвал платьем, сильно смахивало на нижнее белье и, было похоже, скорее, на старинную атласную комбинацию, какую носила ее мать еще при «совке».
         Но Ольгиным мнением снова никто не заинтересовался.

         Манекеноподобная Элечка поставила возле нее туфли на высоченной шпильке. Ольга надела сверкающий стразами шедевр обувного искусства, на секунду  потеряла равновесие, покачнулась, но гордо устояла на ногах.
         Разглядеть себя Ольге не позволили. В дверях стоял озабоченный и слегка утративший утренний лоск молодой человек в белой куртке. Равнодушно окинул взглядом преобразившуюся Ольгу, набросил ей на плечи невесомую меховую «фигорушку» и повел на выход. Проходя мимо зеркала, Ольга метнула, жадный, короткий взгляд  на свое отражение и признала в  нем  облик известной голливудской кинодивы.
        В холле отеля, куда доставил ее  «опекун», висели большие мастерски стилизованные под старину маятниковые часы. С момента начала событий прошло ровно три часа.

        - Постой здесь, не вздумай садиться, помнешь платье, - приказал «белая куртка», заведя ее в небольшую комнату с мягким диваном и креслами. Он сильно волновался, явно не желая отправляться в неведомый город Грязнопупинск. Минуты через две в комнату заглянул владелец «жирного авто»:
       - Классная телка, - оценил он, нимало не церемонясь, но сейчас она мне не нужна. Томка появится с минуты на минуту. - Эту оставлю на десерт, если останутся силы его слопать. Пускай ждет. Поторгуйся. -  И выскочил, хлопнув дверью.

         Ольга застыла, лихорадочно вспоминая, где она видела эту гладкую, раскормленную рожу с толстыми губами. Но «опекун» отвлёк от воспоминаний. 
        - Сколько? - манерно закатив глаза в потолок, поинтересовался он?
        -???
        - Сколько ты хочешь за ночь?
        - Что? - Ольга инстинктивно попятилась к двери, - Меня уже всю покупают?
        - Какая разница: всю, частями?
        - Я не хочу спать с этой жабой.
        - Госпа-ади, золушка, никого не интересует, с кем ты хочешь спать, я навожу справки о стоимости твоих сисек.  В разумных пределах, конечно. Крути мозгами быстрее. Это твой шанс. Федор порекомендует тебя приятелю, тот своему. Заживешь шикарной жизнью.
       - Как куклу из рук в руки? Все оплачено.
         -  Да уж, желания, притязания, прочую любовь тебе придется  заткнуть в твою прелестную сексапильную задницу.
         - Мерзавец.
         - Мадам, за что? За добровольное содействие и честную помощь в получении материального благополучия? Психовать не надо. Если довольствуешься прожиточным минимумом, катись восвояси, никто насильно не вложит баксы в твой розовый бюстгальтер.

            Так и  не удосужившись за всё утро представиться по имени,  «белая куртка» высадил Ольгу у подъезда обшарпанной «хрущевки», предварительно содрав с  ее плеча драгоценный мех.
           - Завтра завезу тебе на работу твое барахло, а ты вернешь платье и туфли.
Машина сорвалась с места, едва не задев, еще не в состоянии осмыслить происходящее, женщину.
           - Ну, вот и кончилась шикарная жизнь, - усмехнулась Ольга, как-то сразу отяжелев и ссутулившись. Медленно поднялась по лестнице  на свой этаж.
           Не спеша открыла  ключом дверь квартиры, вошла и застыла перед зеркалом в прихожей.
           - Всего- то: отмыли, причесали, а как изменилась, даже взгляд другой, - грустно подумала Ольга. - Все равно никому не нужна,  красивая - некрасивая. Все - рав - но.
          Словно стараясь запомнить себя такой, провела взглядом по своему отражению в зеркале сверху до низу. И обнаружила рядом со сверкающими стразовыми туфлями, знакомые стоптанные  ботинки того, кого она давно называла  Слушай.
Безучастно подумалось, почему он дома в такое время. Тихонько приоткрыла дверь кухни.

           Муж сидел за столом, сложив голову на руку, другая рука, вытянутая вдоль стола обнимала  коробку конфет и бутылку шампанского. Он спал так тихо, что казалось, что не дышит. Чисто выбритое лицо было неестественно бледным.
          Непривычное, забытое чувство жалости теплым  комочком зашевелилась где-то в самой глубине души:
           - Дима, с тобой все в порядке?
          Он открыл глаза, поднял голову, приходя в себя ото сна и медленно узнавая жену:
          - Красивая. Оля, ты такая красивая. Это для меня? Я не ждал такого подарка, - торопливо и приглушенно заговорил он, видимо боясь спугнуть счастливое видение.
          -А меня отпустили с работы. Вот поздравили и прогнали отдыхать. - Подарки, - кивнул он на шампанское и конфеты. - День рождения все же.
         - И меня сегодня опустили, то есть отпустили, - грустно улыбнулась Ольга, сделав последнюю попытку удержать рвущиеся из груди рыдания.
        - Оленька, не плачь, пожалуйста, ничего нет такого, что стоило бы твоих слез . Я все сделаю, что ты захочешь. Хочешь, я приберу квартиру, постираю бельё?

        Ольга почти физически ощутила, как вместе со слезами медленно уходит, исчезает пустота, и вся ее истосковавшаяся душа наполняется новой счастливой  силой.
        - Ты сутками дежуришь. Я сама все приведу в порядок. К счастью, у меня есть на это время.  Дима, почему ты не ушёл от меня, почему ты так долго тянул с разводом? Ведь я…
        - Потому что люблю.
Они допоздна сидели за столом, потягивая шампанское. И не могли наговориться как после долгой изнурительной разлуки.

           Перед сном Ольга привычно потянула с тумбочки шёлковый журнал. Открыла, с удивлением обнаружив, что уже не испытывает привычного трепета от прикосновения к шикарным страницам. На развороте во весь формат знакомая фотография: рука, протягивающая бокал бронзовой женщине, печатка на мизинце, белоснежный манжет.
           Кровь хлынула к лицу, заливая щёки жгучей волной.
Сейчас Фёдор поведёт свою бронзовую тёлку к «жирному авто» и…
          Ольга захлопнула журнал и швырнула его на пол. Спящий рядом Дима, сладко почмокал губами и перевернулся на другой бок.