Легенда о бесплодии

                Женщина, жившая у тебя в неге
                и роскоши, которая никогда ноги
                своей не ставила на землю по
                причине роскоши и изнеженности,
                будет безжалостным оком
                смотреть на мужа недра своего
                и сына своего… И не даст им
                последа, выходящего из среды
                ног её…
                (Второзаконие 28:56-57).


Старое! Оно вспыхнуло мерцающим огоньком, почти уже забытого прошлого… Кто же тебя зажёг?! От каких дум возгорелся этот холодный светляк?! К чему эти вопросы, память озарилась выходящим воспоминанием, возбуждая чресла разума…  Не остановить!



… Моросил дождик, мелко выстукивая хлюпающую дробь по щекам бегущих  ручьёв, как бы перекатывающихся надутых и несущих в себе городскую тротуарную грязь улицы Козловской в Глубоко-Овражную Царицу. Он моросил с утра. Грустно и хмуро было на лицах прохожих, шлёпающих по лужам и с опаской взирающих на проезжавшие автомобили.
      « Не обрызгали бы!»
      А всё - таки брызги летели, а вместе с ними пятнами ложилась уличная грязь на одеждах зазевавшихся пешеходов.
       Пешеход остановился, удивлёнными, поначалу, глазами провожал неаккуратного водителя, уже к тому времени успевшего свернуть на улицу Баррикадную…
       « Как же так?! За что?!»
Затем, проводив зад автомобиля заляпанного точно такими же пятнами,которые веером разместились на плаще пешехода, влившись в содружество соцветий плаща и дождя, как бы добавляя и свой колор из под шин, умело направленных, как из под кисти художника,водителем, глаза сменили удивлённо-возмутительные  восприятия мокрого вечера и грязного зада автомобиля на явное недовольство, созерцая как светло-коричневый покров плаща, окроплённого уже поначалу  дождём, превратился по правому подолу в тёмное месиво. Стало ещё хмурей!
Пешеход был мужского пола, но не вошедший  в границу мужской зрелости, но и не был юношей. Пусть будет  Молодым Человеком! Пусть будет Живой Душой! на этой пасмурно-хмурой улице Козловская. Живой?.. Под этим вопросом не подразумевается его недовольное лицо, явно отражающее  не радость, а ведь обычно радость приписывается к оттенкам Живости, правда, радость также бывает разная: добрая и злая, как жизнь бывает: мёртвой и живой, но это уже теория относительности, мы же в данном случае пытаемся говорить относительно о доброй, так не относительно потонувшей в хмуро-пасмурный вечер, да к тому же успевшей заляпаться  грязью и обляпать ( лучше скажем, запятнать ) других… Так вот,недовольное лицо Живой Души с нерадостными глазами оторвалось от полы плаща, так искусно вымазанной кистью  «Шина»  водителя, чтобы вновь посмотреть в след скрывшемуся автомобилю. Но что оно могло там увидеть, только дребезжащий трамвай №3, как раз оста-новившийся у светофора, дабы отдать партию сухих или обсохших пассажиров на руки всё идущего осеннего  дождя и принять из его же рук окроплённых, горячо желающих разместиться в этом «сушильном барабане», да по везению занять сиденье, лучше у окна, чтобы под дробь колёс и дождя разглядывать вымокших, и со своей точки зрения, неудачных прохожих, попавших под триединую раскраску: Неба и Земли… Во-ды и Грязи!  как молодой человек на улице Козловской?
Да! что он мог увидеть? Поток автомобилей прямо движущихся и поворотно движущихся, вечно спешащих и постоянно находящихся в прямой конфронтации с пешеходами по причине делёжки пешеходной дорожки, распластавшейся зеброй под колёсами и ногами, а главное имеющей власть:останавливать, спасать и переводить под троекратным светом: Красным, Жёлтым, Зелёным? Вот и сейчас, краски цветов светофора перемигивались,рассеевая во круг себя радужные кружки в сыром воздухе, так сказать подмигивали: Ляп, Вляп, Пере-ляп!!!
           Молодой человек задержал взгляд на этом угловом страже, на его красном оке, вспыхнувшее на мгновение, ему одному усмотренному, красно-кровяным знаком: Стой!  Он вздрогнул. В сумерках Оно казалось ему Кровью, настоящей Кровью… Душой, стекающей в отблесках света и мириардах каплях в ручьи, превращая всю улицу в одно кровавое месиво…
Озноб прошел по всему телу! А затем наступило тёмное, короткое затишье и вот Жёлтый: Внимание! А уже поспешает на смену через чёрную переменку третий, Зелёный  огонёк: Пожалуйста! И тотчас же множество разных огоньков, фыркая и урча в дымовой плотной завесе, удаляются и прямо, и по разные стороны только что описанного кровавого креста-перекрёстка… Жизнь!
             Молодой человек двинулся дальше по мокрой асфальтированной дорожке… Куда же он нёс свою душу?

               
            Кто он? А не ли равно?! В предании об его имени не упоминается. Он как бы появился из сумрака города, как-то вылился из пасмурной и хмурой непогоды, став неотъемленной частью вот этого вечера в своём светло-коричневом плаще с приподнятым воротником, с развивающимися от ходьбы полами… Он шёл! Куда и зачем?.. Просто шёл на встречу своей участи, где-то писанной и почти что никогда нечитаемой, разве что светофором сего играющими огнями? Но кто бы ему поверил? Кто бы разгадал его немой перелив? Кто бы мог увидеть и прочитать еле-еле уловимые оттенки Живой Книги?  В самом деле, сколько этих стражей поворотных и каждому верить?! С ума сойти! Но пешеход видел, видел этот тревожный знак, и он верил… Во что? Наверное в предзнаменование! Какое?.. А что может посулить Кровь, разлитая по мостовой да ещё и в сумерках? Думаю, это заставит призадуматься и даже вздрогнуть!.. Вернуться бы домой? Что же, правильно! Только где дом был этого пешехода, в этом большом городе, занёсшим правую ногу над границей «Миллион»? Не знаете? Да и он сам вряд ли знал, если он был Жизнью и Душой города, ведь мужчина есть образ Живой Души, как читали ранее. Посему не будем искать начало, оно есть, и порой закрыто от глаз простого мирного и пухленького обывателя, постоянно спешащего и поэтому проходящего мимо потаённых дверей, а зачастую и шагающего по ним, ну например, по перекрёстку… Нет, они их, положительно, не видят! Они рядом, смотри!.. Нет, не видят! Вот двери магазинов, трамваев, подъездов…- это пожалуйста! В них обыватели не бояться ошибиться  и пройти мимо, так сказать: Маршрут известен! Видят и всё делают наверняка, даже c некоторой, граничащей с напыщенностью, уверенностью. Конечно, сие все до времени, пока не появится тот, кто ключом приоткроет тайну, при условии: если они сделают ухо внимательным, чтобы слышать конечно, а зачастую и это для них трудновато. Не слышат! Идут! Бегут! Суетятся! Двери открываются во всю свою ширину, так сказать земля отверзает уста… Батюшки! Что тут тогда делается?! Весь раннее налаженный путь разрушается! Где казалось было твёрдо и прочно, где нога ступала не страшась, вдруг стало пусто! Летят, летят наши пухленькие мирные обыватели во чрево змеиной, во чрево зияющей пасти… Тьма! И всё  же наше дело открывать и выводить старое, перемалывая Новым… Не спрашивайте об именах, не спрашивайте об началах и концах, то о чём повествуется их не имеет, но оно бывает всегда, повторяясь из века в век с разными окрасами и прикрасами, ибо оно оттуда куда бы и ваш глаз захотел бы проникнуть, но тут уж, мои дорогие, кому, как говориться, дано! Лучше слушайте внимательно, как написано:
                Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам!
           Впрочем, ищите, а как найдёте стучите; достучитесь, то просите, а мы продолжим…      
         Он шёл, и дождь шёл моросясь, как в начале повествования. Он шёл и был уже не хмурым, осветляясь от надежды найти приют с ласковым словом, а там как полагается – и хлеб с солью и , ясное дело, с водою. А впрочем, вода была, даже лишком, и пусть она отсвечивалась множеством огней: и от фар машин, и от ламп придорожных столбов ( это было гораздо реже ), и от окон рядом стоящих домов…- остального в темноте не было видно, а только сплошной покров огоньков… Но ведь это была же вода, и если хотите, то небесная! А ему?.. А ему хотелось земного и сильно желал получить, шагая по улице Козловской, ведомый невидимой рукой к своему трагическому концу.