Моменты. Море

Море, звезды над головой, свечи на столах, тихая музыка… Романтика в своей предельной концентрации, на грани пародии, приторная сгущенка из сладких девичьих грез. Мои собеседницы растроганы почти до слез. Кристина и Иоланта – клянусь, именно так их и звали. Двадцатилетние милые блондинки, которых в довершение картины наш официант называл Барби и Синдерелла соответственно. Студентки из провинции, они так и не решились сообщить родителям, что танцуют стриптиз в «Эгоисте», но цинизм профессии и подчеркнуто столичные манеры в этот вечер отброшены.  Завтра им лететь домой, позади первые в жизни заграничные каникулы, они настолько наивны, что привезли на Кипр доллары и очень удивлялись, что баксы тут не в ходу. Иоланта положила в багаж фотокамеру и ноутбук, их, конечно же, сперли, а багаж объявили потерянным для сокрытия улик.
 С самого первого дня Кристина хотела меня, я хотел Иоланту, а Иоланта хотела, чтобы нашелся ее чемодан. По итогу мы пару раз погуляли втроем, сходили в клуб, где девочки отрывались на всю катушку, было бы дело в Турции, не уйти бы нам спокойно. Но вот неделя позади, на глазах у девчат слезы, пламя свечи колышется в такт пианино, мы пьем вино и любим весь мир.
-Это лучший момент в моей жизни, - твердо говорит Кристина. – Самый лучший.
-А я… не знаю. Мне три года назад огромного мишку подарил парень мой тогдашний, я так радовалась… хотя… и сейчас тоже очень здорово!
-Мы живем ради таких моментов. Я никогда не забуду этот вечер. – Кристина на сентиментальной волне. – Есть моменты, которые никогда не забываются. Юра, а какой момент ты никогда не забудешь?
Наверное, это выглядело, как будто я задумался. Но я твердо знал, что это за момент.
Семь лет назад от рака печени умирал мой младший брат. Болезнь сожрала его всего за четыре месяца.  Ирина Александровна, врач, была откровенна только со мной: «У него прописки нет, ты бы оформил, а то хоронить – сложности будут». Вся семья верила в какие-то чудодейственные пилюли, а я ходил по кабинетам. И я оформлял эту прописку, вставал на учет в поликлинику, где под роспись выдавали ампулы обезболивающего. Чтобы Диме было полегче, я доставал ему покурить, но ни ампулы, ни травка не могли облегчить эту безумную боль.
Мы с братом были очень близки. В ту пятницу Диме не понадобилось много слов. Он тихо попросил меня остаться с ним, когда родные вышли из комнаты, и достал из-под подушки те самые самокрутки. «Убери их, а то будут выносить, найдут, что чужие люди подумают». Я попрощался и ушел. Плакать не было сил. Силы я решил копить для предстоящего кошмара.
На следующее утро я сдал экзамен по бизнес-английскому. Один из лучших результатов на потоке. Странно, что я считаю необходимым упомянуть это, но мне кажется, что это очень важная деталь. Потом я отправил Аню, невесту брата, отдохнуть, переночевать у меня, поболтать с моей женой, отдышаться от этого кошмара. И вообще, давайте дежурить по очереди, сутками! Сегодня, чур, моя очередь.
Таким манером я отправил по домам всю родню. Брат хотел уйти тихо. При этом я каким-то образом умудрился создать обстановку какого-то морального облегчения, все погрузились в субботние радости, я съездил в аптеку и пошел погреться на солнце, пока с Димой еще сидел отец.
Был шестой час, жаркий июньский день, предчувствие вечера. В этом дворе я родился и вырос. Я снял футболку и сел на старенькие качели под нашими окнами. Бабушки болтали на лавочках, мамаши кучковались с колясками, пацаны неумело, но азартно рубились в теннис, приспособив вместо сетки пару дощечек – совсем как мы с друзьями двадцать лет назад. Звенел на перекрестке трамвай, кружились бабочки, ни ветерка. Я разомлел и закрыл глаза. Я снова был в детстве.
-Юра, ну я пошел уже! – Отец из открытого окна звал меня заступить на пост.
Я открыл глаза. Весь мир замер вокруг. Мое сознание стремилось остаться в этой последней секунде счастья, где я, забыв о смерти, маленьким мальчиком растворился в лучах предзакатного солнца. Я слышал одновременно звон трамвая, телевизор в окне противоположного дома, шутки пацанов и воркование мамаш, отчетливо, каждый звук, каждое слово. Я видел каждую травинку старого двора, теннисный шарик замер в воздухе, занавеска застыла в соседском окне, каждая мелочь, каждая пылинка обрела смысл. Это был мир, радостный и солнечный, который больше не суждено будет увидеть моему брату, а значит, и мне, и в ту секунду я прощался с этим миром за нас обоих.
-Да, папа, иду. – Чтобы сделать первый шаг, я напряг все свои внутренние силы. Краски резко поблекли, голоса и звуки отступили, горизонт сузился. Наверное, так идут на эшафот.
… Прошло несколько секунд, прежде чем Кристина повторила свой вопрос.
-Так какой момент ты никогда не забудешь в своей жизни?
-Да знаете… девчата… вот этой зимой, в Австрии, сидел я солнечным днем в кафе на склоне, пил глинтвейн, такая красотища, горы…