Батюшка Дон кн. 1 гл. 20

Комиссар школы младшего командного состава РККА старший политрук Волошенко был страстным рыбаком. Однажды он с курсантом школы Михаило Кошевым выехал на рыбалку.
- Для всех я инструктировал местную пограничную заставу, - предупредил он, а ты выполняешь при мне обязанности вестового!
Граница находилась в живописном ущелье и проходила по извилистой горной речке, кишащей форелью. Несмотря на непростые отношения СССР с соседями застава была местом довольно спокойным.
- Никто здесь не ходит, - заверил политрук, - рыбу пугать не будет. 
Они с удочками ходили по берегу. Михаил услышал треск, обернулся и увидел огромного секача, с любопытством наблюдавшего за действиями курсанта. Нужно сказать, что дикие свиньи в этих местах были не пуганные, поскольку аборигены в основном мусульманского вероисповедания и к свинине равнодушны.
- Кабан! - закричал Кошевой.
Волошенко действовал, как истинный военный. Он резко обернулся, оценил обстановку, выхватил пистолет ТТ и метким выстрелом послал пулю промеж глаз кабану.
- С таким же успехом он мог бы выстрелить и из рогатки… - догадался курсант.
Пуля отрекошетив, с визгом унеслась в кусты. Обиженный зверь постоял несколько секунд в раздумье, удивленный наглостью чужаков, а затем с диким визгом, почему-то, бросился на Михаила. Отступать было некуда, территория СССР заканчивалась, а дальше начиналась заграница.
- Твою мать! - жить хотелось сильнее, и повинуясь инстинктам он бросился в речку и через несколько секунд оказался на вражеском берегу.
Возмущенное животное носилось по берегу, отрезаю путь к социалистическому отечеству и привлекая внимание пограничников обоих государств дикими воплями. Мокрый курсант бегал по берегу, пытаясь оторваться от преследователя. Секач перемещался аналогично, не оставляя никаких вариантов на спасение.
- Сделайте что-нибудь! - крикнул Кошевой.
- Что я могу сделать? - он запрыгнул на ближайшее дерево.
Часовой на вышке с советской стороны, разобравшись в ситуации, выстрелил из ракетницы в животину. Только после этого, злобно рыча, секач отправился к семье в заросли.
- Срочно возвращайся! - приказал политрук. - Часовой поднял заставу в ружьё.
Михаил увидел после репатриации бегущего по направлению к нему, видимо с самыми дружественными намерениями, командира заставы.
- Накрылась наша рыбалка… - махнул рукой Волошенко. 
После этого случая он выделял Кошевого из числа курсантов. Всегда разговаривал с ним, шутил. Однажды Михаил во время разговора по инерции сунул руки в карманы шинели, но доброжелательный комиссар школы тут же прервал беседу, гаркнув:
- Курсант Кошевой.
- Я.
- Встать смирно! - приказал он строго. - Выньте руки! Ещё раз увижу, получите наряд вне очереди!
От неожиданности Михаил резко подскочил и в душе был обижен на замечание, но дисциплина в РККА была железной.
- Наверное, так и надо! - понял он позднее. - Забывать, что ты пример для рядовых нельзя ни на минуту.
Старший политрук Волошенко по-своему вёл среди слушателей курсов воспитательную работу, не слишком много говоря о высоких идеалах. Узнав, что Кошевой имеет слух и голос, часто просил его петь украинские песни.
- А ну, хлопцы, давайте спивать! - говорил он, и Михаил затягивал: - «Из-за лесу солнце всходить, Ворошилов едет к нам!»
Потом дружно пели про Галю, которая была молодая и, которую привязали «до сосны косами». Пели неидейные похабные частушки про старого неспособного мужа.   
- Гарно! - похвалил украинец. - Ведь мы с тобой земляки! Я родился на границе с бывшей Областью Войска Донского. Под городом Сталино, в украинской поселении Марьинка.
Он всегда примеривался к конкретным обстоятельствам службы, и его усилия были действенны. Когда курсанты совершенно выдохлись после шестидесятикилометрового марша и попадали от усталости, он сказал:
- А ну, хлопцы, слухай сюда!
- Мы слушаем… - ответил за всех Кошевой.
- Що це воно таке, шо если бы воно було, то ничого бы на свите не було? - ехидно спросил политрук.
- Не знаем, товарищ капитан! - сказали курсанты хором, сильно заинтригованные.
- Видите высоту? - он указал на холм, примерно с километр впереди. - Вот туда дойдём, там и скажу.
Дошли, свалились на землю почти замертво, сбросили с плеч тяжёлое снаряжение и, отдышавшись, спросили:
- Так что же это, товарищ капитан?
- А это, если бы в том месте, откуда рождаются дети, были бы зубы!
Наконец, подошло последнее воскресенье перед выпуском и поступлением лучших выпускников в военное училище. Курсанты закончили уборку помещений, парадная форма была наглажена и вычищена. Сегодня взвод должен был идти смотреть кино в весенний город.
- На девушек посмотрим… - радовались возмужавшие парни.
- Их не смотреть - щупать надо!
Ротный строй дубасил по гулким мостовым старинной крепости, расположенной, кажется, на краю света. Сосед справа, слесарь сталинградского завода «Баррикады», шёпотом спросил Мишку:
- Фильм-то, какой?
- Вроде бы покажут «Шорса», - предположил Кошевой и слегка сбился с шага. - Мне киномеханик сказал.
Курсанты расселись в зале, стали демонстрировать фильм Александра Довженко «Щорс» о легендарном герое гражданской войны.
- Тихо! - прозвучала команда командира взвода Бурносов. - На политинформации спрошу о чём фильм.
- Красота! - зашептались курсанты. - Настоящий кинотеатр!
- Ты видел, какие девушки стояли у кассы?
- Одни получают, что заслужили, другие остаются холостяками... - поддели единственного женатика во взводе.
- Тебе это тоже грозит! - огрызнулся Мишка.
Несмотря на то, что был фильм интересный, Кошевой, как только погас свет, по привычке заснул. Сказывалось большое напряжение учёбы и постоянное недосыпание.
- Выходи строиться! - зычный голос лейтенанта разбудил его, когда киносеанс закончился.
- Я не спал, - оправдывался курсант, - просто медленно моргнул…
- Дайте солдату точку опоры, и он уснёт… - пошутил Бурносов.
Обратная дорога в гарнизон оказалась веселее. На гуляющих тёплым вечером девчат ребята глядели с нескрываемым вожделением. Как и они на нарядных военных, но не все, особо породистые лицом и статью, из дворянок выказывали им одно презрение. В стайке девушек Михаил узнал Елену.
- Мясо... - свысока бросила одна светлокожая блондинка, стоящая с ней рядом. - Говядинка.
- Мослы, - поддерживает подругу голубоглазая красавица, - на убой ведут, а они радуются!
- Это дети высланных сюда «врагов народа»! - понял курсант.
Елена тоже узнала его, но демонстративно отвернулась.
- Злобствуют! - подумал он, забывая, что формально сам сын осуждённого по этой статье. - Лучше пусть над тобой смеются, чем плачут...
Кошевой с удовольствием оглядывал своих молодцеватых весёлых товарищей. Фуражки были у них одеты лихо, чуть набекрень. На ногах не сапоги, а ботинки, но начищенные до зеркального блеска.
- С такими орлами никому не получится свернуть нас с правильного пути! - загордился он товарищами.
Как будто почувствовав необходимость продемонстрировать силу и красоту бойцов Красной Армии, лейтенант скомандовал:
- Кошевой запевай!
Михаил сильным голосом взял такой тон, что строй подхватил дружно:
- «Пала тёмная ночь у приморских границ, лишь дозор боевой не смыкает ресниц!»
Он пел и улыбался, впереди его ждал краткосрочный отпуск домой и последующая учёба в высшем военном училище.

***
Мужчина средних лет стоял перед беглецами, переминаясь с ноги на ногу. Довольно рослый, сухой и жилистый, с нездоровым лицом и тёмно-рыжими клочкастыми бровями. Глаза его, жёлтые, как у рыси, смотрели то на случайно встреченных «зэков», то куда-то вверх, выше их голов.
- А вы, как здесь оказались? - спросил вор по прозвищу «Рыжий». 
Беглецы узнали одного из королей каторги, так любили величать «урки» прославившихся громкими делами, имевших авторитет в уголовном мире.
- Ушли в побег… - коротко ответил Григорий Шелехов.
- А зачем мужикам понадобилось бежать?
- Я поцапался с администрацией лагеря, - неохотно объяснил Григорий, - а студент рванул за компанию…
Вор прибыл в их лагерь недавно, но молва о его делах широко распространилась по архангельским пересылкам.
- Странно, что он рванул на волю! - удивился Шелехов. - Может, схлестнулся с кем? 
- Точно! - вспомнил студент. - Среди «уркаганов» прокатился слух будто «Рыжего» хотят приземлить. Мол, отыскался за ним пушистый хвост, авторитетный жиган назвал его падлой. Мне говорили, что «Рыжий» усугубил положение, ударив его снятым с ноги сапогом по голове, а тот стоял по всем правилам, не уклоняясь от ударов и, не пытаясь защищаться! 
- Ребята вы крепкие, - сказал подошедший «Рыжий», - душок, видно, имеете, коли пырнулись на такое. Двигаем дальше вместе… Главная же удача, что август месяц идёт. В июне я бы не пошёл, в лесу жрать нечего и кровососы одолевают. А сейчас ягоды пошли, грибы, кедрач весь в шишках, да и гнуса поубавилось, тайга прокормит. 
- Эх, - сказал, потягиваясь, Ермолаев в ответ на предложение вора. - Сейчас бы корочку хлебца! Из зубов мясо выковыривать.
- Вот и скажи спасибо Советской власти за то, что накормила курятиной. Небось, до сих пор в брюхе кудахчет? - проговорил «блатной». - Вспомнишь, ещё не раз лагерную шулюмку да паечку поутру…
- Паечку вспомню, свою законную, - процедил бывший студент.
Григорий поспешил замять назревавшую ссору:
- Эй, братва, стойте! Если жрать нечего, то заводиться вовсе ни к чему.
- Не знаю, чего он обиделся, - равнодушно произнёс «уркаган». - Делить нам нечего, атаманить я не навязываюсь. Хотите слушайте, не хотите нет.
- Говори, кто тебе мешает, - спокойно сказал Шелехов. - Мы все равные. От нас зависит идти вместе или разойтись.
«Рыжий» кивнул лысой головой и сказал:
- Нужно идти на юго-запад! Тогда дней через пятнадцать на реку Чулым выйдем, а там у каждого своя дорога.
Беглецы согласились, они день без остановок шли к манящей свободе. Голод, который двое суток не беспокоил, скованный нервным напряжением побега, внезапно ожил и грозно напомнил о себе.
- Чего у нас вдоволь, так это воды, - с сожалением сказал Ермолаев. - Но хочется чего-то пожевать…
- Ну, вот что, молодцы, - проговорил уголовный авторитет, - на сегодня я открываю каптёрку. Давайте подкрепимся малость да двинем дальше. 
Он покосился в сторону Шелехова и бросил ему предмет. Это оказался кусок курдючного сала граммов на сто пятьдесят.
- Откуси и передай корешу, - утробно пробурчал вор.
Они с наслаждением поочередно откусывали маленькими кусочками чуть солоноватый, тающий во рту бараний жир, глотали его, захлебываясь обильной слюной. «Рыжий» глядел исподлобья зелёными рысьими глазами. 
- Подозрительно, што сам не ест, - подумал Григорий.
Вор продемонстрировал тайное умение читать чужие мысли. Он даже вздрогнул, когда сказал:
- Мне не лезет этот жир, желудок не принимает. Я держал его на случай, если пришлось бы сжевать голенища, но до этого ещё далеко. Да, может быть, и вовсе дело не дойдёт. Подзаправлюсь я сладким делом.
Он засунул в рот два куска сахара, которые, как и сало, внезапно появились в его руке.
- Вот гад, - пробормотал Шелехов, - да он просто набит жратвой.
Солнце поднялось высоко, было светло и тихо. Перекликались недовольные птицы, да где-то невдалеке поскрипывало, качаясь от верхового ветра, сухостойное мёртвое дерево.
- Как бычков нас откармливает! - не унимался Ермолаев.
- Каких бычков? - не понял напарник.
- «Блатные», когда идут в побег, - объяснил он, напряжённо косясь в сторону ушедшего отлить вора. - Берут с собой мужиков. Когда кончаются запасы, они мужика режут и питаются его мясом…
- Тьфу ты! - сплюнул Шелехов от отвращения.
После полудня они остановились возле быстроногого ручья, который образовал небольшой бочажок, окаймлённый густой сочной травой и кустами вороньего глаза. Набрали воды, напились.
- Нас же двое, - продолжил Григорий. - И встретились мы случайно…
- Смотреть за ним нужно в оба глаза! - предупредил напарник.
Они с облегчением разулись, и пока грело солнце, вымыли стёртые ноги и пополоскались, радуясь удачному дню. Шелехов лёг на расстеленную телогрейку, подложил старенькие ботинки под голову и бездумно смотрел вверх на проплывающие редкие облака. Было тихо-тихо, только слышалось усыпляющее журчание воды да щебечущие птичьи голоса.
- Все «блатные» одинаковы! - Ермолаев подошёл к Григорию и опять завёл разговор о «Рыжем», который раньше их закончил бытовые дела у ручья и бродил где-то поблизости. - Ты заметил, он ни разу не снимал сапоги. У него здоровый микирдыч за голенищем. 
- Ладно! Чёрт с ним, с его кишкоправом. - Шелехов посвятил его в свой план, с которым он тут же согласился. - Завтра мы с ним распростимся.
Разговор прервал пронзительный вопль, раздались призывные крики о помощи. Они бросились на голос, который звал словно из-под земли, то называя спутников по именам, то завывая, как от нестерпимой боли.
- Сюда, сюда, осторожней, не свалитесь на меня! - «Рыжий» провалился в медвежью ловушку, хорошо скрытую местными охотниками ветвями.
Напоролся на расположенное на дне ямы металлическое остриё.
- Одна ловушка на всю округу, - ехидно пробурчал Ермолаев, - а он умудрился свалиться в неё…
Когда они с трудом вытащили его, то тёмная кровь из раны лилась ручьём, уже полностью наполнила левый сапог и залила брюки. Стянув с него сапог и разорванные брюки, обнаружили глубокую длинную рану на внутренней стороне бедра, выше колена и до ягодицы.
- Не повезло… - вор полулежал, прислонившись к дереву.
Лицо его было бледно, губы посинели, глаза беспокойно бегали. Ермолаев вскочил и заметался на вытоптанном пятачке между «Рыжим» и ручьём, который безразлично к людским тревогам, пел бесконечную хрустальную мелодию. По безмолвному уговору расположились здесь на остаток дня и на ночлег. Немного погодя, обратился к раненому:
- Какого хрена ты попёрся шататься вокруг?
- Ну, а ты бы пошёл и ввалился бы, как я, разве не могло так быть?
- Значит, не могло, если я не ввалился.
- Ну, значит, судьба!.. Не базлай, гад, и так тошно, - огрызнулся «уркаган», насупив рыжие кустистые брови.
Он отвернулся от Ивана, уставился куда-то поверх кустов и погрузился в тягостное раздумье.
- Пойдём, соберём хворост для костра... - предложил тот.
Они углубились в чащу, и Ермолаев схватил напарника за рукав и жарко зашептал в самое лицо:
- Теперь скажи мне прямо, что будем делать с ним?
- А ты што предлагаешь?
- Бросим его… 
- Неправильно энто будет, - твёрдо сказал Шелехов. - Тем более, што ничего плохого он нам не сделал, а хлеб-соль его мы ели.
- Но ты подумай, как же мы теперь, - настаивал студент. - Эдак мы с ним здесь до белых мух допанькаемся. Да что там! Через неделю мы совсем ноги протянем, а нам к этому времени уже пол-Чулыма пройти надо. 
- Всё энто так, но не могу, - признался Григорий задумчиво. - В крайнем случае, иди один - не хочу тебя губить. Зараз уже не так путано, дойдёшь. Ить мы где-то рядом с основным руслом Чулыма, вот-вот выйдем.
- Ух! Навязался на нашу шею, гад! Ведь чувствовал, добра нам от него не будет. Не так, так эдак, - распалялся он.
- Ладно, пошли к нему. Переспим энту ночь, а там видно будет.
Они пришли на сборное место и встретили беспокойный, вопрошающий взгляд «Рыжего». От зашивания раны он отказался. 
- Антонов огонь! - поставил диагноз Ермолаев.
На белой коже ноги раненого резко проступили красные стрелы, а паховая железа набухла и была болезненна на ощупь. Он всё время просил пить и без конца облизывал ежеминутно сохнущие губы.
- Так быстро? - удивился Шелехов. - Организм истощён…
Глаза раненого уголовника были воспалены и лихорадочно блестели. Он приложил тыльную часть ладони к его лбу и ощутил сильный жар. Улучив минуту, с горечью прошептал:
- Считай мертвец! - и резюмировал кратким лагерным словом: - Чихты!
Днём Ермолаев отправился вдоль ручья. Только он скрылся за деревьями, «Рыжий» сказал:
- Человек ты, Григорий. Студент бросил бы меня ещё вчера.
- Нет, - ответил Шелехов, - он пошёл вдоль ручья посмотреть, далеко ли до Чулыма. А ты зазря себя хоронишь, надежда - великая штука!.. Не поддавайся унынию, борись, брат. Я понимаю, как тебе лихо.
Раненый опять попросил пить. Григорий подал ему варево из лесных ягод, он с жадностью выпил и сказал:
- Ногу-то я перестал чувствовать, горит всё внутри. Слушай, что скажу. При студенте не хотел говорить, а тебе скажу, жаль мне тебя. Есть, понимаешь, в тебе человечность, её, брат, никуда не спрячешь.
Беглецов сморил сон. Огонь ночью догорел, утренний холод заставил Шелехова подняться и перебраться на нагретое место. Он обратил внимание на лежащее в стороне от костра выгнутое дугой тело, с откинутой в сторону рукой, зажавшей в застывших пальцах вырванную траву и землю.
- Вставай! - Григорий ткнул пальцем в сторону трупа.
В эту минуту раздался близкий собачий лай.
- Нас нашли! - смертельно побледнел Ермолаев. - Что будем делать?
- Бежать бесполезно… - прошептал Шелехов.
Так они и сидели, пока к ним не приблизилась шумная погоня.
- Мы догнали и убили сбежавшего вора! - закричал студент, как только увидел разъярённых их побегом, не выспавшихся солдат охраны.
Этот крик спас их от немедленной расправы. Беглецов нехотя доставили в лагерь, хоть и изрядно побитых, но живых.
- Вот и старый знакомый?! - воскликнул начальник лагеря.
Григорий упорно молчал, понимая уязвимость своего положения.
- Одного из вас для назидания другим заключённым нужно расстрелять, - важно сообщил начальник. - Выбирайте сами…
Он вытащил пистолет и медленно переводил его с одного смертника на другого. Затем пистолет упёрся в грудь Шелехова. Тот закрыл глаза, каждую секунду ожидая рокового выстрела.
- Этот пускай ещё помучается! - начальник выстрелил в Ермолаева.
Через неделю сидящий в кондее Григорий узнал от охраны, что его отправляют на золотые прииски Колымы. С лесоповалом было покончено навсегда, как и с жизнью. Все знали, что с рудников заключённые не возвращаются…
 
***
Путь Григория Шелехова на пугающую Колыму оказался долгим и запутанным. Сначала его дело отправили на доследование, а самого этапировали в славный город Владимир.
- Всё лучше, чем лес валить… - он обрадовался долгой дороге.
После вялых допросов во Владимирском централе ему накинули ещё пять лет лагерей. Григорий почти не отреагировал на новый срок, он понимал, что не переживёт колымскую каторгу. Однажды ночью в камеру ввели низкорослого человека в тулупе и в валенках. Послышалось несколько голосов:
- Вы с воли? Кто же вы?
- Нет, из минской тюрьмы. Шпион.
- Мы все тут шпионы и террористы.
- Я настоящий… - он рассказал, что был заслан через границу добывать сведения о Красной Армии. - Меня снабдили ядом, оружием и документами.
- Ну, у вас теперь настоящий шпион сидит... - пошутил Григорий.
Когда сокамерников выводили на прогулку, следователи выходили во двор, чтобы посмотреть настоящего шпиона. В июле их повели под конвоем на железную дорогу, где уже ожидал состав из «пульмановских» вагонов. 
- Первый раз на этапе? - спросил Григорий молчаливых соседей.
- Даже не мечтали о такой радости! - горько пошутил Зильбильберг.
До ареста он работал главным инженером по укреплению пограничных форпостов СССР. Второй тоже представился:
- Зиновьев, бывший начальник Донецкой железной дороги.
Они держались друг друга до Владивостока в течение нудных тридцати двух суток. Через трое суток после прибытия туда арестантов начали грузить на древний пароход «Уэлен» для отправки на Колыму и их пути разошлись. Шелехов одиноко стоял на причале, когда неожиданно кто-то спросил его:
- Ты откуда родом, дядя?
- С Дона, - недовольно ответил он.
- О! Значит, земляк, а я из Таганрога… А где чалился?
- По архангельским лагерям… - коротко буркнул Григорий.
- Кого из воров знаешь? - незнакомый мужчина.
- С «Рыжим» бежали из лагпункта.
- Вор был из первых! - воскликнул незнакомец.   
С ним заговорил знаменитый вор по кличке «Юрист». Было ему лет тридцать пять. Красивый, элегантный, начитанный и прекрасно одетый.
- Вот что, земляк, я тоже с вами на Колыму еду, поэтому и предлагаю тебе работу, будешь на пароходе мои тряпки караулить! - предложил «уркаган» после знакомства.
- А мне што с того?
- Обильная кормёжка с меня.
- Да, как же я их укараулю, ить на пароходе семь тысяч «зэков»? - удивился Григорий.
- Будешь ехать на палубе, в кабине грузовой машины.
Он записал его фамилию и потащил в столовую. 
- «Юрист», будешь жрать? - спросил косоглазый повар.
Есть арестантскую еду, они не стали. Вор отвалил земляку белых булок, свиной тушёнки, копчёной колбасы и жареного мяса.
- Да как же я всё энто понесу? - опешил Шелехов.
- Сумку, падлы...
Холуй сложил продукты в сумку, а Григорий снова спросил:
- А не отметут у меня по дороге?
- Скажешь, «Юрист» дал.
Их партию погрузили на баржу и повезли к пароходу, который стоял на рейде. На борт поднимали в ящике, человек по двадцать. Как только поднялись на пароход, Шелехов снова увидел щедрого благодетеля.
- Пошли, - вальяжно велел тот, - разговаривать некогда.
Они перешли в носовую часть, под рубку, к стоящим там грузовым машинам. Там их остановил начальник конвоя:
- Стой! Куда ведёшь?
«Юрист» лишь небрежно повернул голову в его сторону.
- В чём дело? - нагло обратился он к старшему лейтенанту.
Тот стушевался и скомандовал:
- Пропустите.
Они вскоре подошли к месту назначения.
- Вот эта машина, - показал рукой вор. - В кузове три мешка барахла, а ты будешь сидеть в кабине машины. Смотри в оба. Жратву будут приносить повара. А сейчас сбрасывай с себя эти тряпки.
Он полез в кузов и достал оттуда фланелевую рубашку, брюки, кепку и почти новые ботинки. Всё не ахти какое шикарное, но и неплохое. Григорий быстро сбросил гадкую тюремную форму и облачился в подаренную одежду.
- Благодарю! - сухо сказал он.
- Теперь ты на человека похож! - заметил «Юрист» и ушёл довольным.
Для Шелехова потекли счастливые вольные дни. Он всё время спал, ел вволю. Однажды еду принесла красивая статная женщина. Она внимательно посмотрела на него и явно не торопилась уходить.
- Григорий Пантелеевич? - неожиданно спросила она.
- Ты меня знаешь? - удивился мужчина.
- Когда ты командовал вёшенскими повстанцами, - улыбнулась женщина, - я видела тебя на нашем хуторе. Орёл! Я тогда девкой была, но тебя запомнила на всю жизнь.
- Я Григорий Пантелеевич, - обречённо взмахнул он рукой, - да не тот…
Женщину звали Анастасия, она рассказала, что работает официанткой командного состава корабля. Вечером вернулась и ночь они провели в кузове машины, на мягких мешках.
- Исполнилась моя девичья мечта, - призналась Анастасия утром. - Попробовала знаменитого казака.
Она убежала на работу, а Шелехов вышел на свежий воздух. Корабль проходил пролив Лаперуза. Перед заходом солнца они прошли мимо острова Хоккайдо. До берега было около десяти километров и трое заключённых суетливо выпрыгнули за борт корабля.
- На море хозяйничают японцы, - сказал ему старый матрос.
- И што из того? - поинтересовался Григорий.
- Они во время следования советских кораблей в этом районе подходят к судам и даже проверяют грузы, - объяснил кривоногий моряк.
Корабли, следовавшие на северо-восток с живым грузом, то есть с заключёнными, всячески маскировались. Военные убирали с фуражек звёзды, меняли форменную одежду на гражданскую, однако, оружие оставалось. Когда трое «зэков» выбросились за борт, переодетые конвоиры хотели стрелять в них, но капитан корабля категорически запретил:
- Акулы без вас позаботятся о них.
Трое отчаянных беглецов быстро плыли к японскому берегу. Один из них начал отставать. Товарищи вернулись к нему, и снова они поплыли вместе. Все, кто находился на корабле и видел этот эпизод, долго ещё всматривались в морскую даль.
- Што стало с ними? - гадал потрясённый Шелехов. - Удалось ли им доплыть до берега?.. Может, их поглотила морская пучина?
После этого случая ночью советский корабль с двух сторон освещали прожекторами. Знакомый матрос объяснил:
- Это японские миноносцы, они часто так «шутят» и будут сопровождать нас километров двадцать.
- Шутники блин!
На четвёртые сутки в Охотском море их прихватил шторм. Двое суток измывалась над ними стихия.
- Всё нутро выворачивает! - мучился Шелехов морской болезнью.
На восьмые сутки они вошли в бухту Нагаево. Когда до порта оставалось километров пять, пришёл «Юрист».
- Ну как, Григорий, чувствуешь себя?.. Как шторм?
- Хорошо. Дюже благодарен тебе.
- Ладно, ладно, не люблю сентиментальности, - небрежно отмахнулся вор. - Ты мне больше пользы сделал, тряпки мои сохранил.
В кузове он развязал мешки с «тряпками». Все три мешка были набиты китайским и японским шёлком. Проверив мешки, он добавил:
- Сейчас мы подходим к столице Колымского края - Магадану. Наверное, здесь наши пути разойдутся. Дальше на этап я не пойду, у меня в Магадане хорошие кореша. Я думаю, что они мне помогут. Главное сейчас для тебя не попасть сходу на золотые прииски. Хоть куда! Только не на добычу золота. Вот тебе на первый случай.
Он вынул из кармана деньги и отсчитал сто рублей.
- Ты што, «Юрист»? - немного испугался Шелехов.
- Бери, бери, пригодятся, с подельниками поделишься.
Сразу после разгрузки его и нескольких «зэков» отделили от основной партии и направили в самую страшную пересылку Колымы.

 
 
Продолжение http://proza.ru/2012/01/03/1247