Черноризец Храбр

     Если падает снег, то, возможно, все происходящее закономерно. А возможно и нет. Я окончила институт и вынесла оттуда кроме знаний еще и дружбу, которая была весьма странной и одухотворенной. Ася – моя милая подруга была девушкой религиозной, она любила читать духовную литературу с упорством, не противоречащим интересу. Она не была ни доброй, ни злой, она была терпимой.
   Иногда время разгоняет свой шаг так, что мысль не успевает охватить все произошедшее. Непонятным стремлением становится  занятость. Она нейтрализует дружеские связи, ослабляет общение и развивает стремительное одиночество каждого.
  После выпускного прошло четыре месяца, когда я  закончила свои дела, и решила справиться о жизни Аси.
-Здравствуйте, Асю будьте добры - сказала  трубке я.
-Вы знаете…(проследовала затянувшаяся пауза), она пропала… Мы не могли сами ее найти, в милицию обращались…(Послышался плач потерянной матери.)
-А вы Люба?
-Да.
-Приезжайте к нам. Я вам все расскажу, может, и вы мне чем-нибудь поможете…
   Я ехала с бешеной скоростью внутри себя. Мыслей не было. В голове сгустился ком расстройства и неожиданной боли, которая накидывается на тебя как разъяренный бультерьер, сжимая в пасти твой покой. Вот Аськин дом. Дом, в который я приезжала на радостях. Теперь все было иначе. Этот дом смотрел на меня удивленно и растерянно, он не подмигивал мне окном третьего этажа, он лишь зиял тоской перекошенного великана. Слова рассыпались у меня по сумке, но  пальцы привычно прикоснулись к двери. Я
 Поднималась медленно, замедляя каждое движение на пути к горю.
Мама. Бедная Аськина мама, Ирина Марковна, что вы испытали и еще можете испытать? – этот вопрос стоял передо мной. Но надо было звонить и говорить в дверь «здравствуйте», надо было стать одуванчиком, который противится ветру.
Открыв дверь, я превратилась  в слух. Я прошла внутрь. Туда, где Мне были рады. Ведь я являлась для семьи той ниточкой между пустотой и Аськой, которая могла вывести всех из лабиринта транса, оказав минимальную помощь лишь фактом своего участия.
Выяснение обстоятельств было на кухне. Вот что рассказала мне ее мама:
«Асенька последнее время куда-то ездила, молилась часто, читала книги вслух…Однажды она совсем с ума сошла. Говорит: «Я не могу здесь оставаться, хочу к нему и к ним. Там же так славно. На следующий день ее не оказалось дома. Было взято только самое необходимое, как будто в армию ушла..»
-Вы знаете, я подозреваю, что Асю обработала какая-то секта. Ведь она была увлечена религией, «деятели» культа могли использовать это в своих интересах.
-Милиция ищет ее. А я с ума схожу.
       Мы разговаривали несколько часов, но, даже примерно складывая мозаику Асиной жизни не могли понять ее. Сложно искать нестандартного пропавшего человека. Где она? В Москве, В Ялте, В Урюпинске…  Страшно стало от необъятности нашей родины. Жили бы мы в каком-нибудь княжестве Монако, Неужели не нашли бы нашу Аську….

1
   
 После беседы с мамой  я  стала обзванивать всех знакомых, приезжать  в монастыри, общаться с монахинями. Неутомимо  расспрашивала сведущих о сектах… Но вся эта информация залегла тяжелым грузом на сердце. Она была и полезной и никчемной. Я не понимала, как можно всю ее проверить, что-то раскопать даже за год.
   Но однажды в нужный подъезд зашел почтальон, который принес письмо, стоившее ее матери многих слез. Мы перечитывали его несколько десятков раз, пытаясь что-то вычленить, осознать и в чем-то удостоверится. Вот что написала пропавшая:
«Милые мои. Это я – Ася. Не беспокойтесь обо мне, я под надежным крылом. Оставьте меня там, не ищите. Я совершенно счастлива, никаких обманов нет, никто от меня ничего не требует, не издевается и даже не хочет убить. »
      Штемпель!!! Я бросилась смотреть. Ярославская область. Ну, хоть не край земли…
Дальше оставалось решить, что делать, ведь я только мысленно озарилась. Можно сказать об этом, но ведь все равно мама понесет письмо в милицию, там будут проводить расследование…
Я тихо переписала все интересное со штемпеля и махнула в Ярославскую область. Дальше все проносилось со скоростью, превышающую скорость света. Почта, на которой я объявилась через день, была местечковая и я без труда поняла диапазон рассылки. Пришлось остановиться, хотя нет, притормозить  в гостинице «Юность». И расположиться на неведомый никому срок. Весь следующий день я разъезжала по разным селам, опрашивала людей о сектах, притонах… Информации было маловато. Я обратилась в «лоно церкви». О сектах ничего не было известно. При выходе я почти потеряла надежду. И тут…
По дороге шел молодой человек в подряснике, то быстро, то медленно, перескакивая через канавки. Я, не задумываясь, бросилась к нему. Он, по- моему, удивился меньше, если бы случилось землетрясение. В неизъяснимом порыве я разоралась о религии, о пропавшей подруге, о несчастных родителях… Он побледнел слегка, буркнул что-то вроде «я не знаю» и ушел. Тут я незамедлительно решила проследить за ним, ведь точно знала, что мужских монастырей в округе нет. С ловкостью лисы, состоявшей в разведке, приступила к слежке. А парень, стоит заметить, шел быстро, потом побежал, далее сел в автобус. Тут я остановилась. Через двадцать минут я села в  подобный автобус и расспрашивая водителя о пассажирах, о сектах и притонах, о подростке в подряснике,  стала очень близка к разгадке.

2

    Вернувшись в гостиницу, не могла спать. А только есть. Хмурый туман нагонял тоску и придавал всей истории загадочность. Водитель был несомненно наблюдательным человеком с хорошей памятью, если бы не он то не было бы такого крутого поворота.
В семь утра со станции «Рось» я выехала в село «Розаново». Новое место не радовало красотой пейзажа: обычная деревня, имевшая свиней и разруху. Я обошла почти всю одинаковую местность. Нашла церковь, но она, к сожалению, была заброшена. Тем временем я вспоминала слова  шофера, который сказал мне, что этот «малый» не разговаривает, но каждый раз доезжает до «Розаново» и растворяется в тумане. Необходимо было передохнуть, набраться чего-нибудь. Но подвернувшийся пенек был сырой, и я не смогла просидеть на нем долго. Осталось задать себе вопрос. Какая странная церковь стояла передо мной? Она была серого туманного цвета, и я точно знала, что тайна имеет именно такой цвет.
    Я все время смотрела на нее, и казалось, просила у нее помощи.
    И помощь пришла.

   Обойдя церковь, я увидела кирпичный остов. Видимо, кто-то пытался строить здесь коттедж, лет, эдак пять назад. Я спустилась к нему. И что увидела?
Деревянный забор с торца, кусты, огород…Жизнь! Но чья? Кто тут мог жить? Аська!!!
Я открыла калитку, приложив не девичью силу. Все было темным и коричневым. Мне оставалось только зайти. Рядом со входом стояли резиновые сапоги. На земле стояла грязь. На дворе - осень.  Я увидела во всей своей странности четыре железных двери в фундаменте дома. Дальше пришло понимание того, что я дрожу, как неизвестный науке лист. А через час или несколько секунд из-за одной двери вышли, беззаботно смеясь, Ася и знакомый «малый».
-Ася! - Этот крик остановил время и место. Они  синхронно обернулись. Ася как ни в чем, ни бывало, поздоровалась, сказала, что рада меня видеть, а подросток пожал плечами. Я хотела визжать от счастья, но не могла разомкнуть губ, я хотела прыгать, но не могла оторвать от земли ног.
 И Наш разговор стал таким:
-Люба, я знала, что ты меня найдешь рано или поздно, я письмо написала маме, но была уверена, что именно ты прочитаешь его правильно. Ты ведь приехала сюда жить с нами? Ты тоже хочешь, я знаю.
Улыбка ее не была идиотской, хотя разговор… Она производила впечатление счастливого человека, уверенного в своих словах, с ясным лазоревым взглядом.
-Я ответила, что просто искала ее, хотела убедиться в ее вменяемости и жизнеспособности. Она недоуменно скривилась в разочаровании. Потом выпрямилась, и начала…
А теперь все и по порядку:
«Я ездила по округе, смотрела памятники архитектуры, посещала церкви, и добралась до этой. Я обошла вокруг, заметила кирпичный остов. Видимо, кто-то пытался строить здесь коттедж, лет, эдак пять назад. Я спустилась к нему. И что увидела?
Деревянный забор с торца, кусты, огород…Жизнь! Но чья? Кто тут мог жить? А жили здесь они. Я увидела работающих в огороде молодых людей. Завязался разговор. Я слушала, и понимала то, что проваливаюсь в мир, нужный мне. Здесь очень хорошо именно жить. Вот увидишь.»
-Что вы здесь делаете? Кто тут живет? Это секта? – посыпались вопросы.
-это наш дом. Вечером за костром я тебя со всеми познакомлю. Пойдем, покажу наше жилище. Жилище. Оно было среднего рода, совсем не такое, к которому привык городской глаз. Оно сообщало своим видом о том, что счастье может гнездиться и тут, и совсем не обязательно иметь что-то другое.
За первой ржавой железной дверью я увидела прогнившую кровать, поломанную тумбочку и лампочку Ильича на потолке. Тряпка на полу была ковром. На полках стояли книги, запах был грибной, однако было сухо.
-Это моя комната, сказала Ася, мы тебе со временем поставим тут кровать. В деревне возьмем.  Пойдем дальше.
-Это комната Павла. Он много пишет и читает, больше всех ламп у него. Целых две.
Сейчас бы я вас познакомила, но все уехали по хозяйственным делам, будут к вечеру.

   В комнате этого Павла стояли живые цветы в картонной коробке, которая не протекала. Стол был еще не совсем облезлый, кровать хорошо заправлена.
-А это комната Вали и Ярослава. Они вместе живут, очень любят общение, им по отдельности скучно. Они и читают, и песни поют всегда вместе…
Последняя дверь была не заперта, но мы туда не вошли.
-Это комната…нет, келья Храбра. Я не могу туда входить без него, совестно как-то, он всех тут и собрал.


-Так, а отсюда поподробнее. Кто такой Храбр?
-Ну это сложно сказать. Он конечно, почти как человек, но не совсем. Он одухотворен благодатью. Ну, сама поймешь.
-Ты живешь с четырьмя мужиками в подвале недостроенного дома?
-Ну, да.
-И они не сделали тебе ничего плохого?
-А чего? Секса у нас нет.
-Да, черт возьми, чем вы тут занимаетесь?!!
¬-Кто чем. Я, например, готовлю, сочиняю стихи. В огороде, с курами. Корова тоже на мне. Хотя Валя помогает, будь здоров. Он ветеринар по образованию. Молимся вместе. Ну, кто православный.

Настал вечер. Я ждала и боялась его одновременно. Сырость пропитала землю, и вокруг становилось промозгло и убийственно странно. И происходящее дальше встанет яркой картиной перед моим пыльным взором надолго.
Вошли трое в заре.
Я села на что-то, чтобы сгруппироваться и не упасть морально.
А вот и они, герои жизни:
Один, самый высокий, темненький, лицо очень доброе, деревенское, в руках молоко. Маленькие глазки, черные вельветовые штаны, длинная, как он сам, рубашка, тоже черная. Это Валя. И Аська тоже, заметилось как-то, ходила в черном. Второй, пониже ростом, яркий блондин, хотя нет, слово блондин отдает французской булкой, - он был белесый. Красивые ровные плечи звали на работу и сон, глаза окутывали мир и были зеленые, как небо. Он был строен, был готов к прыжку, и сердце его несло что-то особенное. Это Павел.
А третий, знакомый, почти мальчик в подряснике. Веснушки и остренький носик, русые русские волосы, губки бантиком. Это Ярослав.
-А где Храбр?
-Он будет через полчаса, насчет кур разговаривает.
Они вроде совсем не удивились моему присутствию, как будто, так и должно быть всегда.
-Это Люба, она из большого мира, и моя подруга и одногрупница. Хорошая.
Я не могла проронить ни слова, стояла и молчала как их корова-пеструха. Даже «му» не получалось выдавить.
-Люба, а ты не смущайся, я тебе все сейчас расскажу. Аська небось, молчала, она у нас такая загадочная всегда, ничего толком не скажет, только туману нагонит. И Валя начал объяснять, что к чему.
Мы, конечно, все из разных мест и появились здесь в разное время. Первым пришел Павел. Он занимается научной работой. Исследовал памятники старославянской письменности, искал их. И откуда-то взял, что в этой заброшенной церквушке может что-то быть. И было; он нашел рукопись,     она  была на церковнославянском. Сейчас он ее изучает. А вообще это произошло с ним где-то год назад. Тогда он остановился в селе, а по утрам приходил в церковь, делал раскопки и однажды увидел Храбра. Они долго разговаривали, и в итоге Павел постепенно переехал жить сюда. Вторым пришел я. Месяцев девять назад. Косил от армии. И бегал туда-сюда. Также тут встретил Храбра и остался. Потом Ярик из детского дома пришел. Мы с ним сразу подружились. А дальше Аська. Мы так обрадовались, появилось милое создание. Мы ее очень любим и оберегаем. Тут все налажено у нас. Храбр постарался. У всех свои обязанности и радости.
   Я поняла, что нахожусь в каком-то призрачном мире, которого не может быть. И не будет! Отозвала Аську и сказала: «вот, что дорогая моя. Наигралась ты, по-моему. Домой пора. Мать с ума сходит, милиция тебя ищет. А ты живешь как бомжиха с мужиками; что еще с тобой случиться может? Поедем, собирайся». У Аськи от этой речи полились слезы.
Я вышла за калитку и поехала в гостиницу. Перед выходом услышала слова Павла: «она обязательно вернется. Одна».
   
3

    Когда возвращаешься из монастыря домой, тебя охватывает душевное молчание. Душа, разбуженная колоколами и молитвами, хочет отдохнуть, спрятаться и улыбаться очищению.
Как ни странно, у меня было именно такое состояние. Я посещала монастыри. Мы вместе с подругой Настей ездили в Коломну, паломничали там. А однажды, она позвала меня съездить к ней  в монастырь. Да, еще одна религиозная подруга. Но в отличие от Аськи, Настя была осознанно православной девушкой. Она очень хотела уйти в монастырь, Аська ее не понимала. Надо сказать, что Аська тогда вообще мало чего понимала. Мы же с Настей были взрослее и степеннее раза в полтора.
    Я посетила Троице- Одигитриеву Зосимову Пустынь. Отнеслась к поездке  более чем легкомысленно, воспринималось это все как культурологическая экспедиция молодого филолога. В монастыре было очень красиво и просто. Храм, в преддверии Троицы был украшен березовыми ветками, цветами. Пахло прелой зеленью и ладаном… Один из лучших запахов моей жизни…Мы стояли на службе, затаив дыхание. Настя сказала мне, что может не заметить мою усталость, так как погружается в песнопения. Я и сама не уставала. Мы причастились и получили благословение.
    Но я смотрела тогда на иеромонаха как смотрит женщина на мужчину, поглощая его глазами, я чувствовала, что порок не отпускает меня. Что греховность - это естественное состояние меня.
    Первый круг очищения – храм - только подготавливал меня к испытанию, которому суждено было случиться.
   И вот вошли в корпус, где жили монахини. Внутри было уютно и заселено. Монастырь,   кстати, не бедствовал: хороший ремонт в ванной и туалете, стиральная машинка, современные двери, порядок и чистота. На первом этаже - столовая, кухня, кладовка, подсобка. И везде ходят паломницы, крестятся, одухотворенно толкуют о славе Божией,  вместо «Спасибо»- говорят «Спаси Бог». На втором - ванная, кельи и библиотека. Над каждой дверью – молитва, которую читают входящие.
     Мы, получив благословение матушки-настоятельницы, выполняли свои послушания. Готовили праздничный обед для других паломников, сирот, прихожан. Важно сказать, что в монастыре без благословления матушки ничего делать нельзя. Во время обеда послушницы «разболтались» и настоятельница произнесла речь сильного православного человека, я не смогу повторить ее. Верующие женщины попросили прощения и продолжили трапезу. Потом готовили снова. Мать Елена подошла ко мне и убрала мои волосы под съехавший платок. И тут меня прорвало. Возникло особое состояние, хотелось плакать, и я плакала. Это были слезы очищения. Моя избалованная душа не смогла противостоять намоленному месту и разрыдалась через глаза.
   
4

    В гостинице я маялась от непонятного и сладкого деструктива. Я спокойно могла сейчас сообщить в ОВД о местонахождении пропавшей летом Асе Ладовой, но почему-то не торопилась. Ведь этим я могу все разрушить…Весь ее слаженный мирок, ее корявую вселенную, состоящую из пяти планет. Это же будет по сути своей предательство. Но в свою очередь, родители ее тихо сходят с ума, надеясь на все что угодно. Я все-таки решила подождать чего-то, собраться с мыслями, покопаться в нравственности и безнравственности.
«Надо что-то придумать, постараться разубедить ее, но для этого придется съездить туда еще раз». И я поехала.
    Валя колол дрова, Ярослав бренчал на гитаре, когда  моя голова нарисовалась над калиткой. Они, несмотря на мое вчерашнее поведение, радушно улыбнулись и пригласили войти. Я, потупив взор, сделала несколько шагов.
-Ребята, я просто очень переживаю за Аську и ее родителей. Я разрываюсь на «сотни маленьких медвежат», помогите мне разобраться.
 -А че, она сама не хочет уходить. Вчера была такая грустная. Просидела с Храбром часа два, только потом успокоилась - сказал Ярик.
-Да кто этот ваш Храр?
-А вот он идет, познакомься.
   Из-за деревянной постройки вышла тень. Потом она стала вороном, потом дубом. Это человек? Нет. Он был похож на обожженную головешку, плечи были очень узкие, голова большой, глаза неимоверными. Отесанный овальный небольшой столб, сплошь покрытый сажей. На нем была черная риза и камилавка. Мне сразу стало страшно, поджилки затряслись громко и дико. Дальше потемнело все. Я услышала его голос. Этот голос раздавался из глубины веков, сотрясал серую церковь и, может, все село.
-Ну, кто это?
-Я…приехала к Асе. Ее родители беспокоятся.
-Это не хорошо, что беспокоятся. Надо это дело исправить.
-Вы ее отпустите.
-Нет. Она и сама не хочет. И разве держит ее кто? Все мы вольны на жизнь свою, рабы божие со свободой выбора.
-А вы монах?
-Нет. Я черноризец.
-Это же одно и тоже.
-Я несу обет.
- Откуда вы? Как вся эта коммуна образовалась?
-Я давно.
-Что?
-Люди приходят сюда и остаются. Это их желание. Я ни на кого не давлю. Простите, мне идти надо, располагайтесь в Асиной комнате, вам еще тут жить-поживать на нашу беду.
 Почему они были так уверенны, что я останусь здесь? И почему на беду. И Аська и этот Храбр, все запустили какую-то неведомую шарманку.
По дороге шел Павел, и я почему-то решила поговорить с ним. Он меня, однако, опередил.
-Ну как тебе это нравится? - был его вопрос.
-Никак не нравится!!!
-Кто этот Храбр? Откуда он взялся?
-Он же сказал тебе: «Я давно».
-А ты откуда знаешь, что он мне сказал?
-Мы все тут знаем, кто что говорит.
-Вам не кажется, что всем здесь живущим пора в психушку?
-То есть в большой мир? Нам и тут хорошо.
-Давай серьезно.
-Тебе же все Валя рассказал. Чего ты еще хочешь?
-Я хочу понять, почему вы решили, что Аську я не заберу, и сама останусь?
-Сама поймешь.
Павел сказал это смущаясь, он даже немного покраснел. И тут возник Храбр.
-Ты бы милая, шла спать. Ночь уже. Иди к Асе.
И я пошла. Ни секунды не сомневаясь в правильности действий.
  -Ася, я тут прилягу к тебе.
-Да, ты ложись на свою кровать. Павел из деревни принес.
Я легла и ничего не знала. Все стало каким-то чудным как наверно, в 11 веке…
Мы еще долго разговаривали обо всем на свете. Я сменила тон упрекающего мини-инквизитора на привычный мне тон подруги.


5

   Утром все закопошилось с невероятной скоростью, замычала корова, забегала Аська, зашумел Валя. Я встала и увидела прекрасный день, розоватое небо, добрые глаза… Глаза Храбра. Он взглянул на меня по- отчески, погладил по голове и ушел.

-Так, Люба, полей морковь и петрушку.- Скомандовал Ярослав.
-С удовольствием!
Весь день мы все работали, разговаривали о селе, Интернете, домашней скотине, Волге и добре.
Когда вечер тронул своим дыханьем воздух, мы собрались у костра.
Я спросила, как они тут зимой живут, на что Валя показал мне обогреватели в сарае, небольшую печку. Конечно, мне стало интересно, откуда это все. Сказали, что: «как чего понадобится, Храбр и Ярослав приносят. Но не воруют и не обманывают».
   А они чем-то похожи.- Подумала я. - Оба в одежде священников, оба не красавцы, но оба обладают мифическим свойством располагать.
   Потом полились душевные песни под гитару, звучали два голоса –  Вали и Ярослава. Это было прекрасно! Музыка перевернула меня с ног на голову. Я сама начала петь неизвестные ранее песни, смотреть на огонь и радоваться вечеру. Павел сидел немного поодаль, он смотрел на меня меньше всего, и казалось, о чем-то думал. Храбр улыбался и жарил хлеб.
 Так пронеслась неделя, потом другая. Я перевезла вещи из гостиницы, отдала корове паспорт и зажила в счастье.
Однажды, мимо проходили два милиционера, они покрутились около серой церкви и, не заметив нас, ушли.
Я подошла к Храбру. Он сидел в своей келье. Свечи озаряли его восковой лик и темные руки. Он писал на церковнославянском.
-Почему они нас не заметили?
-А нас не все замечают. Только те, у кого душа есть.
-А что разве душа есть не у всех?
-Нет, не у всех. Душа-это особая благодать. Ее, да и счастья на всех не хватит.
-Значит, у меня есть душа?
-Значит есть.

6

 
   С Павлом я разговаривала меньше всего. Он, казалось, избегал меня. Я решила разобраться в этой ситуации и зашла к нему вечером, после костра.
Я подошла к нему. Он сидел в своей комнате. Лампы озаряли его красивое белое лицо и светлые руки. Он писал на церковнославянском.
-Почему ты не разговариваешь со мной?
-Я занят. У меня интересный отрывок в письменах. Да разве тебе мало разговоров? Вон как вы с Валей и с Ярославом спелись…
-А я хочу и с тобой спеться…
Повисла пауза.
-А пойдем завтра в лес? Грибов много! – Сказал внезапно повеселевший Павел.
-Конечно пойдем!
Я всю ночь ждала утра. Аська чего-то болтала, но я не могла понимать.
   Утром было сыро, Храбр покашливал, ему явно нездоровилось.
-Вы ведь в лес идете? Люба, собери мне трав и сготовь отвар, а то невесело как-то.
-Но Храбр, я никогда не собирала трав, и понятия об этом не имею.
-Имеешь. Идите.
   В лесу было сказочно. Пели неведомые птицы, лучи солнца пробивались сквозь шапки сосен, становясь естественными прожекторами. Лес пел голосами Вали и Ярослава. Ручей звенел голоском Аськи. И кто-то ухал Храбром.
-А сколько Храбру лет?
-Тысяча где-то,- сказал Павел.
-А серьезно?
-Не знаю. И никто не знает. Я думаю, даже он.
Мы ушли далеко, я просила не торопиться, так как собрала еще не все травы для Храбра. Павел томился. Его корзина была давным-давно полной.
Ну вот, последний зверобой. Пора домой.
С Павлом стало как-то легче последнее время, он больше улыбался, его плечи выпрямлялись, а глаза поднимались выше меня. Я заметила, что он самый красивый мужчина встречавшийся мне  когда-либо. Может, он был совершенство? …Несостоявшийся идеальный ученый-славянист, девятнадцать лет надежды - вот Павел.
   Как всегда, все интересное происходило вечером. Я заварила леченье и пошла в келью. Но остановилась и боковым зрением увидела Павла. Он сказал, что хотел бы тоже заболеть…
К Храбру никто не стучался, все заходили так. Я зашла, а он спал. Но услышала слова: подойди и поставь на стол…хм… Какая же ты красавица! -разнеслось дыханьем ветра.
Тут же мои длинные черные волосы сами собой  растеклись по телу, глаза спрятались за лесом ресниц, а стройный стан прогнулся в наклоне. А Храбр все спал и говорил со мной о любви, вере, встречах и зависти…
   У костра Павел смотрел на меня гордо, но в его зрачках кто-то плясал. Этот кто-то был игрив и беспечен. Он подошел ко мне, сел рядом и обнял так осторожно и нежно, что хотелось таять.
   Ночью я мучалась, понимала, что Аська ревнует меня, и ушла. Незаметно я подошла к комнате Павла и провалилась в нее. Старославянские рукописи упали со стола… Он появился рядом, лицом к лицу. Я положила руки на его четкие плечи, и мы стали безумно целоваться почти всю жизнь этой ночью. Его губы были самыми сладкими, я наслаждалась ими каждую секунду, их мягкость накрывала меня с головой, я извивалась как в аду от этих райских поцелуев. Я хотела еще, еще, еще…
Днем поцелуи не меркли. Все только удивленно разводили руками и переминались с ноги на ногу. Даже Храбр удивился такой страсти.
Паша носил очки. Мне безумно нравилось снимать их с него одним легким движением и целовать так долго и так сладко как может только Любовь.

Дни проносились быстро. Работа была не в тягость. Валя всегда крутился рядом, помогал мне. Он стал моим лучшим другом. Мы говорили с ним  обо всем на свете. О Пашке, об Аське о мире во всем мире. Ярослав же сдружился с Аськой.
    Между прочим, мы отдаленно напоминали православную общину, все молились, конечно, больше всех молился Храбр, но и мы тоже любили.
   А однажды вечером Павел закричал: «это же одиннадцатый век!»
Я подошла к нему, он только посмотрел и ослепительно улыбнулся. Перед ним лежала Супральская рукопись, старославянский памятник, написанный в восточной Болгарии, ее первые 113 листов, которые, как выяснилось по приложенным документам, хранились в Любляне, лицейской библиотеке. Но как эта рукопись попала сюда? Павел сказал, что в серой церкви периодически находит  древние письмена, они появляются как бы ниоткуда, и в этом он видит явный божий промысел. Оставалось только молчать.
   
  Как-то я пришла к Аське, она была не в духе.
-Люба, что-то изменится в ближайшее время. Храбр сильно напряжен. Он даже болел, что бывает редко.
-Ты думаешь, дело во мне? Или в нас с Пашей? Он, кстати, стал часто находить древние рукописные листки. К чему бы это?
-Надо тебе спросить у Храбра.
Я отправилась, бросив все к этому человеку. Застала его спокойным перед бурей.
-Что происходит?
- ночь сменяет День. Не предаст ли кто? неведомо. Тридцать серебряников не долго взять…
 

7


    Паша почти спал. Я села перед ним на колени и начала целовать его плечи. Он повернулся, ловко повалил меня на диван, сам снял очки и нежными прикосновениями зажег во мне огонь. Дальше он стянул с меня черную кофту, набросился на обнаженную грудь и, ласково раздевая, смотрел в мои глаза и тонул в них. Мы сплетались змеями в наслажденье друг другом, мы были вселенной друг для друга, соприкасаясь горячими телами планет и глазами звезд.
   Так в нашей общине появился секс.
   Потом Паша куда-то исчез. Его не было три дня. Храбр тоже стал пропадать надолго, приходил весь измученный, заметно постарел. Раньше я могла бы ему дать между 25 и 45 годами, теперь все 60.

   И однажды пришел конец. Павел Иодин вернулся в новой одежде, свежим и юным. Естественно, все стали спрашивать, где он был.

-Помните рукописи? Я отвез их в Москву. Они оказались необычайно ценными: это были Охридские листки – 11век, Чудовская псалтырь- 11век, и самая важная рукопись – Супральская. Это тоже 11 век!!! Они были найдены, но потом куда-то исчезли, и получилось так, что второй раз нашел их я, в серой церкви. Созвали целый симпозиум, разбирали все. Хвалили меня, что я привез их. Дали вознаграждение – 50.000 рублей и 30 памятных монет серебром…
   Я упала в обморок. Когда откачали, я бросилась к Храбру. Он молчал. Одинокая слеза упала на его ризу, он сжался и вышел прочь черным пятном.
На утро Павел обнаружил на своем столе новую рукопись - это было «Сказание о письменах черноризца Храбра» - древнейшее свидетельство о возникновении письменности у славян. В нем были рассуждения о создании Кириллом азбуки. Автор, монах Храбр, сообщал, что у славян до Кирилла и Мефодия не было книг, т.е. письменности...
    Мы искали его три дня, но так и могли найти. Дальше становилось все труднее и труднее понимать друг друга. Ярослав вернулся в приют, Валя и Аська поехали к ее родителям. Мы оставались с Павлом дольше всех. Прожили там еще месяц. Позже Павел отвез последние письмена, и мы тоже решили вернуться домой.  Корову и кур продали. Люди удивленно разводили руками: «как это мы раньше не видели, что за серой церковью кто-то живет. И милиция туда ходила… Чудеса, ей Богу»!
   Потом, листая древнерусскую энциклопедию, я наткнулась на интересное сообщение: монахи и летописцы должны были скромно делать свое дело, они были лишь рукой божией, а не гласом. То есть, они были «безгласными» исполнителями, они не подписывали своих трудов, считая это недостойным, а кто «укажет имя, с того уйдет божья благодать и он обречен будет не находить себе покоя»…