Это было далеко

                в благодарность, my D.(Darling)

Ах, простите-простите. Я совсем и забыл, что рассказываю вам сказки, мои дорогие крОты и крОтки. Да, знаю, мне не надо было переигрывать с последней ролью раздолбая-наркомана, но для правдивости сказки чего только не сделаешь.

ст. Марсалий криво потянулся и очнулся от векового сна. В костях его произошло движение, и из-под накопленных за тысячелетний сон земляных покровов старца Марсалия посыпались всякие Мамонты и антиБоги. Внучата с визгом начали на них кидаться, звонким смехом своим наполняя своды станции метро.

Маленькая крОтка с огромными янтарными глазами схватила какого-то антиБога и поднесла его к ст.М с воплем:
- Дедуль, дедуль, смотри, кого я нашла!
- О, - округлился с пересыпу старец М, увидев происходящее безобразие, - да уж, да уж. Это же… О! – Второй раз морда ст. Марсалия округлилась до бесконечности. – Это же антиБог моей мечты! Человечище, я бы сказал! Да что там – это же сам Андрей Андреич…
- Как-как, дедуль? Аней Онэич? Можно его себе взять? – И крОтка, исподлобья заглядывая в душу старику, нежно потрясла за ногу маленького (с её ладонь!) Вознесенского, который в свою очередь пытался сделать возмущённый вид.
- Можно-можно, - заухмылялся хитрый старый крот, - антиБоги сейчас никому не нужны.

Теперь, когда он отправил играть с настоящим антиБогом свою любимицу-внучку, у старца М были все шансы не дочитать следующую сказку до конца и беззаветно продолжить свой гиперСон.
- Нет, я такое не думал даже! – заорал на меня ст.М и повернулся к внукам. – Вы его, крОтишки, не слушайте, этого старого ****обола. И… да, я знаю, что родители не разрешают вам ругаться матом, но я учу вас на нём разговаривать и заодно ввожу вас в курс «этих самых» дел. Вы меня поняли? Никакой ругани на русском-матерном – раз! Использовать его только для украшения речи и хохмы ради – два!
- Да, знаем-знаем. Ты нам уже сотню раз про это говорил, - раздались отовсюду смущённые голоса.
- Да и кроме тебя на нём уже давно никто не разговаривает, - пискнул какой-то крОт-умник.

ст.М откашлялся с видом, будто он не услышал последнюю фразу, и начал пристраиваться спать.
- Эээээй! – Завопили внучата. – А как же сказка?!
- Какая сказка? – разыграл старый крОт удивление.
- Не, нас не надуришь, дедуль, мы все твои ходы давно знаем! Сказку! Сказку! Сказку! Сказку! – Всё громче и громче скандировали молодые крОты, зная ,что ст.М не переносит шум.
- Ну, ладно! – Легким движением легких перекричал их всех старец крОтов. Потянулся, зевнул и, помяв немного тюбетейку, начал:  «Никто не виновен в том, что моё собрание сказок вышло с огромным сортиром на всю обложку (даже для детей, суки, версию сделали – с вырезанным через всю книгу окошечком в виде сердечка), но именно поэтому все мои сказочки – сортирные. Но никто не виновен в этом. И, кстати...


.. была далеко-далеко в мире постЛюдей у меня одна старая знакомая. И однажды устала она от суеты мирской и ушла подальше от всех Вавилонов, МосКвАДов и тому подобных мрачных мест. Ушла на самый край мира и построила там себе надёжный тряпичный дом на самом высоком мысе, выпирающем над океаном.

В этом доме у неё была прекрасная платочная гостиная, ванна из наволочек и цветастая спальня из тряпочек. И жила бы она там долго и счастливо, но - нет! - не оставили её в покое и уединении.
Ибо как раз через то место, где она расположилась со своими платочками, проходил путь Ветра, устремленного к безбрежному океану. И вся сила его, накапливаемая в беге по всей Мозаичной реальности, устремлялась на её беззащитное жилище.

Иногда даже сам Ветер заглядывал к ней по ночам. Бывало, подходил к окну и кричал:
«Выходи за меня замуж, женщина! Ведь ты была далеко, а теперь – близко.  Я ведь ждал. Ждал целую вечность. А ты была далеко?»

Но моя знакомая молча куталась в свой сарафан, памятуя о ****ской натуре Ветра и его постоянных «левых» похождениях (да что греха таить, скажу, как есть – перетрахал и заебал он, честно говоря, чуть больше, чем меньшую половину всех ходящих по этой  земле, включая богов, будд и сяческих {sic!-редактро [ышс!-st.M]*\*“Ручки-то всяким пидарасам редактор как-нибудь поотрубает!” – господь бог./ } шаманов). Понятное дело, по ночам она тоже никуда не ходила, памятуя, что по ночам гулять девушкам её возраста нельзя. Хотя какой у неё возраст, она, поверьте мне, уж точно не помнила. Что ж поделать – за тысячи лет жизни некоторые души сходят с ума понемногу. А некоторые – качественно и сразу.

И решила она однажды всё это безобразие прекратить, купила обручальное кольцо, надела и стала Ветру отвечать, что замужем. Ну, Ветер пожелал ей счастья и больше не заглядывал. Просто он действительно желал счастья в браке, хотя сам в него не верил. Ещё бы, иначе бы ему кто-нибудь давно ****юлей-то ввалил. И потому забракованных, то есть обвенчанных, существ не трогал. И больше к ним не приходил. Много бабских сердец такой темой было разрушено..


.. старец  Марсалий сонно повёл усиками, намекая, что продолжения не будет, и уже начал сворачиваться клубком, когда вдруг внучата, знавшие все его хитрости, оглушительно завопили и завизжали. Они-то давно знали, что у их дедули не бывает коротких историй, ибо все короткие сказки он опубликовал в сборнике «Однажды Вознесенский…» и на ЖЖ.
- Ну, ладно, ладно, - недовольно приподнялся старец крОтов. – Никак не дадите деду умереть спокойно.
Облегчённо вздохнул и хрустнул позвонками.
- И слава Пушкину, Господу нашему, вседержителю языка, мы бухаем только «Колу», хотя..


.. долго без Ветра моя знакомая прожить не смогла. Стало ей одиноко там, на краю мира. Ибо только ушедшие Тени можно было там встретить, да пару вечно пьяных хиппарей.  А Ветер всё дул и дул, но заходить даже и не думал. И оставалось несчастной женщине тихо плакать, сидя на простынном (из простыней) крыльце своего дома.

А Ветер летел над ней и пел песни о том, как красиво там, далеко, в небесной вышине. О том, какой чистый и волшебный там воздух. О том, что вся жизнь в вышине – истинное удовольствие. И звал всё куда-то своими песнями.

И решила в те дни платочница Ветер от её жилища повадить, а ещё лучше – чтобы вообще его себе к рукам прибрать. Вдруг она когда-нибудь разорится на тряпичную ветряную мельницу. Вот он бы там зерно и молол круглосуточно. В итоге решила женщина поймать Ветер и сделать его «своим».

Купила она сначала огромное лассо. Ездила на дикий Запад, училась его на диких зверей набрасывать – к концу обучения даже бизона на полном ходу могла остановить. И когда вернулась в свой домик, знакомая-то наша сразу и приступила к укрощению дикого Ветра. Бросала-бросала своё лассо, да только Ветер сам главу в него просунет, весь пролетит через кольцо, покрутит и сбросит с себя. И возвращалось платочнице только пустое лассо.

Обозлилась она на Ветер, зарыдала, закричала ему: «Как ты смеешь быть не “моим”? Ведь ты каждый день влетаешь в мой дом, пытаешься его разрушить и унести в океан! Ты должен быть моим!» И слёзы её без устали мочили все тряпки и платки.

После этого случая решила моя знакомая его остановить силовым приёмом. Долго думала, и, наконец, придумала. Сшила огромную стену из наволочек, одеял и полотенец, весь дом пришлось разобрать на лоскутки. Да и получилась такая стена, что до самого неба могла достать. Привязала эту стену женщина тросами якорными к земле, и распустила её. О, да, это было зрелище невиданного масштаба. Разноцветная и разношёрстная (политкорректнее будет сказать - разнотканевая) стена доставала, казалось, до облаков.

И столкнулся Ветер с этой стеной, заскрипели тросы в попытке удержать бессовестную стихию. Затрещали швы по всей стене, но она прогнулась под силой Ветра, и – выдержала. Но не выдержала тут мать-земля, или, точнее сказать, колЫ, которыми в зЕмлюшку тросы были вбиты. И подхватил Ветер тряпичную стену да и понёс её к облакам.
Но женщина, пустив скупую женскую, но правдивую слезу, закричала ему: «Если уж сама мать-земля, Великая Сука, мне не хочет помочь, то придётся мне тебя самой остановить. И ни на кого больше нет смысла рассчитывать!»

Но забыл я сказать, что была она самой сильной женщиной во всей Мозаичной Реальности. А то, что плакала иногда – это нормально, у всех бывает. Она и воинов павших, братьев и сыновей своих часто оплакивала. Мамонты даже её называли в своё время Королевой Воинов. И, пожалуй, не просто так! А ушла она в этот платочный бизнес со скуки. Так как нынче не война пошла, а сплошная показуха для кинокамер. И вот, наконец, - достойный противник.

Схватила она в обе руки четыре троса, каждый толщиною с Мамонта, и потянула их к себе. Набухли мышцы на теле её, показалась изнутри сокрытая до сего момента сила… ой, что это я, ****ь?! Каким-то ****ым языком начал рассказывать. И вот стоит она такая красивая, волосы растрёпаны, попка оттопырена, руки в напряжении, тянет стену вместе с Ветром вниз, к Земле.

Забыла, видать,
Что невозможно
Две стихии поменять.
Местами.

И пока она тратила все свои силы, чтобы притянуть Ветер, тот обвил её своими потоками, оторвал от земли и понёс далеко-далеко. Взлетала всё выше и выше наша знакомая, держась за свою стену. Всё дальше и дальше уносил Ветер её от Земли-матушки. Всё горячее и горячее текли слёзы из глаз несчастной платочницы. И шептала она обсохшими губами всё тише и тише: «Была. Далеко. Была. Далеко. Была…»

И когда унёс её Ветер в ту неведомую даль, о которой мечтает каждый Идущий, женщина увидела, как на поверхности океана на какой-то краткий миг Вселенского времени появились стихи, написанные пеной морской:

«Ты разделила напоследок этот мир со мной,
Оставив посреди тумана и мольбы.
Ушла, смешавшись с пьяным ветром,
Растаяла, как дым.
и в тишине
я слышал,
как звенят твои шаги».

И прочитав эти строки, наша знакомая заплакала. Но уже от счастья. И рыдала так сильно, что намочила все близлежащие облака, хотя они изрядно протекали. Говорят, что даже потом на них поселилась.
Так и появилась в нашем мире Дождь, или Даждь, покровительница плодородия, одна из трёх ипостасей Великой Суки. С тех пор подмачивает всех живущих на земле своими счастливыми слезами, даруя жизнь.** /**Безусловно, бывали и прецеденты во время мировых войн, когда убивались миллионы детей Святой ****и. Тогда, да, Дождь оплакивала всех ушедших рано и по глупости людской.\

Что же до их с Ветром отношений – никто не знает; только поговаривают, что когда идёт теплый дождь с тёплым ветром, то считай, что они у тебя прямо над головой свои половые игрища устраивают. Хотя какие там игрища… хлюм-хлюм-хлюп… только шалости невинные… фьу-флпьу… никакого тебе бдсм и всяшшискихх..

.. Это была абсолютная победа.
старец Марсалий, прихлюпывая вытянутыми губками, сладко тянул воздух через рот. Жутко отвратительная привычка во время сна у него была. Но делать было нечего. Момент упущен, и теперь он ещё на пару тысячеминутий погрузился в свой гиперСон. Я ведь говорил, что так и будет.

крОты осторожно потолкали старика бейсбольными битами. Старались толкать до крови – получилось даже сломать пару костей. Но всё бесполезно – ст.М уже храпел во весь голос. Была только одна возможность древнего крОта разбудить – найти его любимицу-крОтку.

- Ну, чего мы ждём? – Закричали озорные крОты. – Побежали искать Марсельку – она знает, как разбудить деда!
- Побежали! – завизжали внучата сами себе в ответ, и с нарастающим гулом исчезли в туннелях МосКвАДа.

- Хе-хе, - проскрипел тихонько старец М, приоткрывая один глаз. – Купились. И правильно. Надо ведь дедуле хоть когда-нибудь отдыхать.

И с хрустом застаревших суставов ст.М поплёлся ко входу на станцию «Молодежная» - купить в ларьке горячего чая. Горло саднило от бесконечных сказок, а сна, как назло, не было ни в одном глазу.
- Щас стаканчик-другой чаю пропущу, - бормотал старый крОт, - глядишь, полегчает, и сон придёт.

Но когда он уже приблизился к лестнице, свод станции потряс оглушительный топот тысяч лап-ног и скрежет тысячи лап-лопаток. Внучата возвращались, гикая и дико улюлюкая, как охотники, загнавшие свою добычу в засаду.

Они знали все бесчестные приёмы старца Марсалия. И теперь ему было не отвертеться от новой сказки.