Первые три главы моего романа Татьяна

1.
Стояла нудная летняя московская жара с отвратным привкусом смога горящих торфяников. Душно, влажно и слегка першит в горле.
Мужчина средних летнормального сложения, в джинсах и голубой рубашке с коротким рукавом, прихрамывая, вошел в здание муниципальной поликлиники. Впоискахнужного кабинета он пытался найти логику их нумерации, но так и не сумел.
– При случае, надо бы поинтересоваться, почему 221-й кабинет находится на первом этаже, а 118-й на втором. Чудно!А!.. вот и то, что нужно. Хм… - он осмотрелся, - надо было просто зайти со двора и подняться по лестнице. М-да, тест на сообразительность. Может, они таким нехитрым приемом отвлекают людей от недуга?…
У двери «костоправа» на видавших виды засиженных креслах удобно расположился временно нетрудоспособный коллектив.


- Добрый день. Кто последний к хирургу...
Очередьзаерзала и гулко прокашлялась.
- Здесь нет ни последних, ни первых. Аккураткак перед Страшным Судом…ой, Господи, все там будем. – Женщина с перевязанной ногой поспешно передала костыль левой руке и осенила себя крестным знамением.
Две старушки в ослепительно белых косынках вздрогнули и, лопоча «Спаси и сохрани», трижды с пристрастием перекрестились.
– Да ты не тушуйся, проходи …вон место свободное. Располагайся, будь как дома… а эти пожужжат-пожужжат и успокоятся.Больныеведь. Хи-хи-хи!
- Спасибо. – Игорь, так звали «новобранца», посмотрел на женщину и невольно улыбнулся. Она напомнила ему одного из репинских запорожских казаков, того, что сидит по левую руку от писаря. Турецкому султану, по-хорошему, от одного этого образа надо было быстренько «сматывать удочки». Вглядитесь в его лицо. Таким же искренним был смех этой женщины. Лицо, будто из бордовой губки, а глаза – щелочки, время от времени поблескивающие бисеринками слез. – А мне сказали живая очередь. В регистратуре. Потому и спросил.


- Там много чего скажут. Язык-то без костей. – Мужчина со старым кожаным портфелем на коленках, оторвался от тетрадки, куда увлеченно, ковыряясь в жидких бесцветных усах что-то записывал, и язвительно-методичным тоном  объяснил, что прием к врачу не в порядке живой очереди, а по назначенному времени. - Надо уметь, уважаемый мой, читать официальные документы. В вашем случае – это талон на прием к хирургу, где определено время приема. И не надо навязывать благородному собранию свои правила. Все под контролем.
Благородное собрание одобрительно почмокало и поворчало. Женщина же с костылем, напротив,осуждающе поцокала языком:
- Ой-ой-ой! Прям таки Спиноза …под ногтем.
Спиноза осклабился, но не ответил.
 - Как тебя величать, сынок?
- Можно Игорем. Так меня окрестили.


Старушки в ослепительно белых косынках вновь трижды перекрестились.
- А я Петровна, из тутошних. Так что, вот так-то, Игорек. Видал? О, как!– указала костылем на мужчину с тетрадкой. - Вот и я об этом. За колбаской – я еще могу понять, а здесь… и не мечтай! Вперед себя – ни Боже мой, хоть бы в агонии бейся. У нас –очередников - душа в больных местах застряла и преет, – женщина прокашлялась и совсем не по больному резво оглядела очередь, высматривая достойную реакцию среди «коллег по цеху». Не высмотрела. Скучно… - А очередь… что очередь?… Это же БТИ! Хуже ЦРУ. Нет, ты глянь на них! Шамиль Басаев на горе Машук...
- Зачем Машук, какой Машук? Это мой гора! – возмутился упоминанию его святыни всуе не бритый аксакал-кавказец с четками и в любимой фиолетовой рубашке. – Шамиля там не было. Я каждый утро смотрел.
- Значит, прозевал, прости Господи! – Петровна затряслась от беззвучного смеха.
- Женщина, вы, как мне кажется, много на себя берете, - вновь подал голос мужчина с тетрадкой. - Я попросил бы Вас…
- Он меня попросил бы! Нет, вы слыхали? (реплика влево). Слыхали? (реплика вправо). Он меня попросил бы! О чем? О чем ты можешь попросить меня?
- Я попросил бы вас выбирать слова… - серьезно, с достоинством ответил мужчина, подтягивая носки, выбившиеся из щелей светло-коричневых сандалий.
- Так и скажи – слова. Я ж с молодости терпеть не могу намеков...
- Какие намеки? Присутственное место, а вы балаган устроили…
- Да не балаган. Хочу, чтоб краше было, веселее. Чтобы улыбались, поменьше о болячках своих думали, …чтоб общались, … шутили. Как в бане.
- Вот и идите в баню…- мужчина улыбнулся, самому понравилась сказанное.


- И то, правда - грубиян. Я ему про Фому, он мне про Ерему.
- Вот и выбирайте слова…
- Вот пристал, а! Прямо таки зануда какая, прости Господи. Как есть – Спиноза.
- Я всего лишь попросил выбирать слова…
- А сам, сам-то их выбираешь? Я па-пра-сил бы… ой-ой-ой! Ну и характер! И с девками, видать, такой же. Я попросил бы….
Женщина заговорщически огляделась и слегка подалась вперед:
– Просить никогда не надо…. С нами знаешь как надо?
Методика зрелой женщины по вопросу «как с ними надо» оказалась востребованной. Заинтересованность проявила и очередь. Затихли. Аксакал перестал перебирать четки и направил свое большое ухо на Петровну.
- Ну? – порвал тишину мужчина с портфелем.
- Давай и все!! Понял?!
Очередь была разочарована. Аксакал озлобился (ему еще месяц в Москве торчать, подумал, может, все-таки, есть варианты «развеяться»). Мужчина с портфелем несколько поник. Этот метод он знал и даже активно применял. Но… обычно безрезультатно и с некоторым ущербом для себя. Выручал дедовский, в прямом и переносном смысле, способ: «за все надо платить». И ему с возрастом приходилось все чаще лезть в карман, чего он страшно не любил, и делать презенты для расположения к себе объекта вожделения. Любовь принимала некоторые качества продажной, но… и агент, и контрагент в известной степени были довольны сделкой. По вечерам, стирая носки ароматизированным хозяйственным мылом, он внимательно изучал свое отражение в пожухлом зеркале над умывальником и с горечью обнаруживал новые морщины.

 
- «А годы летят, наши годы… о-хо-хо. Старая ведьма. Тоже мне, тайну раскрыла!» - мужчина вновь углубился в чтение.
- По всему вижу, не понял,– не унималась женщина. - Так и помрешь бобылем.
- С чего вы взяли, что я бобыль? – мужчина разогнул спину, потянулся и высокомерно улыбнулся.
- Вроде москвич, а …не ухоженный какой-то… сандалии с галстуком, да вот, и стригешься сам… волосы лесенкой. Угадала?
Кавказец посмотрел на свои сандалии и остался доволен. Новые. Мужчина же с портфелем оторвал голову от тетрадки и поймал на себе насмешливые взгляды, с любопытством изучающие его прическу и обувь.
- Кто вам дал право?.. Да я… - и, надо же, в тот самый момент, когда он хотел достойно осадить бабулю, портфель предательски соскользнул с колен, с грохотом упал на пол и раскрылся. Из него выскочила непочатая бутылка водки и покатилась в другой конец холла, прямо в ноги оппоненту. Раздались сдержанные смешки. Мужчина вскочил с кресла и поспешил за беглянкой. На втором шаге левая нога зацепилась за ремешок портфеля и он, удерживая равновесие, оперся руками о пол. Очередь дружно захохотала. Мужчина был вне себя от ярости, глаза налились кровью. Он распрямился во весь рост и, недобро оглядев очередь, презрительно изрёк:
- Чего ржете?! Что сейчас было такого смешного, что вы так развеселились?!
Очередь насупилась, но не ответила. Петровна костылем дотянулась до бутылки, подкатила ее к себе и взяла в руки.
- И то верно! Накось, держи свою красавицу.


Мужчина резко выхватил бутылку и вернулся к своему креслу. Поднял с пола портфель, отряхнул со всех сторон, спрятал внутрь бутылку и сел, безмолвно играя желваками.
- Не дорос еще, замечания мне делать. Вот и поделом тебе. Научись сначала интеллекту. Вон, бери пример с… - дважды, не жалея шеи оглядела очередь, но, так и не нашла достойного. Махнула рукой, успокоилась, отложила костыль и поправила повязку на ноге.
Публика жаждала «продолжения банкета», но мужчина счел разумным прекратить перепалку и сидел тихо, перебирая ремешок портфеля. Мысли были заняты другим: он благодарил судьбу за то, что бутылка не разбилась
Игорь заглянул в талон, на часы и поморщился. Еще полтора часа маеты. Зачем они мне о живой очереди сказали. Опершись локтями о колени, он уставился в щербатый кафельный пол. Жаль, книжку не взял или газетку. Тоска. Может выйти покурить? Нет, это время не ускорит. Лишь суеты прибавит. Да и покурил только что…
- Какое у тебя время там, в талончике, сынок? –  вновь дала знать о себе женщина.
- Полпервого.
- Отдохни, расслабься. Хромаешь вон…что у тебя за горе приключилось?
- С коленкой что-то... – коротко ответил Игорь и продолжил с удвоенным старанием рассматривать пол.
- «Может, уйти от греха…. А то сейчас и со мной разделается как с тем писателем…» - подумал Игорь и слегка поморщился, когда она вновь заговорила:
- Это не страшно. Выправят. Доктор у нас на зависть Кремлю. Даже меня подлечила, – подалась вперед и слегка помассировала свою ногу. - А я сослепу-то в колодец открытый упала, язви иху под корень. Ногуиполомала. Чуть было не отняли. В таком-то возрасте нельзя ломаться. Хотя, - в глазах заиграли чертики, - я и в молодости не имела привычку ломаться. А если по правде, и-хи-хи, то ломать-то особенно некому было… кхе-кхе-кхе! – закашлялась женщина от собственного смеха.


Очередь отреагировала, но слабо. Лишь мужчина с портфелем осклабился и произнес что-то невразумительное, а кавказец внимательно осмотрел женщину, поправил кепку и закрыл глаза.
- Так вот. Танюшка постаралась, доктор наш. Ох, грехи мои тяжкие…. Вроде как заживает уже. Два месяца загипсованная ходила. Прямо таки не нога, а Зураб Церетели…
Кавказец открыл глаза.
- Ну, скажи, кому теперь я такая хроменькая нужна? – наигранно озабоченно спросила она Игоря.
- Почему нет?..
- Вона, погляди, сколько их, не хроменьких.
Очередь на всякий случай забрала ноги под себя.
- Кому-то косенькие нравятся, а кому-то хроменькие. Вкусы-то разные…
- Вот именно! – сказал не к месту мужчина с портфелем и короткой серией резких выдохов прочистил горло.
-… и в этом есть своя изюминка. – продолжал Игорь. - Не как все…
- Фантомен, что ли? Или, нет… как ее… феномен, тьфу, нечистая сила, слов навыдумывали, хоть заборы строй. Раньше ведь у нас как? Ну, в нашей прежней жизни! Все по-человечески, все по-русски и всем все понятно. К примеру, женщина. Все есть, все на месте, все так и просится пригубить. А сейчас что? Живот к спине прилип – ай, как красиво! Ноги как ходули – ай, как красиво. Сам-то как думаешь?
- Мне, к примеру, - Игорь оглянулся на мужчину с портфелем, - не очень нравится, когда походка от бедра и ножки от шейки…
- Как ты сказал?! Как? Откуда?.. – женщина в одно мгновение стала бордовой, потом издала звук, похожий на свист и затряслась.
- Не понял… Что я не то сказал? А?!– не на шутку забеспокоился Игорь, оглядываясь по сторонам. - Что с вами?! Может, врача?
Здоровая нога и костыль дробно застучали о кафельный пол. Женщина смеялась.


Дверь кабинета приоткрылась, и показалось прелестное сердитое личико медсестры. Окинув взглядом очередь, она вышла в холл, и, придерживая дверь, с удивлением спросила:
- Что это за шум?
Все разом, отводя от себя беду, будто по команде «равняйсь!», повернули головы в сторону хохотушки. Машинально, следуя указанному направлению, повернулась и прелестная головка.
- Надежда Петровна, я так и знала, что это вы! Надеж… ну, прекратите же! Татьяна Алексеевна еще в прошлый раз просила…
Бесполезно! Смех передался на очередь. В нем присутствовал элемент истерики. Или, как говорят на Руси: «смешинка в рот попала». Некоторые из очереди не расслышали или, скорее, не поняли что сказал Игорь и спрашивали у соседей: «что это он там ляпнул?». Те в ответ лишь пожимали плечами; в поисках догадки, продолжая улыбаться,переводили взгляды с Игоря на хохотушку и обратно. Аксакал-кавказец пребывал в ступоре – ничего не понял и ругал себя за плохой русский язык. Прелестное личико тоже улыбнулось. Сдержанно. Опасливо, через открытую дверь оно оглянулось в кабинет, слегка прикрыло ее и громким шепотом спросило:
- Что у вас здесь происходит, в конце концов?!
- Всеобщее помешательство, – со знанием дела пояснил мужчина с портфелем.
- Нет, ты глянь…глянь, чего он такое говорит… Прямо таки микробиолог… - выдавила из себя Надежда Петровна,тыкаякостылем в Игоря.


Игорь растерянно улыбался, хотя сам ничего не понимал и смущенно поглядывал на очередь.
« - Все-таки попал под ее утюг, – думал Игорь. - Надо было выйти… тогда еще…» 
Дверь кабинета резко отворилась, да так, что, чуть было, не сшибла медсестру. Прелестное личико сделало шаг в сторону, уступая место доктору и поспешно докладывая:
- Татьяна Алексеевна, вот Петровна чего-то… того…
- Чего того? – строго спросила доктор.
Очередь начала галдеть.
- Ничего не понимаю. Тихо! Что случилось?
Кто-то громко сказал:
- А может ей плохо? Посмотрите. Это же истерика. Может нашатыря под нос?
- Ничего не плохо! Я вот щас дам тебе под нос! Научился у этого, - Петровна ткнула в сторону мужчины с портфелем, - все бы вам людей травить. Не тараканы мы, хоть и зовемся Божьими тварями. О-хо-хо… хо-хо… - успокаивала себя женщина.
Татьяна Алексеевна, теряя терпение, подошла к Надежде Петровне:
- Я жду объяснений, уважаемая.
- Спроси у него, что он сказал, - теперь костылем на Игоря.
Татьяна Алексеевна в упор посмотрела на Игоря. От ее взгляда голова пошла кругом. На лице застыла улыбка. Наверное, самая глупая улыбка в мире.
Она еще некоторое время смотрела, склонив голову, будто изучая …а, может, вспоминая, где она могла его видеть. Так бы и вспоминала, если бы не громкая суета, вокруг Петровны. Слегка прочистила горло, оглядела очередь и, уже хотела было, что-то сказать, как вновь посмотрела на Игоря, но уже с удивлением. «Что за наваждение», - подумала она, с трудом переведя взгляд на Надежду Петровну:
- Я спрашиваю у вас…гм... что бы он ни сказал, так себя вести в поликлинике нельзя. – Голос становился громче и увереннее. - Вы же мешаете работать. Это возмутительно. – Татьяна Алексеевна помимо своей воли опять взглянула на Игоря и на какое-то время задержала взгляд.


- Прости, милая, сейчас пройдет… - прохрипела Петровна, вытирая платочком слезы.
Взгляд Игоря предательски не отрывался от Татьяны. Пытался, но не получалось. Губы шептали что-то несвязное.
- Что? Что вы сказали? – донеслось до его слуха, издалека, будто из рупора.
- Ангел…
- Повторите, я не поняла.
Он вздрогнул, пошевелил пальцами и часто-часто заморгал.
- Что с вами?
- Я?
Таня обращалась к нему! Игорь заставил себя прислушаться.
- Пожалуйста, ответьте. Вы на прием?
Он неуклюже вскочил с кресла (разве можно с Ангелом разговаривать сидя):
- Д-да!– язык прилеп к нёбу.
- Передайте талон сестре и объяснитесь…
Игорь, прихрамывая, подошел к сестре и протянул ей талон.
- Да, собственно…гм-гм… я сам ничего не понимаю,– ладонью вытер появившуюся на лбу испарину. - Петровна, то есть, Надежда Петровна посетовала, что ее хроменькую замуж не возьмут.
- Именно так, Танюша! Ой, грехи мои тяжкие…
- И что тут смешного?
- Я в шутку сказал, что не всем нравится походка от бедра и ноги от шеи…
- Врет он! Врет! – вновь захлебываясь смехом, произнесла женщина. – Он сказал от шейки…
Игорь с удивлением посмотрел на Петровну:
- Ну да! Что здесь такого?
- Откуда?! – не поняла Татьяна.
- От шейки… ой, Господи-и-и!..От шейки матки… ой не могу… ой проказник… - и опять залилась беззвучным смехом.


Татьяна Алексеевна пожала плечами, переглянулась с сестрой:
- Совсем сбрендила! Надежда Петровна, выйдите на улицу и успокойтесь! – открыла дверь кабинета, - Леночка, проходи. Смени простынку на кушетке.
Та юркнула в кабинет. Татьяна Алексеевна строго окинула взглядом очередь, будто выискивая кого-то, но никак не находила. Ей не хотелось вот так сразу спрятаться за дверью. Слишком интересный субъект. Взгляд вновь предательски перевелся на Игоря и никак не хотел «уходить». «Смешной какой, – подумала она. – Сейчас глазки лопнут».
Но …требовалось что-то сказать. Слишком все заметно. Выручил человек с тетрадкой.
- Взрослые люди, а ведут себя… как… - мужчина заложил страничку шариковой ручкой и закрыл тетрадь. - Татьяна Алексеевна, здравствуйте!
- Здравствуйте Виктор Владимирович, - пересилив себя, обратилась она к мужчине. Он был по-своему ярок. Леночка нашла в нем несгибаемого поклонника Черкизона. – Вы приобрели препараты для инъекций?
- Конечно, в кремлевке, - с пафосом уточнил Виктор Владимирович, сальным взглядом окидывая ее фигурку. Он, было, надулся от собственной значимости, но вот напасть, словно занозой в мягкое место встряла Петровна:
- В портфеле у него. Я видела! И-хи-хи. Там много. Всем хватит. Ведь правда? – обратилась она к очереди. Кавказец подтвердил.
- Надежда Петровна, прекратите… - Татьяна Алексеевна слегка притопнула ножкой. – Я же разговариваю с больным.


У Виктора Владимировича глаза выкатились из орбит. Он готов был убить ее. Почувствовав напряжение, которое могло привести к нехорошим последствиям, ТатьянаАлексеевна прикрыла собой обзор скандальному пациенту и участливо спросила:
- Виктор Владимирович, как у вас, прошли боли?
Мужчина размяк и даже нашел в себе силы многозначительно улыбнуться:
- Благодаря вашим стараниям, – хотел было подмигнуть, но не решился.
- «Розанчик… - отметил он про себя и привычным жестом пощупал карман. – Нет. Не хватит…Скотина! Уже третий месяц премию обещает…. Вот так уплывает счастье».
- Ну и хорошо. Дайте мне ампулы. – Татьяна Алексеевна протянула руку и опасливо оглянулась на Надежду Петровну, но та была занята своей ногой.
Памятуя о недавнем казусе и присутствие зловредной особы, Виктор Владимирович не рискнул именно в этот момент, да еще при докторе, лезть в портфель (а вдруг опять!).
- Они у меня в толстой папке. Там диссертация, отзывы, доклад… долго искать. Не могу позволить себе, не смею, занимать ваше время. Как найду, сразу же передам.
Но еще раз напомнил, что достал их благодаря влиятельным людям от науки.
«Хорошо, если не на Черкизовском рынке», - подумала Татьяна и улыбнулась.
Виктор Владимирович по-своему расценил эту улыбку и, хотел было, что-то сказать, но Татьяна перебила его:
- Сейчас сестра освободится и пригласит вас.
- Надеюсь, это будет скоро,– не голос, а мед. - Меня в Академии Наук ждут. С докладом.
«Так уж и ждут!»  - подумала Татьяна и больше уже не слушала его.
Сделав над собою усилие, она опустила глаза, поправила шапочку и скрылась за дверью кабинета.
Виктор Владимирович с нескрываемой ненавистью посмотрел на Петровну, и у него во рту что-то хрустнуло.


Игорь тупо, не мигая смотрел на закрытую дверь, будто она прозрачная.
- «Нечистая дернула меня появиться здесь…сегодня. А, вдруг это судьба, - думал он.– Такие глаза…фу ты, аж скулы свело. Полжизни отдать не жалко… - потом вдруг представил себя рядом с ней и безнадежно махнул рукой. – Успокойся Игорек. У нее и покруче, и поважнее поклонники…»
Из состояния небытия в грешный мир его вернула неприятная тряска. Что такое? Поднялголову: «А, Петровна. Что ей надо?»
- Слышь, знаток! – услышал Игорь. - Эй! Заснул что ли? Проводи бабулю на улицу. А то что-то ломит уже от смеху-то. Слева зайди. Да не вздумай проказничать. Хе-хе…
Игоря, после пребывания в астрале, прорвало. Вот так, смеясь, в обнимку они пошли по коридору на выход.

2.
Во дворе поликлиники нашли лавочку. Игорь помог Петровне сесть и принять удобную позу:
- Как тебе Танюшка?
- Кто?
- Не прикидывайся. Врачиха наша.
- Очень даже!
- Видала я, как ты на нее пялился…
- Что, было очень заметно?
- Не боись. Это она с виду такая строгая. На самом деле хорошая девчушка. Только что-то в последнее время…. Да и ты, я смотрю, мужик неплохой! А?
- Не то слово! – грустно ответил Игорь.
- Так и бери быка за рога…
- То есть?
- Чё, то есть? Что непонятного? Одинокая она. Мается. Такая красота пропадает…
- Вы-то откуда знаете?
- Я все знаю! Дай закурить, что ли!
Игорь протянул ей пачку сигарет и помог прикурить.
Сделав затяжку, Петровна закашлялась.
- Чего это ты такую заразу куришь? Прямо таки бронебойная.
- Нравятся такие...


Петровна закашлялась, но сигарету не выбросила.
- Я-то ведь тоже одинокая старая карга. Уж, пожалуй, лет двадцать, как без Коленьки. Убили его…
- Убили? За что?
- Он у меня военврачом служил. Майором. К басурманам отправили работать. Там и убили. Ты не обращай внимания на мои шуточки. От нервов они… от одиночества. А так, хоть разрядка какая.
- Я понимаю… Басурманы – это кто?
- Иноверцы, морджахеты, чтобы им пусто было, душманы недобитые. – Петровна глубоко затянулась и стряхнула пепел. - А я с ним поехала. Медсестрой была. С детства Танюшку и знаю. Рядом жили в Тушине. Эт щас у нее прическа, а тогда косички были. И глазища на пол лица.
- Они и сейчас такие... А где конкретно были?
- Мы сначала принимали солдатиков наших в Кулябе, это у таджиков, а потом в Кабул, прости Господи, а там с мобильными госпиталями мотались. Все изъездили вдоль и поперек. Насмотрелись… всего. Пыль, жара, безводье. Ветер-афганец, прямо таки, кипяток… и обстрелы. В день по десять раз. Как вспомнишь, ой, Господи! Но, ко всему привыкали. Много наших девчат в тех краях медсестрами работали. Сколько израненных парней приняли, к жизни возвращали...


Игорь уже не слушал грустный рассказ пожилой женщины. Он сидел, обхвативши лицо ладонями, и смотрел себе под ноги. В одно мгновение через мозг, словно скорый поезд, играя всеми огнями, из ночи в ночь пронесся весь тот ужас, который пришлось пережить в тех же краях в годы войны. Попал туда не по своей воле. Работал в оборонке. Возникла необходимость командировать представителя завода в межведомственную комиссию по завершению испытаний нового вооружения в боевых условиях. Очень горячая точка в те годы была одна – Афганистан. Поскольку от этого слова многих пробирал понос, выбор пал на Игоря, как на «молодого коммуниста и перспективного, подающего надежды конструктора». В общем, с глаз долой из сердца вон.
Было это за полгода до «звездного часа» генерала Громова. Наступают последние дни ненавистных шурави. Моджахеды (у нас их называли душманами) воспрянули победным духом. Бесконечные террористические акты и диверсии, ракетные удары по гарнизонам и авиации, минирование горных троп, дорог, засады, обстрелы колонн. Сущий ад. Наш спецназ работал из последних сил. Ребята пребывали в растерянности и бессильной ярости. Распознать моджахеда было невозможно. Они носили ту же одежду, что и местное население и внешне ничем из него не отличались. Утром улыбается, а вечером нож в спину.
Мы встряли в чуждое для нас общество, которое мы не знали, а значит не понимали. Этому народу не нужна роскошь. Люди довольствовались тем, что имели. Они съедали в день лепешку с пиалой чая и благодарили Аллаха.
Кто только не пытался завоевать эту страну, навязать им свое устройство жизни. Ничего не получалось. Бесконечная вера в Аллаха вкупе с силой обычаев народа и сформировавшегося уклада отторгали все чуждое. Афганцы, к примеру, в принципе не могли понять социалистические идеи: «землю — крестьянам», «заводы — рабочим». Это противоречило их исламскому закону - не брать чужого. Они искренне не понимали, как можно забрать землю у феодала и отдать людям?


Нужны десятки, сотни лет, чтобы афганцы хотя бы на слух могли воспринимать нашу идеологию, наши принципы. Это честный и чистый народ. Неплохо бы нам перенять некоторые их принципы и идеи, которые, кстати, не противоречат канонам нашей Веры.
Попытка в одночасье навязать законы своей жизни патриархальному населению было непростительной ошибкой. Это вызвало ожесточенное сопротивление и ненависть населения к врагам своей Веры. Именно Веры, той самой святыни, как основной составляющей смысла их жизни. Если бы мы поняли это, то вели бы себя совершенно иначе.
Спасли нацию от геноцида Амина, которого, кстати, поддерживало больше половины населения, все! Остановились! Так нет. Кто-то захотел учить их жить «на свой вкус». Эта медвежья услуга обошлась и нам, и афганскому народу очень дорого. Мы позорно бежали, а народ разделился на два враждующих лагеря. Наши опасались, что американцы займут стратегически важный регион. Да пусть себе занимают! Пройдет немного времени, и они также с позором покинут эту страну.
Может и хорошо, что ушли…. Конечно, хорошо. Спасли хоть то, что осталось. А Громов, да Бог с ним с его орденами и медалью Героя. От этого подарка он ни умнее, ни совестливее не стал. А вот отвечать придется. Рано или поздно.
«Надо всем хорошо усвоить, что для любой регулярной армии мира война в Афганистане бесперспективна» - заявил как-то политик, причастный к этим событиям. Кровопролитие здесь вызывает цепную реакцию мести. Место погибшего воина занимает сын, брат, любой другой родственник или соплеменник. Если какое-то племя начало мстить, его уже не остановить, разве что уничтожить всех от мало до велико.
Но! Не оставляет в покое мысль о том, что весь этот сценарий вторжения и позорного ухода был тщательно продуман и отрежиссирован, что это была грандиозная провокация кровожадного мирового сионистского лобби.
Поживем - увидим…


Человеку свойственно привыкать ко всему. Страшно, когда перестаешь реагировать на свист пуль, разрывы снарядов. Все становится обыденным, как позавтракать. Но нервные клетки, как известно, не восстанавливаются. Были особые случаи, когда по причине неадекватного поведения, людей отправляли на Родину. Многим было прописано принудительное лечение. Что скажешь? Грустно!
А что межведомственная комиссия?  С каждым днем крепло ощущение, что нас просто забыли. Никто не требовал отчетов, не было ценных указаний. От новичков узнавали много интересного. Например, то, что поменялись Министры, руководители и своих и смежных предприятий. Что Минобороны прекратило всякое финансирование. Но самое «интересное», что нашу тему прикрыли. Что делать? Полный хаос и неразбериха…
Наша страна стало другой. Никто не заступился за наших ребят, когда западные СМИ разжигала ненависть к советским солдатам, распространяя кадры кинохроники и фотографии, зачастую фальшивые, об их бесчинствах. Здесь были и бесчеловечные пытки, и убитые дети, и поруганные женщины…
Все были преданы новым бездарным руководством страны и военных начальников.
Да, страна стала другой. Хуже или лучше, не берусь судить, но другой. Наверное, все же бесчеловечнее.


- А ты, я вижу, стреляный, - откуда-то издалека донесся голос Петровны. - Я ить сразу приметила. Особенные вы, не от мира сего. Вот и сейчас витаешь где-то.
- Да, Надежда Петровна, стреляный, но не шибко, потому как не военный. Но у басурманов побывал. – Игорь вдруг почувствовал, что сигарета обжигает пальцы и выкинул окурок в урну. – Я ведь так,сдуру попал в переделку. Вот и коленку уже, который год лечу, – улыбнулся. - А теперь яувас спрошу: кому я такой хроменький нужен?
- Не говори так! Танька подлечит. Знаешь какая настырная. К ней такие приезжают, что ой-ой-ой! Машины большие блестящие.Имордытакие же. Танька сказала, что это наши защитники и слуги, только я никогда у слуг такие хари не видала. 
- Видать, депутаты…
- Как только начинают мелькать в телевизоре, Господи ты ж Боже ж мой, такие худенькие, глазки горят, голосочек бодренький… тьфу ты. - Петровна сокрушенно покачала головой. - Вот и я говорю тебе, никогда не ешь эту гадость.
- Какую?
- Икру! Не важно, черную или красную. От нее морда багровой становится и растет не в меру.
- Интересные у вас наблюдения.


- В том то и дело, что не я наблюдаю. Они своими, этими самыми мордами мне покоя не дают. Включишь телик, посмотреть что-нибудь, по-человечески отдохнуть, а там  – нате, он. Бог ты мой! Каждый день, и долдонят, и долдонят. Видала тут одного вживую. Ручки коротенькие, шея жирная, морда потная, пузо вот-вот треснет и говном обдаст…– Надежда Петровна не на шутку возбудилась - Боже мой! Когда все это кончится?..
- Морда выразительнее чем лицо. Вам это любой художник скажет. Не расстраивайтесь, живите своей жизнью. Не стоят они того…
- О-хо-хо… в Бурденке-то был? Чё сказали?
- А кому я там нужен без денег? И потом, я же не военный. Хорошо, хоть в госпиталь пустили.
- Я и забыла. Там же все для сволочей рыжих…
Петровна с тоской смотрела на седеющую голову Игоря. Сейчас он сильно напоминал ее Коленьку. В задумчивости он именно так поддерживал голову кулачками, опершись локтями в коленки. Будто изучал собственную обувь.
- Сынок, правильные слова я скажу тебе, ты только послушай. Возьми Танюшку за жабры.
- За что?
- Ну, за бедры. До чего вперед дотянешься. И-хи-хи. – Петровна выбросила окурок в урну. На этот раз обошлось без истерики. – Так вот. Танька самый главный доктор в твоей жизни. Она девочка толковая, старательная. В квартирке всегда прибрано! Сама чистюля. Чего тебе еще надо? Уже седеешь, а все бобылем ходишь.
- Откуда Вы знаете?
- А я все знаю. Хе-хе! Ведь при тебе лечила того умника с портфелем. Мне только глянуть. Женатики – они либо ухоженные, либо пугливые. Вон брюки не глажены…. 
- На мне джинсы, а их не гладят.
- Еще как гладят. Жена бы их погладила…
- А нужен я ей? Татьяна королева, а я кто? Ну как я заставлю ее джинсы гладить. – Игорь грустно улыбнулся. - Да и привык я один…
- Надо отвыкать! Чего это раньше времени себя хоронишь?
- Себя я еще могу обеспечить…
- Да не о том я! Причем здесь дьявольская кровь?
- Что?
- Да это я так деньги кличу, потому как душу они людскую сжирают. Погань.
- Правда ваша. Встречал я таких…


- А раз встречал, так и не думай об этом. - Петровна расправила плечи. – Это даже хорошо. Эти краснобаи с понтами уже всем поперек горла. Танюшка насмотрелась на них. Да если бы она захотела, так и купалась бы полусладком шампанском.
- Почему в полусладком? – улыбнулся Игорь.
- Люблю я его, вот и потому! И еще боржомчик люблю, особенно когда жарко. А что эти ироды натворили?… ай-яй-яй…
- Что?
- Да эти, с багровыми мордами. Все испоганили. Все погубили. Приходишь иной раз в магазин купить что-нибудь, так одна отрава в блестящих бумажках. Душу свою заложили из-за этого, ну, как его… навара. Шампанское – не шампанское, боржом – не боржом. – Надежда Петровна в очередной раз поправила повязку на ноге. - Так вот, Танюшке нужен душевный, добрый мужик. Чтобы любил ее, почитал…
- Да не шибко я добрый. Одинокий и злой.
- Чего ты оговариваешь себя?! Слухай сюда! То бишьмою команду! Я теперь тебе не кто-нибудь, а сваха. Юридическое лицо… ой, нет, официальное.
- Надежда Петровна, оставьте. Я не маленький. Сам познакомлюсь, если, конечно, она захочет с инвалидом…. И потом, с чего это вы взяли, что мне надо жениться?


- Надо. Нормальный мужик, а …ой, батюшки, постой-постой, а ты кроме коленки ничего больше не повредил… и-хи-хи-хи…
- Ну, вы даете! – Игорь от души рассмеялся. - Знакомы только десять минут, а уже как родные…
- А мы и есть родные. Обои лиха натерпелись… Сегодня придешь ко мне – покормлю вкусненько.
- Сегодня не получится…встретиться надо с одним человеком.
- Получится! Встретишься. Это я тебе обещаю. – Петровна поправила платье. - Знаешь, как у нас один хороший человек, командир, кстати, говаривал?
- Как?
- Война херня, главное маневры. Хи-хи-хи. Я ж вперед думаю, как мой любимый Жуков. Операцию одну задумала...
- Какую еще операцию?
- Тайную! Знаешь, ты кто? Сказать, из каких ты?
- Из каких?
- Танька - девка строптивая. Пошлет тебя невзначай, ну, не разобрамшись, а ты, телок, и побоишься второй раз подойти. Это она умеет, прямо таки мастер художественного слова, да так может осадить, что от женщин шарахаться всю жизнь будешь. И что мы получим? Она от своей дури страдать будет, локти кусать, и ты такую потерю в жизни потеряешь. Так хроменьким и помрешь. Ничего у тебя с ней без меня не получится… Короче, для тех, кто коленкой соображает: вас обоих кормить буду. Она тебе нравится, а дальше мое дело…
- Да мало ли кто мне нравится. – Игорь не на шутку разнервничался. - Не могу же я с каждой знакомиться.
- Так нам с тобой, милый, каждая и не нужна. Ну, беги. Успокойся. Я здесь одна посижу. Хочется одной побыть.


- А как же очередь?
- А что, рази я похожа на ту, которую обойти можно? И-хи-хи! Иди, давай.
Перед входом в поликлинику, Игорь обернулся, чтобы еще раз взглянуть на эту интересную женщину. Да не такая она хохотушка, какой хочет казаться. Это способ выживания. И почему-то явственно представил себе, как она в одиночестве «воет внутрь себя...».
Так! Что она там делает? Ага, вот Штирлиц. С усердием беседует по мобильнику. Их взгляды встретились и Петровна, недовольно покачала головой,резво махнула рукой, мол, иди, чего встал.
- Конспиратор…Конечно с Таней разговаривает.
И тут до него дошло. Таня подумает, что я сваху застал. Настроение от одной этой мыслирезкоухудшилось. Этого еще не хватало. И что теперь? Бальзаминов хренов… ну, как я теперь зайду к ней?

3.
Игорь вернулся в холл. Настроение – хуже некуда. Несмотря на то, что коленка тупо ноет от долгого стояния, сидеть не хотелось. Слишком возбужден для этого. Чтобы как-то отвлечься, стал наблюдать за посетителями. Это было забавно.
Прямо напротив двери сидела сытая брюнетка неопределенного возраста и вероисповедания. Узкие и плотно сжатые губы весьма гармонично сочетаются с острым подозрительным взглядом и бычьим затылком. Нос не большой, но широкий, уши с мясистыми мочками. Щеки не то, чтобы толстые, но висячие. Широкие плечи и живот удачно скрывают наличие груди. Спина ровная, таз узкий, икры тяжелые. Строит разговор из коротких команд и безусловных истин. Не терпит возражений, в противном случае «съедает» визави широко открытым левым глазом. Режет будто лазером, отчего создается впечатление, что он искусственный. Некоторые утверждают, что видели этот луч. Но еще больше не любит, когда ее пытаются поддержать в каком-либо деле или разговоре. Все сама!


Несмотря на то, что сидячих мест на всех не хватает, она занимает два кресла: в одном сама, в другом сумочка на пол пуда. В какой-то момент она просканировала очередь, достала мобильный телефон, смешно гримасничая, настроила зрение и набрала номер. Разговор был примерно такой:
- Выходи, осталось два индивида… Белую… на вешалке… закрой свою… и слушай, что говорю. Из холодильника возьми две плитки шоколада… Разных. Хороший врачу, а другой сестре… Она цветы и конфеты не пьет… Не жри ничего, вдруг кровь сдавать придется… Ты смотри, а?! Это ты в армии полковник… делай, что говорю… Все! я сказала… выходи и хромай сюда.
Шепча под нос что-то не очень пристойное, с недовольным видом спрятала телефон в сумочку, изобразила отрешенность и застыла.


В холл вошел высокий пожилой гражданин с перевязанной шеей. Последнее обстоятельство способствовало прямому держанию спины. Не найдя свободного места, он фонарным столбом прохаживался от окна к двери, но попросить женщину освободить кресло так и не решился.
Две старушки в беленьких платочках уютно устроились в широком кресле у окна и без устали беседовали. Примечательно то, как это происходило. Сначала долго говорит одна из них, а другая внимательно слушает и кивает головкой. Затем меняются ролями. Ни разу никто из них не перебил собеседника. Нечто подобное Игорь наблюдал в Индии.
Слева, напротив кабинета, сидела парочка. Она, лет шестидесяти, и он лет восьмидесяти. Трогательная парочка. На старичке аккуратненький тёмный твидовый костюм с белоснежной рубашкой. На женщине цветастое платье свободного покроя. У старика блаженное спокойствие святого, сошедшего с иконы. У женщины – полная готовность защитить своего, как выяснилось, супруга от любой угрозы со стороны. Когда она молчит, рот плотно сжат, взгляд сурово устремлен на очередь, будто кто-то может выпрыгнуть из нее и отобрать самое дорогое.ИхзовутАрон и Изольда. Изольда говорила громко,посколькуАрончик был туговат на ухо. Изя держала его за левую руку, будто прощупывая пульс, и всячески подбадривала. В свободной руке – его история болезни.


– Анализы не растерял, Арончик? – строго спрашивает она.
– Что ты, Изя. Конечно же, нет. Они хороши. Полюбуйся! - открывает историю болезни и достает какие-то листочки. – Смотри, сахар совсем упал. Это хороший знак.Дети будут счастливы.
– Ты, видимо, уже сильно голоден. – Изольда энергично начала копаться в сумке. - Я взяла отварную ножку. Съешь ее.
- Ой, не сейчас.
Изольда замерла и с подозрением посмотрела на мужа:
- А что такое? Ты разлюбил курочку или просто?
- Я этого не сказал. Зачем рисковать? Ведь от меня будет пахнуть… - объяснил он, с каждой буквой повышая тональность.
- Ой, я умоляю! – она состроила кислое лицо. - Зубы с собой?
Арон разжал губы и показал стройный ряд ровных протезов.
- Ну, хорошо. Я сохраню тебе эту ножку.Поешь дома.
- Простите, а какая у вас очередь? – перебил их беседу высокий гражданин с перевязанным горлом.
- А почему вы меня об этом спрашиваете? – в еврейском стиле и соответствующим акцентом вопросом на вопрос ответила Изя. При этом она инстинктивно закрыла грудью Арона от непрошеного гостя.Ведь это мог быть хитрый и коварный враг. В умах еще жива память о той дружбе народов, когда русские, эстонцы, армяне, татары собирались вместе и шли бить евреев.
- Просто, спросил… - улыбнулся гражданин.
От этой улыбки мышцы лица еще более напряглись:
- А почему это вас интересует? – прищурив правый глаз, спросила женщина.
- Чтобы понять, кто за кем, - уже с раздражением произнес гражданин.
- А вы в этом точно уверены?
- …
- И что, уже все поняли, я спрашиваю?
- Пока нет! – гражданин ошарашенный отошел к окну.
- Есть время, смотрите в него! – бросила Изя спине гражданина.


Арон, оказавшийся в стесненных обстоятельствах – между спинками жены и дивана - тяжело дышал, но молчал, наблюдая за разговором. Для него это было в порядке вещей. Возникло подозрение, что у него сейчас снова поднимется сахар.
Игорь, улыбаясь, окинул взглядом очередь. Практически все с интересом наблюдали за этой сценой. Особенно та особа, у которой муж полковник только лишь в армии. Ее левый глаз был максимально раскрыт и губы сжаты до ниточки.
Дверь кабинета отворилась. Из нее вышел, потирая бедро и ругаясь с медсестрой, Виктор Владимирович собственной персоной. Зло кинул на подоконник портфель:
- Ни хрена не умеют…
- Простите, но я вас предупреждала, что укол болезненный. Присядьте, пожалуйста, минут через пять все пройдет.
- Где присесть-то? – уже начал капризничать мужчина, с еще большей силой потирая бедро.


Сестра посмотрела на Игоря, улыбнулась и обратилась к очереди:
- Чья сейчас очередь?
- Наша! – крикнула Изя и вскочила с кресла. Схватила Арона и очень легко, словно куклу, понесла в кабинет.
- Вот, пожалуйста, и место освободилось. Присаживайтесь, Виктор Владимирович. Не надо нервничать. Вам нельзя.
- Мне нельзя, а вам все можно, да? – и шепотом добавил:
- Убийцы в белых халатах. Иосифа на вас не хватает.
Игорь смотрел на его сморщенное лицо и подумал, что этот человек очень капризный, и что ему в армии пришлось бы туго.
- Вы поприседайте, - посоветовал он паникеру, - и все пройдет.
- Щас! Вот, пожалуйста, умных развелось больше чем ученых, – посетовал Виктор Владимирович, разведя в стороны руки. – Как-нибудь обойдусь без посторонних.
- Ой, Господи! – вмешалась в разговор молоденькая девушка, примостившаяся рядом со старушками. – Мужчина, а укола испугался.
- Ты-то чего там вякаешь. – Виктор Владимирович зло посмотрел в ее сторону.
- Грубиян, а еще очки надел!
Сестра строго приказала всем соблюдать спокойствие. Затем обратилась к Игорю:


- Я вас вызову отдельно. Присядьте. Там есть место.
- Спасибо, - поблагодарил Игорь и несколько растерялся. Почему отдельно?Будет другой врач? Так и знал, что Петровна все испортит…. А, будь что будет!
Трижды оглядевшись, он присел рядом с продолжающим строить рожиВиктором Владимировичем и опять уставился в пол.
« - Как войти в кабинет? как смотреть? и вообще, как вести себя? - посмотрел в сторону соседа по креслу. – Ох! Мне бы его заботы».
Отвернулся, посмотрел на старушек, и вдруг стало стыдно:
«- Что это со мной? Тоже мне! - корил он себя. – Позавидовал чужой легкой жизни. Господи, что со мной творится? Почему я вдруг решил, что у него легкая жизнь? Ведь не зря на уколы ходит. Извини, брат. У каждого своя судьба, свои заботы, свои испытания…».
Череду невеселых мыслей прервал скрежет несмазанных колес и зычный голос Петровны:
- Вот и давай, вези бабулю! Каталка свободная, а он кобенится. Да осторожнее ты, живая я еще. Вот уж у кого руки из задницы растут.
- Так это для тех, кто ходить не может!
- А я могу!Гляделки-торазуй!Я могу?! Обнаглели. Здоровый детина, а боится лишний шаг сделать. Вон, гляди, как пузо-то отъел…
- У нас есть указание…
- Принеси его сюда!
- Что принести?
- Балбеса, который дал тебе такое указание. Никакого сострадания к немощным и страждущим…


При этих словах две старушки на время прекратили общение и одобрительно закивали.
В холл въехала каталка, а на ней в обнимку с костылем полулежала Петровна.
- Помоги спрыгнуть, - приказала она рикше. – Да аккуратнее, не теща я тебе …пока еще. Ты бы у меня шелковый ходил …да в чистой рубашке. Или не женат?
- Женат…
- Так воспитывай ее, тюфтя!
С обиженным видом охранник обошел каталку и помог Петровне слезть.
- Спасибо милый, - поблагодарила она его и огляделась в поисках свободного места. Увидев Игоря, пошла в его сторону. Минуту назад место рядом с ним освободилось. Примостившись рядом, запричитала:
- Что за порядки, просто удивительно!
Дверь кабинета приоткрылась:
- Надежда Петровна, проходите... ой, извините, я помогу вам.
- Никаких помогу! У меня есть свой помогальщик. А ну-ка, Игорек, пособи. – Петровна вытянула вперед руки и ждала, когда Игорь, наконец, поднимется с кресла. Сестра полностью распахнула дверь, и они медленно вошли в кабинет.
- Тяжелая - подумал про себя Игорь. – Надо же…
Усаживая Петровну на кушетку, он неудачно нагрузил больную ногу и, чуть было, не потерял равновесие.
- Игорек, Больно?! Ой, прости старую ведьму, – запричитала Петровна.
- Все хорошо…
- Ничего не хорошо! Танюша, глянь его. Я подожду.
- Надежда Петровна, ну, в конце концов, не нарушайте порядок. Больной, выйдите…


- Как это выйдите? А кто меня обратно понесет? Никаких выйдите. Игорек, присядь рядом и смотри внимательно, чтобы они меня не обидели.
Игорь растерянно оглянулся, и их взгляды встретились. Голова пошла кругом.Качнуло,какнад пропастью. Чтобы не упасть в манящую, бездну, он закрыл глаза и сел на кушетку.
- Видишь, чего ты с ним сделала!.. – запричитала Петровна.
- Все хорошо. Не обращайте внимание. – Игорь потер лоб и встал. - Я выйду.
Место уже было занято, и он решил выйти покурить.
« - Какой обед? Какая Таня? Нет! Я в эти игры не играю… чудовище и красавица. Исключено. Ну, Петровна, ну провокатор. Жил себе спокойно, а теперь? Какой покой. Ладно, пойду. Будь что будет!» – Игорь выбросил сигарету и вошел в здание. 
Устроившись в кресле, он продолжал терзать себя мыслями. Открылась дверь кабинета и изнутри раздался рев:
- Игорек, сынок, забери меня!
Нехорошо по себя выругавшись, Игорь прошел в кабинет, обойдя растерянную и онемевшую медсестру, осмотрелся. Тани в комнате не было. Он быстро подошел к сияющей Петровне, и хотел было помочь подняться, но она его остановила короткой и злой командой:
- Не спеши!
- Не понял…
- Щас Танюха тебя посмотрит, и мы пойдем.
- Не издевайтесь надо мной, ради бога. Итак уже все как-то… ладно, поднимайтесь.
- А я говорю – не спеши! Я договорилась. Щас губки накрасит и выйдет. Сядь рядом и отдышись. Сядь, говорю! – было сказано тяжелым шепотом. -  Не гневи меня...
- Может, хватит, а? Я пошел. В другой день приду…


В этот момент из процедурной вышла Таня. Она поправила халатик, шапочку, села за стол и строго обратилась к Игорю:
- Подойдите, больной.
- Пока еще не моя очередь…
- Иди, не ерепенься. Вот Бог послал, а!… давай я тебе помогу.
- Я сам.
Игорь уже не был похож на загнанного зверя. Поступь твердая, движения резкие. Но, все еще опасаясь смотреть в глаза, он сел рядом и уставился на свою карту. Татьяна Алексеевна заметила перемены в его поведении и улыбнулась:
- Что нас беспокоит? – ласково, как это умеют делать знающие себе цену женщины, спросила Татьяна Алексеевна.
- Коленка, - Игорь достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его доктору. – Здесь все написано...
Татьяна внимательно читала заключение военной медкомиссии, время от времени поглядывая на Игоря. Лицо стало серьезно-сосредоточенным. И необыкновенно красивым.
- Пройдите за ширму, снимите брюки, носки и лягте на кушетку.


Татьяна вымыла руки, смазала их каким-то кремом и со всех сторон прощупала коленку, ступни, позвоночник...
- Все, вставайте. Сейчас я выпишу вам направление на магнитно-резонансную томографию пояснично-крестцового отдела позвоночника. Это вот здесь – она пальчиком показала, где конкретно.
- Так у меня коленка…
- А у меня подозрение, что это не коленка. В любом случае надо этот момент исключить. – Татьяна Алексеевна устало вздохнула и посмотрела на Игоря. - Но это платное исследование.
- Я знаю, - соврал Игорь.
- Вот и хорошо. Как получите результат …думаю, что, если оперативно обернетесь, то за неделю управитесь, Итак, придете ко мне в следующий четверг,так-так-так, к двенадцати часам.
- Что, нездорово? – спросил Игорь, вперившись глазами в пол.
- Ничего страшного. Все в четверг.
- Танюш, ты не бойся говорить ему правду, - раздался голос Петровны. – Он у меня стреляный. Мужик, одним словом.
- Ничего серьезного не вижу, но надо посмотреть результаты.
Поддерживая Петровну за руку, они похромали к выходу. У самой двери Петровна обернулась и внимательно посмотрела на Таню. Татьяна Алексеевна улыбнулась и обратилась к медсестре:
- Леночка, приглашай следующего.


Не спеша парочка вышла на улицу, Игорь достал сигарету, закурил и предложил Надежде Петровне свои услуги - проводить дома.
- Погоди, присядем на лавочку. – Надежда Петровна повела Игоря к той самой лавочке, где они недавно приходили в себя от чересчур бурных эмоций. – Значит так, Игорек. Сам-то где живешь-то?
- Да вон мой подъезд. Прямо через двор.
- Мой рядышком. Квартира 472. Четвертый этаж. Запомни. – Надежда Петровна порылась в сумочке и достала кошелек. – Вот тебе пятьсот рублей. Не ерепенься. Бери, говорю. – Затем опять в сумочку. Достала листочек. – Значит так. Купишь то, что я тебе здесь накорябала.

- Да есть у меня деньги. И …давайте как-нибудь потом. Сегодня я что-то притомился, да и настроения нет…
- Игорек, помоги старушке. Не перечь. Значит так, купишь вот это. На все про все – полчаса, – посмотрела на ногу Игоря и прибавила еще пятнадцать минут. – Провожать не надо. Беги… я сама, уж как-нибудь.
Игорь раскрыл список. Капуста, лук, килограмм говядины на кости...
- Забегу только домой и к вам.
- Беги, не оглядывайся.