Вечерний моцион

     Так не хотелось подниматься с дивана! Но ничего не поделаешь – вчера имел неосторожность обещать жене ежевечерние прогулки перед сном. В нашем возрасте это куда полезнее, чем идиотские сериалы по «ящику». Правда, погода сегодня – хуже некуда. Я недавно с улицы, ощутил всю прелесть нынешнего декабря. Снег под ногами кашей расползается, дождь с ветром бьёт в уши. Зима так ещё и не встала, хотя до Нового года осталось всего две недели.
   Собрались мы, вышли… На улице лучше не стало, ветер даже усилился. Демонстративно поднимаю воротник, нахохлился. Почему-то вспомнил армию.

     …За окном минус тридцать пять. В тёплой казарме после ужина блаженствует продрогший за суточную смену караул. Впереди ночь и полдня – и снова на сутки в наряд. Размякает расслабленное теплом, уставшее от мороза тело, тяжелеют веки, хочется спать. «Старики» уже млеют в койках, а первогодкам старшина неумолимо командует: «Выходи на прогулку!» Это значит, свежим воздухом перед сном подышать. Да что же ты делаешь, сволочь нерусская! От твоих прогулок с песнями по плацу уже двое лежат в санчасти с воспалением лёгких. Но это – молча, про себя, пока надеваешь подбитую рыбьим мехом шинель. Вслух только зубами скрипишь…

     Под левую руку вцепилась жена. Так себе моциончик, идём, молчим. Чувствую, что и ей несладко, долго не выдержит. А под ногами чавкает и хлюпает. Эх, жалко ботинки зимние, надо было старые надеть! У жены, наверное, тоже ноги промокли. Да ещё темень вокруг… Не пойму, на фига уличные фонари дорогу освещают, если у каждой машины свой свет при себе? Тротуары надо освещать, ведь не видно ничего, лупим напрямую по лужам! Не сговариваясь, поворачиваем обратно, в сторону дома.
   Вдруг боковым зрением замечаю совсем рядом, справа внизу, какое-то движение. Покосился – рядом со мной идёт мокрый серый пёс. Самый обыкновенный, беспородный, среднего роста и лохматости. Идёт почти вплотную к моей правой ноге, как будто я ему скомандовал: «Рядом!». Впрочем, по этой команде дрессированные собаки с левой стороны от хозяина во фрунт встают. С левой у меня жена, хотя я ей команду не отдавал, наоборот – это она скомандовала мне: «Гулять!». Это я по команде неправильно, справа от неё встал, а теперь вот ещё и пёс какой-то ко мне присоседился.

     - Привет, дружище! Гуляешь? – дружелюбно спрашиваю пса. Ничего серый не ответил, но хвостом вильнул, мол, гуляю. Вынужден гулять, ведь в такую погоду, как общеизвестно, хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Но у меня никакого хозяина нет – ни хорошего, ни плохого. Как и дома… А гулять по этакой мерзопакости я сам вышел, потому что голод не тётка. В подвале на стройке хоть и не сыро, но пожрать совсем нечего, а битым кирпичом сыт не будешь…
   Все это я разом прочёл в грустных собачьих глазах. Наклонился, протянул руку. Не испугался пёс, не отшатнулся, вежливо понюхал кончики пальцев, давая мне понять, что не прочь бы и поближе познакомиться, если бы эта рука дающей оказалась. Но в руке было пусто, а в карманах у меня не завалялось даже пустячной карамельки. В надежде исправить свой промах я протянул руку, чтобы погладить гладкую мокрую голову пса. Но он осторожно отстранился, вновь намекая мне, что ласки на голодный желудок не усваиваются.
     - Послушай, приятель, - говорю ему ровным спокойным тоном, - я тебя с собой не звал. И я -  не  профессор Преображенский, питать тебя краковской колбасой не стану. Так что шагай ты, брат Шарик, своей дорогой, а уж мы – своей. Тем более что и дом наш уже близко.
   Не удостоив меня ответом, серый упрямо шагал рядом.
   «С собой я этого барбоса, конечно, не возьму, - размышлял я, сворачивая к дому, - разве что вынести ему что-нибудь пожевать. Не жаль, но ведь после угощения  он возле нашего подъезда навечно пропишется. Он и сейчас вышагивает со мной как с хозяином, так уверенно, что, кажется, не только в подъезд, но даже и в квартиру пойдёт. А может, это он меня себе выбрал, решил, что я ему подхожу!»
   Я ткнул ключом-«таблеткой» в домофон, приоткрыл массивную металлическую дверь подъезда и протиснул внутрь жену. При этом я отчаянно отпихивал ногой пса, пытавшегося проскользнуть туда же. Спокойствие и философско-иронический настрой внезапно покинули меня, и я самым позорным образом, угрожающе размахивая руками, завопил: «Пошёл вон!».
Не продемонстрировав никакого испуга, пёс с оскорблённым видом отошёл от двери. Я немедленно шмыгнул в тёплый подъезд и потянул за собой дверь, не дожидаясь, пока «доводчик» привычно и неторопливо выполнит эту работу. Мне вдруг стало стыдно за свою унизительную выходку. Хорошо хоть – жена не слышала! Наверное, из-за таких, как я, наши братья меньшие теряют веру в добро, становятся недоверчивыми и злобными.

   Вслед за женой я поднялся домой, присел на банкетку в прихожей и снял изрядно намокшие ботинки. Прошёл в кухню, заглянул в холодильник, обнаружил остатки вчерашнего супа. Перелить в миску, спуститься вниз, извиниться перед псом… А если он уже ушёл? Суп выплескивать не стоит, он мясной, любая собака с удовольствием слопает. Оставить у подъезда – миску сопрут, новую, эмалированную, а старой у меня нет. Тогда придется обратно нести… И вообще-то… лишний раз на четвёртый этаж…