Наверно это музыка навеяла

Облагораживает нашу жизнь прекрасный мир музыки, а старые песни давно прошедшей молодости навевают воспоминания о первом свидании, первой любви.
А цветы – спутники человека с давних  времён, распускаясь, не только украшают наш быт, но и приносят радость добрым людям.
Мы живем в океане звуков. Возможно, благозвучная последовательность звуков-мелодия, каким-то образом воздействует на растения: цветы распускаются и долго не увядают.
Общаясь с природой,  мы порой сталкиваемся с явлениями, которые не доступны нашему разуму.
        Когда-то, во время службы на Дальнем Востоке Алексей Петрович в составе боевого расчёта ранней весной выезжал в отдаленный  район Забайкалья для проведения учебных стрельб. А после окончания учений офицеры, перед отъездом к месту постоянной дислокации, с южной стороны сопки, вдали от шума городского, где земля и воздух не отравлены »благами» цивилизации – одновременно, с одного и того же куста багульника срезали нераспустившиеся побеги цветов.
А по приезду в воинскую часть, одновременно вручали букетики багульника своим боевым подругам.
И они, наполнив вазы для цветов водой из одного и того же источника, ставили букет на подоконник с южной стороны квартиры.
      Через некоторое время у одних жён побеги багульника расцветали яркими, бирюзовыми цветочками, а у других – нет.
        Услышав эту историю, умудрённая правдой жизни долгожительница посёлка бабушка Мария сказала:
- Люди! Почему вы решили, что мы самые умные на земле?
Возможно, матушка природа, травинка-былинка улавливает запахи добра и зла, любви и ненависти, радости и страха?
      Почему-то у одних женщин на огороде всё, что не посади - растёт. Воткнёт веточку в землю – глядишь, листочки появляются. А у других, что не посади – ничего не растёт.
Как по мне, у тех, кто бранится, сплетничает, затевает ссоры, в доме   весь день гремит на всю ивановскую магнитофон– у них, что не посади, ничего не растёт.
Жена, находящая удовольствие в непрерывных ссорах, это не жена, а старость, принявшая женское обличье.
Как по мне у тех женщин, кто искоренил в себе злобу, зависть, ненависть, страх, по-доброму относится к людям, любит ближнего, как самого себя, играет тихая, задушевная музыка – что не посади -  растёт, цветы распускаются и долго не увядают.
    Семь цветов радуги, семь нот октавы, запахи распустившихся цветов – возвращают нас порой в мир забытой молодости.
      Алексей Петрович подошёл к окну своей одинокой квартире, вдохнул запах распустившейся под окном сирени, прислушался к сердцу, накапал в стаканчик пятнадцать капель корвалола, пятнадцать капель валокордина и выпил.
Лёг на диван. Вроде полегчало. Включил телевизор. Переключил пультом на программу «Ностальгия».
Прозвучала старая, забытая мелодия песни.
 - « В связке запыленных старых писем
 - Мне случайно встретилось одно,
 - Где строка, похожая на бисер
 - Расплылась в лиловое пятно.
 - Хранят так много дорогого
 - Чуть пожелтевшие листы,
 - Как будто всё вернулось снова,
 - Как будто вновь со мною ты».
       Алексей Петрович подошёл к письменному столу и в старой папке нашёл пожелтевшие от времени листы письма, которые он писал Алле далеко, далеко от родного дома, во время учёбы на первом курсе Военно-морского училища. А потом, через несколько лет, по приезду в Киев, ему передала так и не востребованное Аллой письмо знакомая.
Алексей перечитал своё старое письмо, закурил  и положил его обратно в папку.
Алла, Алла! Так получилось, что перед отъездом в военное училище в другой город они своей компанией вечером гуляли по вновь отстроенному после войны Крещатику и Алла, почему-то убежала домой, так и не попрощавшись.                А потом её родители получили квартиру в новом микрорайоне, а Алла после окончания десятого класса, поступила в институт то ли во Львове, то ли в Полтаве, где жила её старшая сестра и письма Алексея не находили адресата. По словам знакомых она вышла замуж за военнослужащего и носило её, по городам, посёлкам и гарнизонам необъятной в то время нашей Родины. Да у Алексея военная служба проходила от Владивостока до Апшерона. Алексей Петрович пытался найти Аллу, наводил у одноклассников и одногрупников  справки, но…
- Вчера вечером он случайно встретил в Киеве одноклассника Диму. Когда-то они с Димой учились в одной школе на Подоле, а после окончания десятого класса поступили в военно-морские училища. Дима –в Балтийске, а Алеша в Севастополе.
      Прошло пятьдесят лет…
Станция метро «Дружбы народов» в Киеве. На перроне к Алексею Петровичу подходит высокий, не по годам стройный ветеран, пристально рассматривает его, а потом почему-то полушёпотом спрашивает:
- Скажите, пожалуйста, вы не Алексей Мишин?
Алексей Петрович взял палочку в другую руку, достал  и надел очки и тоже начал пристально рассматривать высокого, не по годам стройного ветерана и тоже почему-то полушёпотом спросил:
 - Скажите, пожалуйста, а вы не Дима Штурман?
Друзья молодости встретились вновь.
 - Как там наши ребята?
 - Как там наши девчата?
- Старый друг лучше новых двух – похлопывая по спине одноклассника, сказал Алексей.
 - Ты знаешь, раньше я бегал за одноклассницами, а теперь без сожаления смотреть на них не могу – ответил Дима.
И они не сговариваясь, одновременно запели:
 - А годы, как вешние птицы летят и летят.
 - И некогда нам оглянутся назад.
 - Дима, - спросил Алексей, а куда исчезла Алла? Дима достал записную книжку.
 - Есть семь футов под килем. Достоверность не гарантирую, но позвонить можно. И он продиктовал номер телефона Аллы.
-  До встрече в Гидропарке.
Обменявшись, адресами друзья расстались…
Алексей Петрович достал записную книжку, нашёл номер телефона Аллы, который вчера ему передал в метро Дима и позвонил:
 - Добрый день! Это вас беспокоит одноклассник Аллы Бобровской.
Ответил ему детский голос:
- Здравствуйте! А откуда вы знаете девичью фамилию бабушки? Она уже давно не Бобровская. Полчаса назад бабушка поехала на Речной вокзал проводить друзей, которые уплывают на круизном пароходе.
 - Спасибо! А вы внучка?
 - Я не внучка, а внук, - обиделся детский голос и положил трубку.
       Алексей Петрович на Петровке купил нераспустившийся, в бутонах букет хризантем и протолкнулся в переполненную маршрутку, которая шла в сторону Почтовой площади. Полно народа. Пассажиры в маршрутке сидячие места не уступают. Не принято. Заплатил две гривны – уступать обидно. Хотите сидеть ждите очередную машину. Приятная дама средних лет, средней упитанности бросив, взгляд на Алексея Петровича и его палочку приподнялась с сиденья.
 -  Присаживайтесь, пожалуйста.
Воодушевлённый предстоящим свиданием и свежекупленным букетом хризантем Алексей Петрович сгусарил:
 - Спасибо, уважаемая! Я за такими красивыми ещё ухаживаю.
    Ситуацию дополнил полупьяный голос с заднего сиденья, на лице которого было написано тоже, что и на заборе.
    Во даёт, старый хрен!
Разрулил положение голос водителя маршрутки:
   -«Почтовая площадь».
Алексей Петрович вышел из маршрутки, перешёл по подземному переходу на другую сторону улицы, поднялся по пешеходному мосту к Речному вокзалу и повернул к причалу, где швартовались круизные пароходы.
На пристани он увидел одинокую женщину, которая отчаянно махала косынкой вслед    уходящему вниз по течению Днепра пароходу с палубы которого доносились слова песни:

-Как провожают пароходы,
-Совсем не так, как поезда.
-Морские медленные воды,
-Не то что рельсы в два ряда.
-Как не шути, волнений больше,
-Ведь ты уже не на земле.
-Так не ряди разлука дольше,
-Когда плывешь на корабле.
-Вода, вода, кругом вода.
-Вода, вода, шумит вода.

   Подошедший к одинокой женщине Алексей Петрович сказал:
 - Здравствуйте, Алла! Сколько зим, сколько лет.
 - Здравствуй Алёша! – ответила, повернувшаяся к нему женщина. Какими судьбами? И как ты узнал, что я на пристани?
 - Твой умный внук подсказал твои координаты.
Алёша! Ты почти такой же, как и пятьдесят лет назад, если не считать седины, залысин, палочки, морщин у глаз. А куда делся твой знаменитый чубчик?
Помнишь, ты пел: Вейся, вейся чубчик кучерявый, развевайся чубчик по ветру.
 - Да, что было, то было, и нет ничего – ответил Алексей Петрович. Алла! А ты в настоящее время замужем?
 - По моему, пока ещё нет.
Старый муж объелся груш…
Поехал в Россию, на заработки, да и военная пенсия там намного выше, чем у нас.
    И пропал. Нашёл другую, моложе, красивее. Седина в голову, бес в ребро.
    Прислал прощальное «Прости» и деньги для учёбы подрастающим внукам.
Мои дочери выросли, замужем, живут отдельно, внуки подрастают. Только никак не пойму, я их воспитываю, или они меня.
  Она на минуту замолчала.
 - А выходить замуж за старого, незнакомого человека?
Старый муж – словно старый чемодан без колёсиков: тянуть – тяжело, и выбросить жалко.
 - Алёша! А как у тебя в последние годы жизнь сложилась? Мне говорили, что  ты был женат, у тебя дети, внуки. В настоящее время ты женат?
 - Не будем сегодня о грусном…
Ты только что ответила на подобный вопрос,
 - По- моему пока  ещё нет.
 - Алла! А почему ты в тот прощальный вечер на Крещатике сбежала домой, так и не попрощавшись?
 - Алёша, Алёшенька! Всё в нашей жизни просто, если бы мы сами себе не усложняли жизнь досадными мелочами. В то время, у нас, послевоенных девушек, чулки пристёгивались к поясу при помощи зажимов. А у меня зажим обломался, и чулок поехал по ноге вниз. Да не могла я тогда, в свои шестнадцать лет задрать ногу на Крещатике и начать ремонтировать пояс.
Вот если бы у меня тогда была булавочка, то я бы смогла пристегнуть чулок к поясу. Глядишь, - жизнь по-другому бы сложилась. После того случая на Крещатике я, в память о тебе, всегда ношу в сумочке булавочку.
Алла открыла свою сумочку и показала Алексею маленькую булавочку.
 - Только в жизни – продолжала она, так и не представился случай, чтобы пристегнуть этой булавочкой что-нибудь или кого-нибудь…
А сейчас я холодна как рыба.
 - А меня, с грустью добавил Алексей, -  сегодня в маршрутке обозвали «Старый хрен».
Он помолчал, подумал и добавил: - А знаешь Алла, какой это деликатес: «старый хрен» и «холодная рыба». Предлагаю продегустировать это замечательное блюдо в ближайшем кафе.
     И они пошли по набережной Днепра, на звук доносившейся к ним песни:
     - Пахнет палуба клевером, хорошо как в лесу,
     - И бумажка приклеена у тебя на носу.
   - Ой, ты палуба, палуба, ты меня раскачай,
   - И печаль мою палуба расколи об причал.
С порывами летнего, ласкового ветра с Владимирской горки на древний Подол спустился тёрпкий запах  распустившейся сирени.
       Сквозь густую поросль деревьев то появлялся, то исчезал в густой кроне листьев князь Владимир - Креститель и, казалось, улыбался им…
По набережной Днепра, у самой кромки береговой черты, чередой расположились летние кафе.
       На трапе, у входа в одно из них Алексей, одной рукой поддерживая Аллу, со словами:
 - Отцвели уж давно, хризантемы в саду, вручил ей букет нераспустившихся хризантем.
       Сегодня, в воскресенье, Алла и Алексей Петрович вечером идут в Дом офицеров, на концерт вернувшейся из дальнего зарубежья Аллы Бояновой. В квартире, из проигрывателя звучит старая, незабываемая мелодия.
В соседней комнаты раздаются крики, вопли, визг детей. Это резвится объединённая команда внуков Аллы и Алексея Петровича.
 - Алёша как ты считаешь, если я сегодня вечером на концерт надену юбку с разрезом и блузку – декольте – это меня не будет старить?
 - Ты знаешь, дорогая! Чем больше ты на себя одеваешь, тем больше ты кажешься раздетой, - с улыбкой ответил Алексей.
       И они отправились на концерт, по дороге напевая песню прощальной молодости и вечной любви:
     - Когда проходит молодость,
     - Длиннее ночи кажутся,
     - Что раньше было сказано,
     - Теперь уже не скажется.
                - Не скажется, не сбудется,
                - А скажется – забудется,
                - Когда проходит молодость,
                - То по другому  любится.
Они шли и улыбались, они шли и пели, они шли на встречу с песнями своей молодости.
      Прохожие смотрели на них и тоже улыбались…
             А на подоконнике, с южной стороны квартиры, в вазе, стоял распустившийся белым, первозданным цветом неувядающий букет хризантем.
     Наверно  это музыка навеяла…