Конденсатор и Антенна

       Витьку понесли. Его всегда носят, если проводка повреждена. Будь она в траншею зарыта  или в стенку заштраблена – не важно. Зря Витя брыкается, все равно привезут на объект, поставят к стенке, и начнут им по штукатурке елозить, пока визгом не сообщит, где током садануло. Или того хуже, – землю, как аршином будут мерить. Если закричит: «Копчик»! – значит, под копчиком кабель поврежден. Ток Витька на любой глубине чувствует.
       Феномен открылся в третьем классе. Лизнул Витька клеммы батарейки, обнаружил ток и сознание потерял.
       Психиатр с терапевтом во мнении сошлись: необходима консультация в НИИ  Головного Мозга, и Витьку в сопровождении родителей доставили в Москву. Но только семья переступила порог института, все энцефалографы разом перегорели. Профессор, видимо тоже током прибабахнутый, поковырявшись в носу, поставил диагноз: «Сверхчувствительность к постоянному току. В перспективе и к переменному будет. Возможны осложнения из-за накопления статического напряжения». Посоветовал под высоковольтными линиями ходить в галошах и в резиновой шапочке, особенно в грозу.
       По иронии судьбы именно под электропроводами Витька и нашел свое призвание. Работал в аварийной бригаде электромонтажников, но на поиск обрыва линий по доброй воле не ходил. Приходилось носить. Бригадир на него злился и втайне завидовал Витькиным способностям.
      Девушки у Витьки не было, галоши отпугивали. Правда, был случай на выпускном, одноклассница чмокнула – Анечка… Ох, и  долбануло же ее током! Волдырь на губе вздулся! Волосы перпендикулярно голове установились! Девчонки прическе зааплодировали, а Витьке поплохело. Вот тогда и прицепилась к нему кличка «Конденсатор». Шарахался Конденсатор от Аньки,как от чумы. И Аньку при встрече трясло изрядно. У нее тоже парня нет, – боится. Для нее мужики  страшней лейденской банки, – полезут целоваться, и ты – труп! Пробовал за ней ухаживать старшеклассник по кличке Эбонит, но только обнял в кино за плечи, она ему нос сломала…утюгом. Анька всегда с собой утюг носила, для уверенности, что дома включенным не оставила. Однажды Витька, видимо забывшись, мимо ее дома галошами шлепал. Вдруг видит: девушка на крыше. Стоит, отверткой в телеантенне ковыряет, а в зубах – телевизионный кабель. Конденсатор не сразу узнал одноклассницу. Изменилась Анька: ноги удлинились, груди конусами торчали, грозя ситчик проткнуть, а волосы медной проволокой отливали. Витька с полчаса любовался, как утренние лучи девушку облизывают. Завидовал солнцу и ревновал, пока в голове закололо, в ушах зазвенело, а в остальных частях тела нечто странное сконденсировалось, но не электричество. Анька покрылась пупырками гусиной кожи и стыдливо зарделась.
      – Чего таращишься, электрошокер? Посмотри в спальне: телик показывает?
      Витька послушно протопал в дом. На экране телевизора сквозь пелену снега, что-то    мелькало, но недолго. Неожиданно возникло четкое изображение диктора. Не нашего, потому что на арабском говорил. Витьку сразу догадка посетила. Высунулся из окна и спрашивает:
      – Ты уже прикрутила?
      – В жубах дежжу… – отвечает Анька сквозь сомкнутые челюсти.
      – Слазь быстрее! С кабелем! Из зубов не вынимай!
Анька, проворней Бэтмена, на подоконник спрыгнула.
      – Што шлучилошь?
      – Сама смотри!
Покосившись на экран, Анька глаза округлила.
      – Теперь руки раскинь! – приказал Витька тоном знатока паронормальных явлений, – повернись немного… еще чуть-чуть…
      На экране проявился музей Пабло Пикассо. Экскурсовод, тыкая пальцем в кубизм,  экспрессивно грассировал.
      – Париж…– мечтательно произнес Витька. Иди сюда, на диван. Может, и отсюда будет ловить.
      Ловил! Куда ни повернется Анька, везде заграничное вещание: вот Папуа – Новая Гвинея, интервью с вождем вымершего племени. Швеция, король грамоту кому-то вверяет. Америка: небоскребы, Кинг Конг. Потом…
        Что было потом, пересказать сложно. Вначале парочке показалось, будто на экране тесто с кустиками волос замешивается. Затем проступили лица, изнывающие от сладострастия. По мере сползания Витьки с дивана, хаотично-вращательные движения «теста» сменились поступательными, и постельная сцена огласилась истошными воплями.
       О том, что в стране секса нет, многие догадывались, а те, кто знал точно, что есть, молчали, чтоб люди на работу не перестали ходить. Замрет же процветание в стране черно-белых телевизоров! И ничего удивительного в том, что Анькин рот, при виде антисоветских поз, распахнулся до немыслимых пределов. Витька, не менее перепуганный, робко предложил:
      – Пойдем, погуляем…
        Гуляли долго. Держались за руки, и током никого не било. На столбах под жестяными абажурами погасли лампочки, и Аня тихо спросила:
       – Вить, ты бы хотел пожить на другой планете?   
       – Если с тобой – да, – сознался Конденсатор. – А телевизоры там есть?
       Аня недовольно хмыкнула и заторопилась домой:
       – Сосед Егор Стратоныч сейчас свет в доме погасит. В канаву можем свалиться.
       Виктор только у калитки отпустил Анину руку.
       – До завтра?
       – Ага…
       И не было для Витьки ничего дороже этого «ага».
       Прогуливались ежедневно. И в ясный день, и в непогоду. Иногда, любопытство брало вверх, и Витька с Анькой пытались посмотреть по ТВ, что там – в мире, но непременно натыкались: то на фильмы ужасов, то на порно. После таких опытов Витька конфузился и даже мысли не допускал о поцелуе. К тому же обоим еще помнился тот разряд, который Аньку в губу тюкнул.
       О влюбленной паре скоро заговорили по всему городку. Бригадир аварийки по кличке Эбонит, однажды прямо спросил Витьку: «Ну, как там у тебя… на любовном фронте»? Хотел услышать подробности, но увидев, как Виктор сник, снизошел до понимания:
       – Ясно. Нет опыта.
       – Не в этом дело. Боюсь, что убью.
       – Ты что, Маньяк?!
       – Током. Во мне заряды  скапливаются, как в конденсаторе.
       Эбонит – мужик грубый, матюкошник и драчун. На ладонях-электролитах – мозоли с палец! Оголенные провода под напряжением скручивал. Пронять его ничем нельзя, а тут вдруг участием проникся:
        – Тяжелый случай. Но не безысходный. Сбегай-ка ты в гастроном, здесь без пузыря не разобраться. Сбросимся, мужики, на обесточивание Конденсатора?!
        Предложение бригадира бурно поддержали. Тянуть провода по столбам, в жару, да еще мимо кладбища до смерти не хотелось, особенно Витьке в резиновой шапочке. Потел Конденсатор, квелым становился.
        После пары тостов за женщин (за кого ж еще?) вернулись к Витькиному недугу. Эбонит произнес краткий, но судьбоносный для Витьки тост:
        – Знал я одного мудрого электромонтажника, в нем тоже заряд конденсировался. К чему ни прикоснется… – Эбонит обвел компанию кривым носом, – Пепел!!! Одна старая, но опытная электромонтерша предложила: «Давай, сынок, я тебя заземлю! Выкопай себе ямку по шейку, а я зарою. Сутки посидишь, заряды как рукой снимет».
        Согласился. А что оставалось? Сутки сидел в яме. Проголодался, замерз, обоссался… но вылечился! Теперь ток в него, ни войти, ни выйти не может. Вот я и думаю, а не испробовать ли народное средство на Витюхе? Ведь сгинет мужик, и потомства не оставит. Соглашайся Вить!
       Витька неопределенно пожал плечами:
       – Можно, конечно, попробовать…
       – Вот и ладушки! – просиял Эбонит, – Но прежде, чем выпить по стопарю за Витька', пожелаем ему счастья в личной жизни, и здоровья в земле сырой! Клюкни, Вить!
       – Не могу, – вяло отмахнулся Конденсатор, – искрить начну. В детстве рюмку вина хлебнул, чуть хату не спалил!
       – Не дрейф, все заряды рассосутся, не заискришь! – загалдела бригада. – Зато Анька обрадуется, у нее талантливый ребеночек от тебя произойдет – Электроник!
       Витька выпил. Потом добавил…
       Появились лопаты, и яму в полтора черенка выкопали тут же, за кустами, чтоб Конденсатора с дороги не видно было.
       – По грудь закапываем, чтоб руки наружу. Мы тебе и на посошок рядом поставим. Не соскучишься, – успокаивали заботливые коллеги. – Дотянешься?
       – Кокой посошок? – возмущался Эбонит, – он не от нас уходит, от напряжения! Утречком отроем, как огурчик будет обеззаряженный.
       – «Темная ночь, только ветер шумит в проводах», – затянул Витька. Друзья горестно подпевали, поминутно отлучаясь то выпить, то  закусить. Не забывали плеснуть и Конденсатору. Зарыли его пьяным вдрызг.
        Расходились под вечер. Про Конденсатора забыли. Когда Витька проснулся, над ним сгустилась кладбищенская тишина. Витька, взглянув на звезды, грустно подумал: «искрю», и снова впал в похмельное забытье. Окончательно проснулся лишь, когда услышал голоса за кустом:
        – Не мечи колбасу! Ты жрать собрался или бухать?
        – Наливай, Стратоныч! Сало есть, заточим.
        – Пить!..  – простонал Витька.
        – Самим мало, земляк! Может сгоняешь? – ответил второй голос и, враз отрезвев, стал озираться,  – Где? Кто тут?!
        – Тут никого, – пьяным шепотом отозвался Стратоныч, – Это там, за кустом…
        – Подползай, земляк, мы не звери какие-нибудь, помереть не дадим!
        – Кирюш, кажется он того… давно умер, – засвидетельствовал Стратоныч, заглянув в кусты.
        – Пить!!! – настойчиво проскулил Витька.
        – Мы же сегодня никого не закапывали, тем более по пояс. Твой брак, Кирюха?
        – Нет, не мой, – отозвался собутыльник. – Мои смирные. – Помолчал, разжевывая колбасу, и предсказал: – Дождь будет. Они перед дождем всегда…
        – Не мели! – оборвал Стратоныч. Давай решать: откапывать или закапывать… 
        – Я же Витька! Который ток ощущает! – жалобно представился заземленный.
        – Ощущает он, – пробурчал Кирюха, – днем ощутит, ночью перегрызёт. Смотри Стратоныч, провода на столбах натянуты, а лампочки не горят! И добавил задумчиво:  – Перегрыз… А давай в него, на всякий случай, кол забьем? Осиновый. Слышь, чувствительный, может, выпьешь перед… ритуалом?
        – Не могу, – признался Витька. – Я светиться сразу начну, в смысле искрить.
        – Видал! – не унимался Киря, вампир это, Стратоныч, точно говорю! Они ж светятся в полночь! Мне еще бабка рассказывала. Бывает, собьются в кучку, померцают – померцают и давай выть!
         – Воды!!!
         – О! Воет! – обрадовался Киря. – Сейчас укусит, всю кровь высосет! Стратоныч, сматываемся! К своим утащит, жмурик!
Витька чуть не рыдал:
         – Все не как у людей: сначала зароют, потом помру!..
Стратоныч напрягся в глубокой думе, и сжалился:
         – Откопаем…
         – Ага! А лопаты где? – вспомнил Кирюха. Их еще в обед сперли.
         – В двух метрах, слева от меня,– вспомнил Витька с надеждой что поверят. – Меня бригада закопала, для заземления. Заряда много скопилось.
       Стратоныч пошарил в траве:
         – Нашел! Значит, не врет.
Киря, боязливо отклоняя голову, чтоб Витька в шею не впился, принялся спешно откапывать. До колен отрыли, и, с кряхтеньем всего выдернули, без галош. Те в глине загрузли.
         – Да… видок у тебя – краше в гроб кладут, – посочувствовал Стратоныч. – Ну, и куда теперь? Людей пугать?
         – Домой не дойду, – ноги одеревенели. На Партизанскую 10 отведите… пожалуйста.
         – К моей соседке? К Аньке Антенне?
       Пришел Витькин черед удивляться:
         – Антенне?
         – Ну… Она ж, по телику заграницу ловит? Когда ни позовешь, из окна с кабелем в зубах высовывается. И у нас какая-то программа заработала. Постой, постой… это не ты с ней по вечерам бродишь?!
         – Я.
         – Тогда все понятно, – задумчиво изрек Стратоныч, – она – Антенна, а ты –  громоотвод!
         – Конденсатор.
         – Конденсатор, так конденсатор. Только предупреждаю – Анечку не обижай. Пока родители на севере, я за нее в ответе. Пусть Киря тебя доведет. Мне неудобно как-то, водкой несет…

         К Анькиному дому крались вдоль заборов. При виде запоздалых прохожих, залегали в канаву, как разведчики.
       Зайдя в дом, Киря втолкнул Витьку в спальню первым, щелкнул выключателем, и обрадовал сонную хозяйку:
        – Принимай свой аккумулятор, на кладбище откопали! Искрил уже…
      Витька, в попытке отрезветь и тут же понравиться, напялил на себя резиновую шапочку, а на чумазом лице изобразил улыбку. Улыбка вышла зловещей. «Это продолжение сериала про вампиров», – подумала Анька, но увидев на полу жеванный конец кабеля, оцепенела от ужаса.
         Сначала ее крик прозвучал шепотом: «Ми-ли-цияяяяя»!.. Но мысль о натуральном вампире укрепила голос, и вскоре вся улица услышала, кто нас бережет по-настоящему. Во дворах честных тружеников дружно залаяли собаки. Киря убежал в огороды, заблудился, и стал подвывать. Из дома, что напротив, выскочил участковый в кальсонах и с пустой кобурой. Геройски высадив окно в спальню, хотя дверь в дом была открыта, скрючил пальцами «пистолет» и приказал Витьке: «Ложись, зараза! Руки за спину!».
         Во время примерки наручников, в спальню неслышно вошел гражданин в штатском. Положив руку на волосато-обнаженный торс участкового, приказал: «Оставь. Это наш клиент».
         Во дворе тревожно заурчала машина, и паронормала увезли в неизвестном направлении.

         Вернулся Витька через пару лет с небольшим. Нехотя рассказывал, как его допрашивали в Органах:
        – Аутист?
        – Никак нет. Конденсатор.
        – Что конденсируешь?
        – Ток. Постоянный. Если возле розетки час постою, лампочку могу зажечь…
        – На расстояние ток передаешь?
        – Нет.
        – А принимать, принимаешь?
        – Нет. Это Анька принимает… телевизионные передачи, – уточнил наивный Конденсатор.
        – С Анькой разберемся, а с тобой следственный эксперимент проведем. Согласен?
        – Да.
        – Тогда выпей коньяку!
        – Нельзя, заискрю.
        – Точно, – паронормал, – вздохнули чекисты.
        А в Органах развернулась целая дискуссия:
        –  Надо отпускать. Запад забодал свободой личности. Мы ж поклялись, что узников совести больше не держим.
        – Да поймите: - психи, не психи, а при таких возможностях они автономны в получении любой информации. В том числе для государства нежелательной! Кто даст гарантию от утечки в народ? Нет, надо все сделать, чтоб лишить их общения. Пусть наверху решают, куда их девать. А пока пусть имитируют работу».


        Так Витьке доверили работу государственной важности – проверять правительственную связь.
        Ползая, согласно схеме, между Кремлем и другими госучреждениями, он исправно докладывал по рации: «Кремль, Кремль, я – Конденсатор. В квадрате Б4 перекушен кабель».
        Долго ползать ему не пришлось, – органы сменились. Новые не церемонились. Допросив, на какую разведку работает, определили в психушку. В сознаниях россиян  шла перестройка и ее не все выдерживали. Витька выдержал, и его вскоре выпустили. Галоши с шапочкой вернули, но зарплату за полгода так и не выплатили. Посадили в самолет и отправили в места прежнего обитания.

       У Аньки Антенны судьба сложилась не лучшим образом. Вызвали в КГБ, расспросили о новостях из Нью-Йорка, Токио, и упрятали надолго. В мрачном кабинете просили показать по телевизору Скотланд-Ярд, причем изнутри. Но Ярд не ловился. Пробовали использовать ее в качестве локатора, тоже ничего не выходило, – от телепомех самописцы сходили с ума один за другим. Как только не измывались над Анькой в засекреченной лаборатории! И графен ложками есть заставляли, и ТВ-кабели вживляли в голову, и на центрифуге раскручивали с антенной в зубах. Были попытки пристрастить к алкоголю для усиления эффекта, но изображение переворачивалось вверх ногами и цветным не становилось.
        С приходом демократических преобразований, Анька потребовала соблюдения права человека, и ее отпустили на свободу рыночных отношений. Какое-то время ловила телепередачи для новых русских, даже фирму организовала, но не выдержала конкуренции со спутниковыми тарелками и разорилась. Вернулась в городок усталая, разочарованная. Знакомые приставали к ней показать фокусы с антенной. Особо настойчивым Анька показывала кукиш, и, той же ночью, у настойчивых трескались кинескопы.
        Родители Аньки и по сей день грозят Стратонычу страшной казнью, за то, что дочку не доглядел. 
        Эбонита за хулиганство посадили. Киря ушел в лес и сколотил там стаю из беглых собак. Питается всем, что псины приносят. По вечерам стая воет, а кровь у горожан стынет.

        Прошло лет тридцать, если не больше. Историю эту старожилы почти забыли.
        Конденсатору уже под пятьдесят, но для них он по-прежнему Витька  Конденсатор. Работает там же, в аварийке. Профсоюз добился ему надбавки за вредность, и он всем доволен. Аню обходит стороной. Впрочем, и она к нему охладела.
        А вот Стратонычу, в глубоком подпитии, является по ночам полтергейст… Сам собою включается телевизор, и в снегопаде экрана проступает знакомая парочка, гуляющая по ночной улице: Витька Конденсатор с искрящим нимбом и Анька Антенна с куском кабеля в зубах. При виде влюбленных, на глаза Стратоныча набегает водка, и каплями воспоминаний грустно булькает в стакан.
         – Да что ж за страна у нас такая, – всхлипывает Стратоныч,    – появись талант, один на тысячу – зароют, затопчут, споят… если сам не сопьется. Влюбленных разведут, как мосты… Опорочить друг друга заставят, судьбы искалечат!..
        Размазывая по щекам пьяные слезы, Стратоныч шмыгает носом, прислушивается к шуму на улице и тоскливо сам себя успокаивает:
        – Витьку понесли. Его всегда носят, если проводка повреждена.

                23.12.2011г.