***

Прохор был крепким мужчиной, любившим женщин. Ему было сорок. Его черные густые усы всегда мешали ему целоваться, но именно за них любили его женщины. Всегда встречаясь с ним украдкой, я горела огнем. Все тело мое пекло, так как помнило его жаркие объятия. А его глаза... Господи, прости меня грешную, ибо согрешила я в помыслах своих!
Прохор был женат на Валентине. И стоит сказать не по воле своей, стала она ему женой. Родители ее давно думали кому б пристроить свою дочь. Она не была красавицей, но приданное имела весьма большое. Мать Прохора одна воспитывала сына, после того как муж ее умер в пьяной драке. Вот на том и решили. Прохор подрос да женился на Валентине. Свадьба была пышная на всю деревню. И я там была. Мне было всего-навсего шестнадцать лет от роду. И только во начало во мне просыпаться это желание плотское. Прохору же было двадцать шесть. Ох и красавец был, молодец. Все девки по нему сохли, боялись смотреть в его сторону, боялись отца Валентины, который власть имел, и знакомства необходимые. Но желание плотское во мне преобладало над страхом перед этим боровом. И вот прямо на свадьбе, когда все гости объедались пищей разною, набивали животы свои, мы с Прохором предавались забавам телесным в хлеве, среди коров и овец. Ох, и ночка была тогда. Все гости ходили жениха искать. А мы спрятались за овцами и смеялись над этими глупыми людишками.
- Ты, Пелагея, солнце мое! Вечно любить тебя буду!
- Не клянись, Прохор! - шепнула ему я на ухо, - Побереги силы свои, тебе еще жену порадовать надо!
Я надела свои платья и тихонько выбежала из хлева. Побежала так далеко, куда только могла сбежать в ночь темную. Побежала вниз по буграм к реке. Села на берегу ее, и разрыдалась.  Грустно мне стало тогда, что не мне это счастье досталось. Все тело мое содрогалась от воспоминаний. До сих пор чувствовала его жаркие губы на чреслах своих. Я и не знала тогда, что так целовать могут. А руки его крепкие, сжимавшие мои груди, ах до сих пор жмет...