Любовные страдания в канун Рождества

- Ну, вот! Как Рождество на носу, так он сразу обтирает задом елку. Нет, чтобы делом заниматься! – в сердцах воскликнул Санта-Клаус, развалившийся в уютном глубоком кресле напротив окошка.

Иностранный дедушка Мороз культурно отдыхал перед тяжелой работой с подрастающим и все более борзеющим контингентом человеческих детенышей. Нажирался шнапсом прямо из бутылки, смачно рыгал и хватал за упругие попки юных эльфов-практикантов. Они шустро пробегали мимо него, спеша упаковать подарки. Ведь на носу Рождество как-никак.

- Хоть вырубай все ели в округе и высаживай лимоны, - проворчал он.

- Как будто тебе закусывать нечем, старая пьянь, - добродушно рассмеялась в ответ миссис Санта-Клаус.

Она сидела перед камином и штопала его боевые штаны, подбитые мехом старой выдры из соседней проруби. В свое время глупая зверюга проиграла свою единственную шубу в покер. И потом целую зиму отиралась на кухне у Санта-Клаусов, бесстыдно пожирала продуктовые запасы, и смущала кухонных работников непристойно сверкающим голым задом.

- При чем тут закусь, женщина? Вожак оленьей упряжки должен делом заниматься, а не отираться возле женского пола. Ему что, целого стада оленей не хватает? Эльфы вон каждую зиму свеженькие на практику прибывают, - парировал Санта-Клаус, и ущипнул за ягодицу хорошенького голубокожего эльфа, облаченного в узкие кожаные штанишки.

Тот испуганно взвизгнул и кокетливо взглянул на работодателя. Но когда Санта-Клаус попытался усадить его на колени, быстро шмыгнул за широкую спину миссис Санта-Клаус.

- Так. Мое трогать не смей! – бросая шитье на пол, грозно предупредила она. – И так всех мальчиков, мужчин, эльфов, оленей в округе оприходовал, старый содомит. Супружеский долг не выполняешь. То у тебя командировки, то зимняя спячка, то совращение юных эльфийских девственников, то пьянка с приступом белочки. Ты думаешь, я такой жизни хотела? Сижу тут в глуши. Светского общества нет. Одни олени , тюлени и потасканные выдры. А я, женщина еще не старая, весьма привлекательная, и хочу немного любви и счастья. И Элвин дает мне это, - проворковала миссис Санта-Клаус, привлекла к себе Элвина, усадила на колени, и, победно косясь на Санта-Клауса, засосала его рот в глубокий, развратный французский поцелуй.

Он же, казалось, мгновенно протрезвел, и с неизбывной тоской в глазах смотрел на то, как миссис Санта-Клаус тискает упругую эльфийскую попку, нагло шарит рукой промеж стройных эльфийских ножек, глуша поцелуем томный стон Элвина.

- "Ах, Элвин, любовь моя! И зачем я налакался на прошлое Рождество той мадеры? Если бы не проклятый алкоголизм, не видать моей старухе тебя как своих ушей".

Да-да, у этого заядлого пьяницы, кобеля, ну и временами, доброго дедушки Санта-Клауса, была постыдная, но сладкая тайна. Он любил юного Древнего со всем пылом первого чувства, с неизбывной горечью от его недоступности, с пониманием несбыточности своей мечты. И глушил горе в пьянках и гулянках c оленями, эльфами и выдрами. Командировки тоже отвлекали. Ибо современные дети с их извращенными и недешевыми запросами могут разорить даже бездонный карман Санта-Клауса.

- Ладно, пойду в кабинет. Надо проверить список заказов, чтобы не получилось прошлогоднего конфуза, когда я положил у елочки в доме Браунов элитную проститутку Зизи в черном кружевном белье. Чуть до развала семьи не дошло. Да еще схлопотал выговор в высшей инстанции. А все десятилетний сопляк Эрни со своей мечтой об опытной женщине с пятым размером груди и пирсингом в сосках и на языке, - тяжело вздохнув, Санта-Клаус поднялся из кресла, и, шаркая розовыми шлепанцами, поплелся прочь.

- Не перетрудись, дорогой! Лучше отдохни перед работой, и вздремни на диванчике часок-другой. А в одиннадцать часов я принесу дежурную чекушку смирновочки, - крикнула вслед миссис Санта-Клаус, отпустила Элвина, и вновь принялась за штопку.

В уютной гостиной мерно тикали ходики с кукушкой, тихо гудело пламя в камине, отбрасывая свет на полное доброе лицо миссисСанта-Клаус, потрескивали дрова в унисон ее печальным мыслям.

- "Старый глупец! Влюбился в Древнего, как мальчишка. А под носом ничего не видишь. Я же люблю тебя! И всегда любила. Стала бы я сидеть в этой дыре, кабы не мои чувства. Все, все тебе отдано. Девственность. Ганс, Фриц, Фридрих, Курт и Альфред – это ничего не значащие эпизоды. И, главное, уходит молодость. Сорок пять лет – самый расцвет красоты. А я сижу здесь, и штопаю всякое рванье. Терплю твое пьянство и б л я дство. Как же ты жесток, любимый", - думала миссис Санта-Клаус, и горькие слезы орошали ее пухлые щеки...

А в это время еще одно бедное сердце страдало от неразделенной любви.

- "Два придурка!" - Элвина трясло от еле сдерживаемой ярости. Он выскочил из домика, схватил пригоршню снега, и стал яростно тереть рот, стараясь смыть след ненавистного поцелуя. - "Мерзкая слюнявая баба! Надавать бы тебе по рукам, чтобы ты их не распускала. А этот козел вечно пялится своим сальным взглядом. Как будто у меня на заднице бутыль виски приклеена. Как я это, вообще, терплю?! Если бы не Он, хрен бы вы меня тут увидели. Сбежал бы в первую неделю".

Взгляд Элвина сделался отстраненным и мечтательным. У него тоже была тайна. Тайна с нежной золотисто-коричневой шерсткой, с маленьким хвостиком, милыми ушками, с большими влажными глазами в обрамлении чащи ресниц, с красным носом-пипочкой, известным всей планете.

- "Руди, мой Руди…Холодное эльфийское сердце навеки в плену твоей красоты!" - пылко подумал он, чувствуя жар во всем теле, который всегда окатывал его при мыслях о любимом олене.

Мраморный член с голубыми прожилками вен стоял колом, чуть не разрывая модные штанишки, сшитые миссис Санта-Клаус.

- Ну, почему ты не хочешь принять моей любви?! – вскричал Элвин, и, вскинув взгляд к звездному небу, привычно сжал в руке свое эльфийское достоинство. – Ведь у меня в кармашке всегда есть пряник с корицей или печеное яблоко, я чешу тебя за ушком, восхищаюсь твоими большими глазами, и глажу твою спинку. Я готов отдаться тебе прямо здесь в сугробах, как гулящая девка, забыв об эльфийской гордости и чувстве достоинства! – внезапно он разрыдался, и упал на колени, не прекращая яростно дрочить. – А ты думаешь только об этой разряженной колючке, от которой и доброго слова не услышишь! Стоит себе, задрав макушку, и нет ей ни до кого дела. Ненавистное хвойное дерево! Чтоб ты засохла, гадина! – злобно прошипел он, и кончил в руку. – Будь проклята твоя черная сердцевина!

А проклинаемая эльфом рождественская ель стояла на заднем дворе, и думала о миссис Санта-Клаус. О ее добрых руках, не боящихся колючих ветвей, наряжающих ее в сверкающий наряд, подсыпающих песочек и подкормку, и отгоняющих назойливого красноносого оленя. Эта животина всю дорогу домогалась до девственного деревца в грубой животной манере. И ее смоляное сердце таяло от любви к зрелой привлекательной женщине в меховой шубке, которая всегда ласково смотрела и называла красавицей.

Круг замкнулся...