Пиджак для сватовства

Как не было другого слесаря в сборочном цехе машиностроительного завода дотошнее Мишки Павлова, так же не нашлось бы второго парня, такого же не смелого в любовных делах. Да и предмет воздыханий судьба ему выбрала явно “не по Сеньке”. Даже самому себе он не посмел бы признаться, почему каждый раз ходит мимо дома, который ему совсем не по пути. Другим же признаться в том, что каждый раз поджидает хохотушку Шурку Толстову, чтобы только взглянуть на нее, было равносильно прыжку с парашутом без подготовки.

Шурка жила в элитном доме, “начальственном”, так его называли промеж себя в народе. Папочка у нее заведовал овощной базой. Девушка училась в техникуме и работала на фабрике. Как злословила ее завистница: делала будущую карьеру, где пролетарское прошлое могло очень сильно помочь. Но девушку злые языки не растраивали: мало ли болтают. “Работа на будущую карьеру” не мешала ей хотя бы раз в неделю сбегать на танцы и разузнать “писки моды”. Полное единство работы и отдыха. Девушка, вероятно понимала, что живем мы единожды...

Мишка рано познал, что означает свое место. Он был еще “довоенным” сиротой. Его отец умер когда ему едва исполнилось семь лет, а мать и того раньше. Пришлось мальчишке познать все прелести жизни у чужих людей. Он, разумеется не годился на роль Золушки до принца, но положение у него было такое же.

Когда случилась война Мишке было десять лет, но он не раздумывая пошел работать в колхоз, где не хватало людей, водовозом. Только после войны, паренек попал в интернат для сирот, в котором все больше было мальшек и девчонок осиротевших во время войны. У них были героические отцы, а у него не было. Обстоятельство это всегда растраивало пацана. Что героического в том, чтобы однажды напиться до смерти в буквальном смысле этого слова?! Поэтому Мишка сбежал из интерната в город, в фабрично-заводское училище (ФЗО), а после него пошел работать на машиностроительный.

В общежитии его соседом по комнате был Генка, лихой парень, который любил хорошо жить, но не любил слишком усердно работать. Он, как оказалось, очень темнил по жизни и зарабатывал деньги нечестным путем. Касаемо девушек он был просто спец.

Смуглый, среднего росточка Мишка рядом с белобрысым, кудрявым, высоким Генкой сильно проигрывал, но не переживал по этому поводу. Время было послевоенное, трудное. Их, ребят шестнацати-семнадцати лет, взрослые девушки двадцати- двадцати пяти лет считали мужчинами и крутили с ними романы. Да других-то и не было. Хотя и сами ребята уже повзрослели, прямо по ходу войны, поэтому разницы в возрасте не ощущалось.

Генка прознал печаль друга случайно, встретив его в который уж раз возле дома Шуры. Пытаясь угадать причину частых “дежурств” соседа по общежитию возле дома девушки он попал точно в десятку.

— Так что же ты не подойдешь не познакомишься? — удивленно спросил он своего друга, но тот не ответил, а только отвернулся.

В это время домой возращалась Шурка, и лихой друг решил познакомить Мишку с ней. Девушка казалось не обратила никакого внимания на смуглого, тихого парня, зато хотела бы ближе познакомиться с его другом, с “белобрысым бабником”, как его называли все в округе, поэтому она сразу согласилась на приглашение в кино, но настояла, чтобы они пошли туда втроем. Ее не удалось спровадить в кинотеатр с Мишкой.

Так завязались отношения паренька с машиностроительного и девушки из “элитного” дома. Отношения эти были странными, девушка словно демонстрировала кому-то, что вот-вот ускользнет и станет занята, подталкивая кого-то на более решительные действия. Всюду, куда бы Мишка и Шурка не пошли, она всеми правдами-неправдами тащила и его друга, что страшно злило первого. Чтобы не случилось непоправимого, паренек решил поставить вопрос ребром: либо замуж, либо расставание, едва выдались редкие минуты, когда они остались одни. Девушка рассмеялась и пошутила:

— Приходи свататься, познакомлю тебя с папочкой. Только пусть Генка тоже приходит...

Придя в комнату, он рассказал Генке о своем намерении посвататься, на что друг только обрадовался и принялся обдумывать, как лучше подать друга перед важным папочкой, потому что от него очень многое зависело.

На следущий день, Мишка, в пиджаке, который ему одолжил Генка (своего у него не было), отправился вместе с другом домой к невесте и ее отцу свататься. По дороге друг успел где-то нарвать роскошных осенних цветов.

Едва папа девушки увидел своего потенциального зятя, он едва не подпрыгнул от нахлынувших чувств. Он совершенно изменился в лице, на котором прежняя доброжелательность исчезла в долю секунды.

За чаем потенциальный зять объявил о своем намерении, отчего, ничего не подозревавший папочка невесты, переменился в лице еще больше, но решил соблюсти вежливость до конца. Решил-то он решил, но выдержать не смог. Он отвел своего “зятя” в сторонку и проговорил, ухватив того за лацкан пиджака:

— Костюмчик-то, краденый!.. — говорил он ласково и окончательно успокоенно. Он вывернул лацнкан наизнаку и продемонстрировал Мишке надпись, сделанную химическим карандашом “Толстов Константин”, и добавил, — это, стало быть, я. Думаю тебе не на Шурочке придется жениться, а скоро в камеру идти, по этапу...

Мишка обомлел, но ничего не произнес в ответ...

— Давай договоримся так, — тихо сказал Константин Васильевич, — ты не достаешь глупостями мою дочь, а я не заявляю в милицию о твоем пиджаке...

— Зачем же... — только и нашелся что ответить потенциальный зять, — пусть будет как будет, я у вас пиджака не крал.

Едва они остались с другом наедине Мишка набросился с кулаками на Генку:

— Что ты мне подсунул? Теперь меня пожалуй в тюрьму из-за тебя упекут...

— Если бы всех так быстро сажали, то на воле людей бы не осталось... — беспечно изрек друг, хотя кому как не ему было знать, что посадить могут и за меньшую провинность. У него оба родителя сгинули в лагерях. Подумав он добавил, — У него еще пять таких пиджаков, а у тебя ни одного! Где же тут справедливость? Разве не все мы советские люди? Разве ты не рабочий класс?

 — Прапаганду еще развел! — обиделся на него Миша, хотя возразить на справедливые слова было нечем, да и не хотелось.

Константин Васильевич, столкнувшись с реальным кандидатом на роль зятя, который никак не подходил к их семье: не того полета была птица, решил действовать осторожно, но решительно. Ему не хотелось, чтобы Шура с комсомольским энтузиазмом взялась за перевоспитание своего жениха, прознав о его проступке. А она, судя по чувству ответственности, которое у нее было, вполне могла сделать это. Однажды она уже возилась с оступившейся подружкой, пока та от забот подальше, не завербовалась на Север. Их отношения в последнее время стали более чем прохладными, но ему хотелось во чтобы-то ни стало спасти свою дочь от проходимца и уголовника, каковым он представлял жениха дочери.

Толстов знал, что сосед по лестничной площадке, Владислав давно и безуспешно пытался завоевать расположение Шурки, но пока ему этого не удавалось. Сосед работал в милиции, числился в перспективных. Лучшего зятя Константину Васильевичу и придумать было сложно. Ничего удивительного в том, что несчастный заботливый папаша отправился к соседу не было, как, впрочем, и в том, что ему он выложил всю историю, произошедшую с дочерью.

Генка к тому времени успел продать пиджак через своих знакомых, так что приехавшие в общежитие милиционеры ничего не нашли. Дело же все равно покатилось по своему сценарию: все таки слово уважаемого человека казалось весомее, чем слово простого слесаря. Все, кто в это время были в общежитии вышли провожать задержанного и всячески морально его поддерживали. Это было тем более удивительно, если учесть то обстоятельство, что Сталин все еще был в Кремле, и над каждым висел дамоклов меч, норовивший всякий день обрушиться на голову.

Генка, который, неожиданно даже для себя самого, оказался вовсе ни причем — его друг молчал и отрицал свою вину, встретился с Шуркой, которая места себе не находила. Для нее весть об аресте Михаила прозвучала как гром среди ясного неба. Девушке он пообещал, что непременно поможет, даже если для этого придется взять вину на себя. Дело объяснялось просто: его дружки посыпались на одной из краж. Он решил не дожидаться когда из них вытянут его фамилию и сесть за меньший проступок, тем более это выглядело так благородно. Кстати, позже Генка взял в жены младшую сестренку Михаила, породнившись тем самым с ним. Он умудрился реабилитироваться во время правления Хрущева и дослужился до приличного поста в одном из союзных министерств.

Ничего толком не узнавшая от друга арестованного Шурка вернулась домой, а там попала с “корабля на бал”. Завидев ее, Владислав, сидевший за столом вместе с отцом, по-военному встал и вытянулся возле стула. Ее отец решил объяснить дочери что происходит:

— Вот Шурка сватаются к тебе!

— Опять? — только и смогла выдавить из себя девушка уже не удивляясь.

Вскоре она пришла в себя и добавила:

— Что-то вы уж больно торопитесь вместе с милицейским следователем, папа! Обвинить человека легко, поверить ему сложнее. Я не верю, что Мишка мог украсть у тебя этот пиджак, да еще потом так глупо надеть его, идя к нам в гости...

— Да, но Владислав считает, что все было немного не так...

— А причем здесь он?

— Так это он ведет это дело! — удивился на этот раз Толстов, — я ему и рассказал о Мише...

Шурка не могла поверить, что ее отец мог такое проделать. Сильно поругавшись с ним, она ушла жить в общежитие.

После признания, сделанного другом, Мишку выпустили за недоказанностью улик. Очень скоро он пришел свататься к девушке вновь, теперь уже в общежитие, и получил согласие.