Тамилла

     Я лечу из Питера в Самарканд — к другу, с которым учился в аспирантуре. Анвар — узбек, но большой специалист по русской литературе XX века. Работает доцентом в местном университете.
     Встречает меня в аэропорту. Сначала едем в гости к его отцу, в прошлом крупному партийному боссу.
     Оказалось, что я — не единственный гость. Здесь же гостит по высшему разряду ректор московского архитектурного института с супругой. Красивый импозантный мужчина. Жена также на уровне. Хозяин готовит плов. Ароматы дивные.
     Отец интересуется: «Анвар, кого ты привез?» Друг объясняет, что это товарищ по аспирантуре. Глава семьи продолжает расспрашивать: «Кандидат ли?» Смотрит на меня с недоверием и небрежением. Вопрос не праздный. Он задан с намерением установить мой статус — достоин ли я сидеть за одним столом с ректором престижного московского вуза? Анвар привирает: «Еще не кандидат, но прошел предзащиту». Эта информация отца устраивает, и он снисходительно усаживает меня за стол.
     После первого представительского приема направляемся на квартиру приятеля. Предвкушаю, что там меня ждет уже настоящее восточное гостеприимство. Так считать у меня есть серьезные основания: мы жили в одной комнате в общежитии, и у нас за плечами масса милых приключений.
     И вот мы на месте. Огромная квартира. Ковры. Прекрасный вид из каждого окна.
     На столе невероятное количество разнокалиберных спиртных напитков, включая знаменитые сладкие узбекские вина. Сыры. Шурпа. Помидоры. Какие-то ароматные травы. Гранаты. Виноград. Хурма. Миндаль. Урюк.
     Первый тост у нас традиционный: «За высокие оклады и низкую нравственность!» Выпиваем. Возлияние — феерическое. Одни напитки сменяют другие. Тосты — один другого витиеватей. Но первый время от времени возобновляется. Друг говорит, что это не просто тост. Это жизнь во всем её разнообразии. И он обязан его реализовать, пригласив к питерскому другу самую красивую женщину Самарканда.
     — Но будем отделять мух от котлет, — добавил Анвар. — Сегодня мы под мухой. А нежные котлетки будем поджаривать завтра.
     Утро. Состояние аховое. Мухи выиграли у котлет за явным преимуществом. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Полный коллапс и уничтожение тела и личности. Пытаюсь использовать проверенное народное средство. Тщетно. Состояние просто катастрофическое. Анвар, накачавший друга, ходит вокруг, причитает. Основная часть программы под угрозой.
     Тем не менее, она обречена на движение вперед.
     Вечер. Анвар приглашает в гости женщину ослепительной красоты. Газель, да и только. Живая, искрометная и удивительно образованная. Преподает историю русской литературы в университете. Имя её — Тамилла.
     Знакомство состоялось. Друг другу мы понравились. Приходит ночь, но я позорно отключился.
     Утром просыпаюсь. Рядом — очаровательное улыбающееся существо. Выстраиваю сложную извинительную фразу. Тамилла смеется. Такая риторика ей по душе.
     Красавица убегает на лекцию, а мы с Анваром бродим по замечательному Самарканду, знакомимся с величественными памятниками, сидим в кафе на берегу арыка. Анвар щедро, но неосмотрительно вливает в меня дополнительную порцию, которая грозит мне перспективой остаться высоконравственным.
     Эта угроза вечером воплощается в жизнь. Все мои старания изобразить из себя что-нибудь, напоминающее самца, были безуспешными. Тамилла хохочет. Рассказывает несколько соленых анекдотов. Я тоже расслабляюсь, и мы веселимся на всю катушку.
     Тамилла, обнаженная, танцует на ковре. Она гибкая, как змея. Она легкая, как лань. Она кокетлива и игрива.
     И апофеоз: она читает Блока, Белого, Брюсова, танцуя, декламирует «Качели» Сологуба и «Яванский танец» Бальмонта. Я в диком восторге. Вскакиваю с тахты и включаюсь в вакханалию. Распеваю романсы Рахманинова на стихи поэтов-символистов. Я скольжу по ковру, я плыву над ним:

                Твой нежный смех был сказкою изменчивою,
                Он звал, как сон зовет свирельный звон,
                И вот венком, стихом тебя увенчиваю,
                Уйдем, бежим вдвоем на горный склон.

     Я иду на зов милой. Ах, вот она. Я прикасаюсь к ней. Мои прикосновения воздушны, бестелесны.
     Мы завлечены вихрем декаданса, мы купаемся в море эстетизма, мы целиком во власти неземной довременной любви.
     Голова кружится. Вокруг туман. Я ищу тебя.

                Но где же ты? Лишь звон вершин позванивает.
                Цветку цветок средь дня зажег свечу,
                И чей-то смех все вглубь меня заманивает.
                Пою, ищу. «Ау! Ау!» — кричу.

     И так проходит вся ночь.
     И следующая тоже.
     Анвар спрашивает: «Ну, как?» Вопрос его конкретен. Я пожимаю плечами. Друг — в недоумении. Ведь он очень высокого мнения о моих бойцовских качествах.
     Всё прекрасно. И все же меня сверлит мысль о моем несоответствии. Тамилла меня утешает. Причем делает это совершенно искренне. Говорит, что она впервые встречает человека, с которым все так необычно, все так интересно. Все ведут себя примерно одинаково: ружье наперевес и в атаку. Вокруг — сплошные молотобойцы, копьеносцы и пушкари. И ей это изрядно надоело.
     Выходит так, что очень даже хорошо иногда побыть больным, а может быть, и бедным, если ты умен.
     Три дня, отпущенные нам, пролетели как сон.
     Одалиски, гетеры, путаны и гейши, я люблю вас! С вами, умницами, сам становишься умником.