И глядя вдаль, подняв забрало-Часть-22

(Автобиографические эпизоды)
[фрагменты из книги]

                О влиянии актёрства, театра и сцены.
     Настало время поговорить о реальных истоках моего актёрско-театрально-сценического увлечения и его последствиях.
     Моё прикосновение к драматургии произошло в 1960 году, в средней школе № 9.
     В качестве новогоднего подарка мне вручили книгу "Пионерский театр". В ней были напечатаны адаптированные к школьным условиям популярные сценарии. Наши учителя загорелись высокой пламенной идеей – организоваться драмкружок и показать РОНО и родителям доморощенный спектакль. Но получилось не совсем так, как хотелось. Вместо единого полнокровного спектакля по ряду объективных причин ученики смогли успешно разыграть лишь несколько сценок по мотивам сказок Н.Гоголя "Черевички" и Л.Лагина "Старик Хоттабыч". Мне досталась роль кузнеца Вакулы в папахе, в расшитой украинской косоворотке, подпоясанной красным кушаком, и в широких атласных шароварах (все атрибуты временно позаимствованы в костюмерной Дома культуры шахтёров, где работала моя мама). Втайне мечтал и надеялся, что мне дадут роль Вольки Костылькова. Так что радость была, но неполная. А потом мы уехали с Севера.
     Как я уже писал ранее (напрягите свою память): "По весне 1965 года в школе № 31 города Джамбул состоялось событие, которое всколыхнуло и ГорОНО, и ОблОНО. Здесь появился первый и единственный в областном городе (поэтому как всегда - неповторимый)  Школьный Театр Миниатюр, сокращённо – ШТМ".
     Вспомнили? Если нет, то будьте любезны вернуться на страницу 81.
     Мне подождать? Я подожду…
     С возвращением! Я продолжаю мыслетечение.
     Скрывать не буду (да и не чему это делать), что на организацию театра повлияло творчество Аркадия Исааковича Райкина – народного любимца, артиста-юмориста. В репертуары ШТМ обязательно входили эстрадные миниатюры, исполненные им и его театром, конечно же, адаптированные к школьным проблемам, а также самопальные (здесь читайте – написанные собственными руками самих участников) сценки.
     20 октября этого же года мной (не по чьей-то просьбе, а по велению сердца своего) написана "Песенка ШТМ" – своеобразный гимн, музыку сочинил учитель пения и баянист В.В.Кравцов. Тот самый преподаватель, который на своих уроках частенько вручал мне свой баян и поручал повторение старых и разучивание новых песен.
     Не забуду сказать, что, будучи ещё учащимся музыкальной школы, а по окончании её, меня обязывали аккомпанировать солистам и вокальным ансамблям на смотрах-концертах общеобразовательной школы. Это не было мне в тягость. Между нами говоря и выражаясь по-современному, это формировало мой  имидж и позитивно отражалось на моём рейтинге. С самым большим удовольствием, можно сказать, до самозабвения я играл для  вокального трио нашего класса.
     Потому что в его составе (скажу по величайшему секрету) пела моя первая школьная любовь. Звали её не Любовь, а по-другому; но имя – красивое, как и она сама, начиналось тоже на "Л". Пела она довольно прилично, особенно ей удавалась "Песенка про чёрного кота". Обычно я аккомпанировал ей эту песню дважды, так как она постоянно бисировалась. Сам же я в подобных концертах исполнял какое-нибудь весьма сложное музыкальное соло на баяне и читал свои наивные стихотворения.
     Однако я отвлёкся от основного повествования. Сказав "А", надо говорить и "Б". Это к тому, что сейчас вы имеете счастье ознакомиться с "Песенкой ШТМ". Как бы там ни было (хотите вы читать или не хотите), но читать придётся. Потому что это самый первый мой песенный текст. Итак, поехали!
   Ш Т М - театр смеха,
   Угодить вам очень рад,
   Если хмуры - не помеха,
   А с улыбкой - целый клад.
     ПРИПЕВ:
     Улыбка, весёлая улыбка
     Сияет всем как ясный солнца луч.
     И каждый, кто дружит с улыбкой,
     Красив, силён, могуч!
   Если даже вы грустите
   Или вас сковал недуг,
   Вы немножко улыбнитесь,
   Ведь улыбка - лучший друг.
     ПРИПЕВ:
   ШТМ - театр школьный,
   Мы хотим, чтоб он для вас
   Не был скучный и серьёзный,
   И оторванный от масс.
     ПРИПЕВ:
   Чтобы лень и зло, и горе
   Убежали все от нас,
   Чтобы смеха было море,
   Приглашаем в гости вас!
     Стоит ли говорить, что ШТМ пользовался своеобразным авторитетом среди школьников? Да и не только нашей школы – на спектакли (а они состоялись в конце каждой учебной четверти) не то, что приходили, а прибегали, сломя шею, девчонки и мальчишки, и даже молодые училки из других городских школ.
     Все спектакли начинались традиционной сценкой – заседание всей театральной труппы в образах. Среди них были: режиссёр (кстати, его роль играл на подмостках и исполнял в жизни единственный человек, который был старше нас, - расторопный молодой преподаватель по математике и инициатор создания театра), ночной сторож, один актёр, две актрисы, секретарша и, естественно, директор. Почти все атрибуты натуральные, так как приносились из дома, дополнительные изготавливали сами. Я, например, для своей постоянной роли директора лично вырезал, смонтировал и покрасил большую чёрную очковую оправу из картона на клоунский манер.
     По ходу данного действа зрители узнавали основную тему спектакля и присутствовали при якобы распределении ролей, исполнение которых возлагалось "из-за нехватки кадров на весь поголовный персонал", причём акцентировалось "включая ночного сторожа". Тем самым акцентом мы "будили" постоянно дремлющего и даже храпящего старичка в валенках, тулупе и треухе, вооруженного деревянной берданкой. Такое начало неизменно заводило зрителей и настраивало на юмористический лад.
     На свой собственный вопрос – как долго существовал ШТМ - я уже ответил честно и открыто: "Последний спектакль состоялся на выпускном вечере 28 июня 1967 года в огромном зале средней  школы № 31 имени Н.Э.Баумана г.Джамбула Казахской ССР".
     Да-да, основная или, как выражаются строители, несущая конструкция ШТМа была смонтирована из учеников восьмых классов весной 1965 года.
     На одной из встреч выпускников прозвучала фраза, что чудо никогда не повторяется, потому что оно чудо; а чуда много не бывает. Вот вам и пища для размышления на тему "Чудо – это случайность или закономерность?"
     Закрывая тему, с прискорбием сообщаю, что после нашего ухода со школьного порога попыток реставрации и возрождения ШТМ не предпринималось, появления его аналогов не регистрировано.
     Кто-то вздохнёт: "Печально, мой друг, печально…" А что поделать? Значит, такова селява!
     Довольно культивировать влагу на глазах. Я продолжу, с вашего позволения, излагать сведения о моей артистической деятельности.
     В период учёбы с октября 1968 года по октябрь 1971 года на ФОПе, иначе говоря, на Факультете общественных профессий  (был такой факультет в структуре университета, пусть три года, но был) мы в 1969 году удачно дебютировали с фрагментами пьесы А.Арбузова "Иркутская история". Меня утвердили на роль Виктора.
     Вслед за этим мы начали работать над постановкой пьесы в изысканно-орнаментованных стихах знаменитого английского писателя и драматурга Оскара Уайльда "Флорентинская трагедия". Скорее всего, мы – ФОПовцы – именно тогда по-настоящему ощутили - насколько он был близок французским символистам.
     Если кто не знает – расскажу вкратце, а знающим – напомню её содержание. Рассчитана пьеса, не считая проходной фигуры - служанки Марии, на трёх основных исполнителей – двух мужчин и одну женщину. Потому что это ничто иное, как очередная романтико-драматическая история любовного треугольника.
     Дело происходит в средние века, в Италии, в центральной её части - королевской Флоренции, где впервые в мире появилась мануфактура, благодаря чему главный город с таким же названием – Флоренция – превратился в значительный ремесленно-торговый центр.
Не вникая в подробное описание местных уникальных достопримечательностей (это не наша тема – читайте энциклопедии), обращаю ваше внимание на конкретных участников пьесы.
Принц Гвидо Барди – наследник королевского трона, Бианка – обаятельная красавица, жена Симоне, того самого Симоне, который, кроме того, что любящий муж Бианки, он, к тому же, и купец, и продавец мануфактуры, при этом весьма состоятельный мужчина (сейчас его назвали бы "новым и богатеньким флорентинцем, который сам себе на уме").
     Хотелось здесь привести несколько фраз на том языке, на котором общались между собой персонажи. Например, вот какие словесные кружева плёл принц, обращаясь к молодой и по сути дела замужней женщине:
   "К чему наш спор, прекрасная Бианка?
    К чему? Гляди: с собой принёс я лютню!
    Запри же дверь. Мы ужин при луне
    Устроим, взяв пример с персидских принцев,
    Что трапезу вкушали в Вавилоне,
    В садах висячих. Песню знаю я.
    Что выше воздымает душу к небу,
    Чем те сады – висели…"
     Ну, а когда смертельным запашком повеяло всерьёз, его поэзия иным бочком к нам повернулась. Он вел себя нетактично – обзывал, ерепенился, грубил, увещевал своего убийцу:
   "Дурак, сними клещи свои мне с горла,
    Я у отца единственный ведь сын:
    У государства лишь один наследник,
    Коварный враг наш – Франция, уж ждёт
    Конца отцовской линии, готовый
    Врасплох напасть на город наш…"
     И тую дамочку он просил и тщетно умолял:
   "О, помоги мне, милая Бианка,
    Ведь знаешь ты, я зла не сотворил!"
      Вот – что я захотелось, то и сделал. У меня всегда так. Позвольте спросить – что тяжеловато с первого раза постичь рифмованные речи? Только честно!..
Вот и я о том же. Не сразу всё понятно. Я вас поведу другим путём. Путём, что выбрал для себя в былые годы.
     Используя сленг нашего студенчества конца 60-х и начала 70-х годов ХХ века, поясняю детально.
     Принц старательно кадрит Бианку, Бианка менжуется (и хочется, и колется, а семейные узы не пускают) и кумекает примерно так: "Всё-таки как-никак передо мной принц, а не какой-нибудь простолюдин".
     Когда внагляк принц вплотную приблизился к телесной цели, вдруг - откуда не возьмись (читай "совершенно внезапно") - как это было, бывает и, наверное, будет – финиширует возврат из командировки Симоне. Этот торгаш без стука в дверь, на правах барыги является пред женины очи с рапортом и с нехилым баблом. А тут – на-те вам, здрасте-пожалсте: она — родная жена - в компании с сыном Самого–самого-самого. На вежляке и вразвалочку Симоне рассекает ситуэйшн, раскаляет её до белого каления молодого повесы. И тут-то началась метелица-вьюга-пурга!
     Сами понимаете, мужики были мужиками и есть мужики, да так и останутся мужиками. Так вот: они — хвать! - тянут за уши свои острые шпаги. И – вжик-вжик-вжик! – уноси готовенького, в смысле: товарища принца-ловеласа, который неоднократно использовал своё служебное положение не только в корыстных, но и в интимных целях. "А за это, – как поёт бывший врач "Скорой помощи", – "перо ты получай". Перо – в виде шпаги.
     И уже помирает бабник Гвидо Барди ни от инфаркта и ни от осложнений инфлюэнцы, не пафосно воскликнув, а с тихой фразой, обращённой вверх: "Прими, Господь, несчастный дух мой с миром!"
    Такая вот трагедия приключилась в те далёкие и средние времена, которую зафиксировал и увековечил великий поэт и драматург Оскар Уайльд.
     Нам трагедия глянулась сразу и всем, кто был приглашён участвовать, и всё, что было на листах прописано, - главное: складно и ладно. Но, если откровенно говорить, больше всего привлекало сценическое фехтование. Оно вызывало огромный интерес у нас - взращённых  на мушкетёрских и монтекристовских похождениях благодаря Александру Дюма (старшему). Именно поэтому мы с энтузиазмом в умах и со шпагами в руках прошли нелёгкий путь от медленной отработки элементов поединка до стремительного боя. Мы часами ассовали, то есть сражались, - азартно, бесстрашно, по-настоящему дерзко, в полную силу, до умопомрачения.
     Прежде чем продолжить беседу по сути, ради расширения вашего кругозора вставлю в текст умные слова: "Ассо — учебный бой саблистов, шпажистов, рапиристов". Употреблённое в предыдущем предложении придуманное только что мной слово "ассовали" – производное от "ассо".
     В это же время в Народном театре при Доме Союзов (в смысле – профсоюзов) шла параллельная работа – репетиции пьесы Всеволода Вишневского "Оптимистическая трагедия".
Нас тоже туда пригласили. И пригласила ни кто-нибудь, а режиссёр и наш руководитель театрального отделения ФОПа – Елена Сергеевна Грачёва, которая по жизненному совместительству являлась женой режиссёра Народного театра – Пискаева Николая Ивановича. Потом мы были информированы о том, что они учились одновременно с киноактёром Львом Прыгуновым и иже с ним. Вот такая заморочка.
     Я был польщён приглашением и успевал работать над несколькими ролями сразу:
  -любвеобильного принца Гвидо Барди;
  -простого в тельняшечке и с лихой бескозырочкой на голове, но до предела наглого матроса, расстилавшего простыню перед прибывшей на корабль комиссаром женского пола (ту роль играла наша режиссёрша);
  -босого и раненного в голову офицера белой гвардии, которого вместе с его братом – тоже офицером, но глухого после контузии – расстреляла анархическая матросня под чутким руководством вожака;
  -холёного немецкого офицера, надзирающего за пленёнными революционными матросами и отыскавшего таки среди них комиссара-женщину. Он постоянно повторял: "Natulih", "Shleht", а в завершении распорядился: "Abfuren" ("Увести")! Немецкие выражения выучил наизусть под контролем языковедов-филологов. Эффект превзошёл ожидания - публика неистовствовала!
     Мои дебюты 1971-ого года (с разницей в три месяца) на двух (студенческой и домосоюзовской) сценах удались. Судил и сужу по откликам зрителей и местной прессы. Чему я был несказанно рад.
     Здесь самое время сообщить, что в этом же году я окончил театральное отделение ФОП, получив, как написано в Удостоверении № 1 от 15 октября 1971 года: "общественную специальность руководителя самостоятельного театрального коллектива". Как оно мне пригодилось по жизни! А тогда, при вручении документа прозвучала и запомнилась фраза: "Бог знает - что. Чёрт знает - как. Всё остальное зависит от режиссуры".
     Не в порядке самолюбования и мелкого радостно-гадостного тщеславия, прямо признаюсь, что сейчас я восторгаюсь своей работоспособностью в студенческие годы.
     Сами прикиньте – учёба на медицинском факультете, участие в заседания на правах члена факультетского комсомольского бюро по культурно-массовой работе, репетиции и участие в качестве певца, поэта, танцора, сценариста и худрука ВИА "Эскулап" (впоследствии переименованного в "Доминанту") на "Студенческих вёснах", поэтическое и песенное творчество, увлечение бардовской песней, дебюты на театральном поприще и т.д., и т.п.
     И это всё одновременно. Включая, участие в СНО (Студенческом научном обществе), в Клубе любителей поэзии при университете, встречи с друзьями…
Но об этом потом – позже и подробно.
     Только отгремели фанфары по поводу доблестных премьер, не снижая темп и не сбивая дыхание, я после "Оптимистической трагедии" погрузился в трагедию Уильяма Шекспира "Ромео и Джульетта", в частности - принялся пристально изучать и постигать характер хулиганистого веронца Меркуцио — лепшего друга влюблённого главного героя пьесы.
     Почему именно Меркуцио? Да всё очень просто.
     Потому что по канонам театрального искусства я достаточно для предъявляемого уровня овладел сценическим фехтованием. Это первое.
     А второе – это параллельность и тождественность исчезновения персонажей: оба – и Гвидо, и Меркуцио - трагически уходят после боя на шпагах в мир иной. Разница только в заключительно - прощальных фразах. В отличии от жалко лежащего на полу и себя жалеющего принца Барди (см. выше) смертельно раненный из-под руки Ромео, ринувшегося разнимать двух сразившихся задир, разгорячённый своими passado, punto reverso и hai Меркуцио, произносит (см. ниже):
   "Веди, Бенволио, куда-нибудь. Я чувств сейчас лишусь.
    Чума возьми семейства ваши оба!
    Я из-за вас стал кормом для червей.
    Всё прахом!.." 
     В Народном театре Дома Союзов моим соперником - Тибальтом - оказался Александр Артамонов. Актёр – такой же любитель, как и я - достойный по азарту и напористости.
   Считаю необходимым напомнить, что сценическое фехтование гораздо сложнее спортивного: в нём не должно быть неожиданностей, оно обязывает чётко соблюдать направление выпадов и ухода от них, последовательность своих действий и действий соперника, потом обоюдно довести их до полного автоматизма и необходимого темпа сообразно сопутствующему диалогу, написанному драматургом. Но самое главное – это понять и помнить для чего и ради кого всё это делается.
   Пройдя изначальную рутину, мы бились умело и смело, не думая о сопромате (сопротивлении материалов) и напрочь забывая о спортивно-сценическом травматизме.   Тренировки с каждой репетицией становились всё жёстче и жёстче. Мы не верили в какую-то случайность со знаком - минус.
     И всё же Это произошло во время шпажного ассо на генеральном прогоне. "Это" заключалось в переломе и отрыве клинка.
     Отломок той шпаги хранится в моём архиве. Он представляет собой металлический трёхгранный прут тёмно-серого цвета с жёлобом, длиной 56 см, один конец с жёстким аналогичным предохранителем диаметром 0,6 см, со стороны свободного конца предохранитель имеет площадку диаметром 0,8 см, предохранитель напоминает гильзу малокалиберного оружия, в его полость вставлен и закреплён прут шириной 0,5 см, противоположный конец прута шириной 1,0 см, одна грань толщиной 0,2 см загнута под углом около 5-6 градусов, вторая грань на 1,2 см короче первой, линии переломов граней клиника неровная, со спадами и выступами.
     А теперь по порядку. Вспомним - Акт третий, сцену первую, когда появляются Меркуцио, Бенволио, паж и слуги. Вдруг - откуда не ждёшь – канают налегке Тибальт с другими. Затеивается свара, в ходе которой входит Ромео. Тибальт его оскорбляет, тот собирается что-то объяснить. Но Меркуцио уже обнажил шпагу, Тибальт в ответ проделывает то же. И тут-то всё и началось. Помните: "Шпаги звон, как звон бокалов, с детства мне ласкает слух"? Ромео стремится разнять шпажистов. Из-под руки не в меру суетливого Ромео Тибальт ранит Меркуцио.
     В этот момент я развёрнут к залу правым боком, Саша делает, как отрепетировано не раз, выпад в сторону подмышечной области грудной клетки слева, но из-за нерасторопности исполнительницы роли Ромео он успевает, мягко говоря, "слегка" изменить направление выпада, дабы не повредить всё ещё рядом стоящего главного героя, и…
     И шпага попадает в костную часть моего левого шестого ребра (то есть – непосредственно в тело ребра), резко изгибается дугой, которая от сильного напора клинка и сопротивления костной ткани ломается под камзолом, успевая повредить ткань одежды.
Помню круглые до возможного выката из орбит обычно прищуренные глаза Тибальта – Александра, не понимающего – почему шпага намного укоротилась и – мало того – исчезла.  Вот такой стоп-кадр получился.
     Хранимая мной часть клинка шпаги осталась внутри проколотого камзола, на теле касательная ссадина на протяжении около семи сантиметров по ходу ребра, начиная от передней подмышечной линии, плюс значительное кровоизлияние вокруг неё.
     Это впоследствии расценивалось мной тогда, как своеобразный подвиг ради искусства. А как же! Я стал героем дня. Ведь я доиграл сцену умирания Меркуцио. Моя естественная боль привнесла неожиданный колорит в этот сценический процесс.
     Что там скрывать, приятны были вздохи сочувствия наших актрис, их трепетная забота и т.п. Что перелома ребра нет – сообщила мне наша Ромео…
     Что за "ой"? Не надо ойкать! Повторяю для невнимательных и недогадливых: "Роль влюблённого Ромео играла Светлана Орешкина, медсестра". Так чёрными буквами в желтоватой программке и записано. Не верите? В конце концов – возьмите лупу, присмотритесь повнимательней и читайте!
     Вот такая (-) аверсная и (+) реверсная "везуха".
     Об этом мы все молчали, шушукаясь по углам, так как боялись, что о травматизме доложат верхнему руководству. А те – возьмут и закроют спектакль, которым мы уже жили.
     Это событие сбетонировало наш коллектив.
     Премьера "Ромео и Джульетта" осенью 1972 года прошла на "ура", при аншлаге большого зала Дома Союзов. Вторая премьера спектакля – на этот раз телевизионная – состоялась ранней весной 1973 года на втором этаже на колонной площадке того же здания. Был прямой эфир – единственный и неповторимый, потому что записи на носители в то время были дефицитны и дорогостоящи. Меня мало кто узнал, потому что единожды меня уговорили сделать завивку (было ещё что завивать) и я согласился…
     Вы, конечно же, заметили, что начало моей актёрской деятельности (как звучит!) связано со сплошными трагедиями. После последней – шекспировской – планировалась ещё одна трагедия, тоже шекспировская – "Гамлет". Но вдруг пришли иные времена – и мечта осталась мечтой.
     Хотя кое-кто втихаря начинал репетировать главную роль с режиссёром. Но всё держалось в секрете. Заверяю вас, что я тут не при чём. Этот "кое-кто" даже ездил в Москву, просочился в Театр-на-Таганке и лично встречался с Владимиром Высоцким, который в ту пору усиленно работал в поте лица принца датского.
     Имя того "кое-кого" - Замотаев Александр Иванович. Мы познакомились и сдружились на "Оптимистической трагедии", оба играли матросов: он – с реквизитными бородой и усами, я – с усами, но своими. В "Ромео и Джульетте" инженер "Мордовэнерго" громогласничал в длинном до пола плаще Капуллетти, а студент шестого курса медицинского факультета МГУ имени Н.П.Огарёва паясничал и задирался ко всем и к каждому в коротком плащике Меркуцио.
     Но "Гамлет" так и не прозвучал в Мордовии. Заветная мечта Александра рухнула. Хотя ему повезло в Москве познакомиться с самим Владимиром Высоцким (что описано в моей книге "Беседа делу не помеха", 2009 – стр.325-328).
     А что у меня не состоялось – осталось совершенно нераскрытой тайной.   
     Зато, уважаемые дамы и господа, я уже об этом вкратце писал, но и в сей миг вам повторяю в расширенном варианте.
     Незадолго до окончания университета я сыграл весьма желанную роль – роль доктора Астрова, который значится в пьесе моего литературно-драматического кумира и коллеги по врачебной специальности Антона Павловича Чехова "Дядя Ваня"!
     Как любил повторять мой любимый литературный персонаж Остапа Бендера: "Сбылась мечта идиота!" Это было что-то!
     "В каком театре на этот раз?" – спросите вы. А я - вам: "Вам никогда в жизни не угадать!"
     Внимание – правильный ответ!
     На медицинском факультете в "Театре одной пьесы" (ТОП).
     Объясняю: с подачи и при чисто человеческом желании заведующей кафедры организации здравоохранения, профессором Мельниковой Раисы Алексеевны была создана небольшая труппа, в состав которой пригласили и меня. Разве я мог не согласиться?! НИ – ЗА – ЧТО и  НИ – КОГ - ДА!
     Наш ТОП просуществовал на медфаке всего полгода. Но стал заметным событием в Универе. Газета "Мордовский университет" от 13 марта 1973 года за № 8 (584) на второй странице статью декана медицинского факультета А.А.Белякова "Накануне первого выпуска". А на четвёртой странице в рубрике "Студенческий театр" привлекала внимание статья студентки третьего курса филологического факультета С.Булычёвой своим названием  "Премьера прошла с успехом":
   "Драматический коллектив медицинского факультета университета поставил спектакль по пьесе А.П.Чехова "Дядя Ваня".
   У всех зрителей, присутствовавших на спектакле, осталось хорошее впечатление.   Студенты играли на сцене с большим подъёмом и искренностью. Мастерски, с нужной тонкостью выступил в роли доктора Астрова студент 6 курса Владимир Цыкалов. Вдохновенно и убедительно прозвучали произнесённые им знаменитые чеховские слова: "В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли".
   Студент третьего курса Алексей Боганов и пятикурсница Людмила Свиридкина проникновенно сыграли роли Войницкого Ивана Петровича (дяди Вани) и Сони.
   Добросовестно и творчески отнеслись к постановке пьесы студенты-медики. Актёры сумели передать идейную глубину чеховского произведения. Диалоги, жесты, реплики исполнителей чётко отработаны. Во многом студентам помогла достичь этого главный консультант спектакля Р.А.Мельникова.
   Хочется ещё раз подчеркнуть сам факт: был поставлен спектакль. Давно уже в нашем университете не было такого события. А с каким интересом и увлечением смотришь пьесу, в которой играют твои друзья, студенты.
   Мы говорим слова благодарности студентам медицинского факультета, которые возродили к жизни давнюю студенческую традицию".
     Искренне жалко и обидно, что традиция не состоялась и что подобный драматический коллектив ни на родном факультете, ни в университете с тех времён до нынешних дней так и не появился.
     Затем последовала затяжная пауза…
     Вот оно и пришло - время для разговора о моём вводе на главную мужскую роль - инженера Сергея Петровича в спектакле по пьесе советского драматурга Сергея Алёшина "Одна".
     Напомню, что это было в 1977 года.
     Народным театром ДКП об ту пору руководил ведущий актёр Русского драматического театра Мордовии Геннадий Ильич Некрасов.
     Дело в том, что спектакль был готов и заявлен на Первый Всероссийский фестиваль самодеятельного художественного творчества трудящихся.
     Заявку приняли. Что вызвало радость, ликование, чепчики в воздух…
     И вдруг приходит Положение, где чёрным по белому указывалось, что в театральных постановках Народных творческих объединений участие профессиональных актёров недопустимо. А здесь – конфуз: главную роль играет мало того, что режиссёр, но и профессионал - штатный актёр драмтеатра.
     Что делать?! Вопрос писателя Н.Г.Чернышевского возник как нельзя кстати…
     Когда мне попросили помочь ради общего дела, я, недолго думая, согласился. Полтора месяца напряжённых репетиций – и вот основной состав с моим участием, как говорилось, "готов к труду и обороне".
     Должен заметить, что в те времена существовала определённая конкуренция Народных театров на земле мордовской. Однако зрители пребывали в выигрыше, ибо борьба режиссёров положительно отражалась на качестве спектаклей и на количестве их в репертуаре. А режиссёры (открываю секрет!), как выяснилось потом, общались между собой в своих кулуарах, спорили, заключали пари, угрожали друг другу переманиванием талантливых исполнителей.
     Было и такое. Но тут, когда ситуация коснулась престижа республики, пришлось им собраться вместе, отмести свои апломбы в сторону, признать, что пьеса актуальна. Осталось найти замену на главную роль.
     Выбор пал на меня. Потому что я, приступив к  работе по основной врачебной специальности, был как вольный казак свободен от коллективного творчества (в смысле – от какого-либо Народного театра), имел солидный сценический стаж и продолжал творческую деятельность, переключившись на сольные ведения вечеров, новогодних праздников и митингов мира, написание сценариев.
     Решение принято. Оставалось лишь воплотить его во имя общей объединившей цели.
     Апрельский Ульяновск встретил наш автобус пасмурной погодой, местами с кратковременным дождём. Размещение в гостинице, кормёжка, экскурсия по городу, не вылезая из-под автокрыши, осмотр сценической площадки и зрительного зала  - таков распорядок первого дня пребывания. Ужинали и расслаблялись в номерах.
     Мне же остаётся рассказать, как накануне выступления вечером возникла конфронтация между двумя составами — между пожилыми и молодыми участниками Народного театра — кто будет завтра играть — первый или второй состав главных героев.
     На премьере роль Сергея Петровича играл он сам и исполнительница главной роли Марии, как нельзя, соответствовала по возрасту. А новоявленный "Сергей Петрович" в моём лице визуально диссонировал такой жене, подобно сыну с мамой. Я был, как вы догадываетесь, во втором составе.
     Утро следующего дня началось с общего сбора труппы в стенах игрового помещения.
     Наш режиссёр после непродолжительной паузы утвердил второй состав и тут же ушёл от ответственности за спектакль, покинув зал. Он в силу некоторых причин разыграл "похмельный синдром", в который многие поверили. Он вообще не появился ни на сцене, ни в зрительном зале.
     Решение режиссёра о том, что играть будет более молодой по возрасту состав, вызвало недовольство у ветеранов. Они надеялись, что меня "вольют" в их ряды. Надежды рухнули, пожилое население обиделось, в отместку режиссёр спрятался в своём номере, передав мне свои полномочия.
     До сих пор никто не знает, что накануне, по приезде поздно вечером он, предвидя распри и делёж, воспользовался моментом и спросил, глядя в мои глаза — справлюсь ли я один в ситуации его отсутствия. Я, в свою очередь - глядя в его глаза, поняв глубину вопроса, но, не зная, какой вариант он задумал, доверился ему и заверил его кивком головы, в которой путались мысли, чтобы потом выстроиться должным образом.
На следующий день после лёгкого завтрака под моим "чутким" руководством (и я лично участвовал) монтировались декорации на подвижном поворотном круге. Пришлось подработать свет, доработать нюансы музыкального сопровождения с учётом особенностей зала.    Генеральная репетиция прошла на "ура", что заметно успокоило всех, кроме обиженных "народников".
     Через пару часов отдыха мы долго и нудно гримировались (грим довольно сложный - возрастной) и всё такое прочее.
     Постепенно зал наполнился зрителями, половина из которых были солдаты местной войсковой части. Под время явилось и разместилось жюри. Нам дали знать, что пора начинать.
     Спектакль начался вовремя – что немаловажно в рамках Фестиваля.
     Первые два явления отыграли нормально, чем заинтересовали зрителей. Занавес спрятал нас для смены декорации с помощью круговой сцены. После двух метров движения сценический круг – поворотник с декорациями заклинило, чего не наблюдалось на утренних прогонах.   Схватив ломы и всё, что могло помочь в данной ситуации, мы подобно бурлакам на Волге тщетно пытались сдвинуть круг.
     Явно затянувшаяся пауза заинтересовала устроителей и жюри, которые проникли к нам за кулисы и увидели, как, не жалея живот своего, актёры потели от усердия. Член жюри вышел на авансцену и объяснил сложившуюся обстановку.
     Реакция зала на данное сообщение нас изумила. Наши зрители – преимущество солдатики поспешили на помощь самодеятельным актёрам.
     Через несколько мгновений к нам на помощь буквально прибежали около тридцати солдат, на ходу вооружившись ломами, какими-то закулисными палками и пожарными баграми, поднатужились, упёрлись и – круг сдвинулся с места.
     Притихший зал молчал, понимая всю неожиданность, сопереживал и терпеливо, не покидая кресел, ждал продолжения  внезапно прерванного технической причиной действа.
     Когда наши помощники заняли свои кресла, мы, облегчённо вздохнув и настроившись на прерывный лад, доиграли спектакль уверенно, спокойно и безо всяких происшествий. Как ни в чём не бывало.
     На общем поклоне мы аплодировали зрителям, благодаря за их оказанную выручку, а зрители оглушили нас своими овациями за хорошую игру, которую не сломили никакие форс-мажорные обстоятельства.
     Спектакль успешно завершился! Мы радовались все вместе — и добродушные зрители, и строгое жюри, и морально-физически уставшие актёры. Даже первый состав не удержался от слёз! И потом соглашались с режиссёром, который "специально припозднился и вынужденно" наблюдал в углу самого верхнего последнего ряда. Соглашались с его правильным, но весьма коварным выбором исполнителей: "Мы хотели с надеждой блеснуть, а они вышли - и так блеснули, всем на белую зависть!" И никто даже не подозревал, что вчерашним тревожным вечером состоялся заговор и уговор между двумя "Сергеями Петровичами" — актёром-профессионалом в роли понимающего толк режиссёра и нововведённым актёром-любителем.
     Жюри на обсуждении отметило отдельные незначительные режиссёрские просчёты, похвалило нашу труппу за старания и находки, а я был удостоен звания Лауреата за исполнение мужской роли.
     После триумфального возвращения в родные пенаты наградной сундук заглотил и проглотил поочередно:
   Почётную грамоту, где указано: "Администрация Дворца культуры профсоюзов награждает актёра Народного театра (меня) за творческие успехи и активное участие в развитии художественной самодеятельности";
   и Диплом Министерства культуры РСФСР Лауреата, в котором так и написали: "Цыкалову Владимиру Константиновичу – исполнителю роли Платонова в спектакле "Одна" С.Алёшина за творческие успехи на Первом Всероссийском фестивале самодеятельного художественного творчества трудящихся в РСФСР 1975-1977 гг."
     Радость переполняет меня до сих пор. Другой бы на моём месте зазнался, нос задрал, а я этого не сделал. Потому что тогда было некогда. Да и сейчас – тем более - некогда…
     А сейчас предлагаю фрагменты той самой пьесы "Одна", где действует Сергей Петрович [СП] (чтобы имели хоть мало-мальски какое-то представление, о чём там речи велись).
                Разговор СП с Павлом Николаевичем [ПН]
   СП - Как дела с маховиком, Павел Николаевич?
   ПН - Думаю, что можно отдавать на подпись.
   СП - Теперь главная надежда на маховик, а срок... (присвист)
   ПН - Бросьте Вы переживать. Всё будет нормально. Честное слово. Кое-кто будет сидеть в калоше....Она уехала 20-го.
   СП - (прерывая) Значит, так. У меня к Вам всё.
   ПН - Иду-иду.
   СП -... (решительно) А когда она должна приехать?
   ПН - Завтра. Сообщу сразу же. (уходит)
   СП - Не удержался... (кулак по столу) Язык бы тебе... Тряпка!
             Входит Кравцов [К].
   К - Кого это ты честишь?
   СП - Себя.
   К - Когда сдаешь двигатель?
   СП - Андрей Викторович, ты сам механик. Должен понять. Мне министр дал для поправок время. И пусть меня никто не дёргает.
   К - Речь идёт не только о тебе, но об авторитете того человека.
   СП - Что ты меня уговариваешь? Когда Нефедова заявила, что двигатель сдавать нельзя, двигатель был принят. Кто её поддержал? Я! Но она считает, что недостатки исправить нельзя, а я полагаю — можно. С подвеской не всё удалось — сделаем с маховиком. Увижу — не получается — сам первый об этом скажу. Голову морочить не буду. Ни одной секунды… А Игнатюк — бабник и лодырь. Он ничего, кроме гадостей, и говорить не может.
   К - Выкладывай, что там стряслось.
   СП - Погоди. Ты же ещё не знаешь сути дела.
   К - Да и ты поступаешь не лучше.
   СП - В чьих глазах? В твоих?
   К - Да хотя бы. Я лично осуждаю.
   СП - За что?
   К - А то ты не знаешь? Нельзя ли потише?
   СП - Это ты мне что же советуешь?
   К - Не кипятись. Игнатюк всё так в один узел увяжет, что...
   СП - Плевать мне и на...
   К - А жену пожалеть не хочешь?
   СП - Что значит — пожалеть? Соврать? Или сказать правду?
   К - Лучше промолчать — и баста.
   СП - А почему? Почему лучше? Так ты думаешь, что Маше нужна такая жалость?
   К - Не заносись.
   СП - Ну ты договорился. Чёрт знает, до какой степени добрался!
   К - Вот отберут партбилет и у тебя
   СП - Я свой партбилет смогу защитить. Партии не нужно, чтобы я лгал. Партии нужно, чтобы я был честным. Чтобы я честно работал. Чтобы у меня семья была по любви. Вот что нужно партии. Чтобы я был всегда во всём честен. да. У нас только одна жизнь. И кто лжёт, тот обманывает и себя, и партию.
   К - Об этом ты на собрании не будешь рассказывать.
   СП - А почему не буду? Буду! Моё дело чистое. Разве я не имею право на счастье?
   К - А свадьбу втихую справишь?
   СП - Да... Свадьба... Ну, ладно. Хватит об этом. Порвали мы.
   К -...Как порвали?
   СП - Уже с месяц. И всё кончено.
   К - Вот это молодца!... А то тут мне... (уходит)
               Разговор с Марией [М].
   М -...Я так больше не могу...
   СП - Что случилось?
   М -...К чему нам тогда быть вместе?
   СП - Что ты говоришь, Маша? Мы с тобой прожили 17 лет.
   М -..."Прожили"... А как жить дальше?
                Обрыв плёнки.
     Что было дальше? Не скажу. В деталях уже не помню. Припоминаю только, что хэппи-энда то ли у автора, то ли у режиссёра - не получилось. Конец повис какой-то аморфный — ни два, ни полтора, а один-семьдесят пять...
     Тем не менее, тогда зал взорвался овацией.
     В одной из местно-центральных газет, скуповатых на хвалу, в 1978 году появилась статья. Называлась она "О Народном театре":
   "Сегодня Народный театр Дворца культуры профсоюзов отмечает свой 20-й юбилей. Много это или мало — понятие весьма относительное. Но твёрдо можно сказать, что стаж у театра солидный.
   Обычно говорят: "Театр начинается с вешалки". Мы же, нарушив некоторые традиции, постараемся рассказать о театре сегодняшнего дня и постепенно окунуться в прошлое.
   Театр без актёров немыслим. На этом не стоит заострять внимание. Ибо это аксиома!
   Начнём с того, что 17 апреля текущего года в Ульяновске в 18 часов зрители увидели одну из последних работ Народного театра — пьесу С.Алёшина "Одна". Сравнительно давно написанная пьеса прозвучала довольно актуально, на присущем ей идейном уровне. Спектакль заставил задуматься и дискутировать.
   За этот спектакль Народный театр ДКП был удостоен звания Лауреата Всероссийского фестиваля самодеятельного художественного творчества трудящихся.
   Но вначале Народного театра не было, не было даже театра, а был просто драматический кружок, в состав которого входили и нынешние участники. Это А.Н.Артамонов, В.А.Полякова, Е.А.Ноздрин, Л.М.Ноздрина, М.В.Годлевская и другие. Это были первые энтузиасты, силами которых были поставлены спектакли, в числе которых и пьеса А.Н.Островского "Без вины виноватые".
     В кружок приходили всё новые и новые люди, становились его участниками. Драматический кружок исчез, он превратился в драматический коллектив. За спектакль "Учительница" ему было присвоено звание Народного театра.
     20 лет существования... Это всё-таки время! Время удач и неудач, спадов и взлётов, исполнения желаний и... время накопления репертуара. Если мы с вами заглянем в послужной список нашего театра, то он нас приятно удивит и обрадует, что здесь в одном ряду стоят и классические пьесы, и спектакли современных драматургов. Репертуар разнообразный и многогранный: и трагедии, и водевили, и драмы, и комедии — пьесы сложные. Приятно было, например, увидеть на сцене пьесу "Бабье царство".
     Ещё раз повторюсь: "Театр начинается с вешалки". Трудно говорить о театре, не сказав ни слова об его актёрах.
     Начну с ветеранов, с тех, кто был первым в составе драматического кружка. Это М.В.Годлевская. Свыше 15-ти ролей сыграно ей на сцене: разноплановые и разнохарактерные персонажи, удачные решения образов. "Старожилом" Народного театра можно назвать и М.И.Квардину. Обе они сыграли в своё время в водевиле "Беда от нежного сердца".
В 1970 году в Народный театр пришёл тогда ещё студент университета, а ныне врач В.К.Цыкалов. Первый его спектакль, в котором он сыграл три эпизодические роли, по пьесе В.Вишневского "Оптимистическая трагедия". А до этого — студенческая сцена театрального отделения Факультета общественных профессий Мордовского госуниверситета. За все прошедшее с того момента время Цыкалов работал и оттачивал своё мастерство, вершиной его успеха явилась роль Платонова Сергея Петровича в пьесе "Одна".
     Сравнительно недавно пришла в коллектив Н.Вишнякова, но уже успела сыграть не одну роль. К каждой новой работе она подходит творчески, осторожно и бережно, старается донести до зрителя образ, раскрыть его характер. К числу удачных ролей можно отнести её работу в спектакле "Смуглая леди сонетов".
     Весьма приятно, что наш театр постепенно формирует свои традиции — это преемственность и наставничество, и... семейственность (в хорошем понимании этого слова). В работе над спектаклем "Одна", например, принимала участие почти вся семья Ноздриных. Много лет на сцене вместе играют Артамоновы — отец и сын. А.Артамонов (младший), как и каждый из участников, может показать и свой репертуар, которому можно позавидовать. Здесь и главные, и второстепенные герои в современных и классических пьесах. Весьма успешно он сыграл роль Кости-капитана в спектакле Погодина "Аристократы".
     За 20 лет своего существования у Народного театра выработался свой характер. А это значит, что он будет жить долго. Пожелаем ему успехов и новых творческих удач!"
     Не удержусь напомнить вам, что аншлаг — это мечта любого театра или культурного заведения, либо мероприятия. Я бы добавил: "мечта любого актёра или творческой личности".
     Трудно описать словами то, что ощущается в тот момент, когда заполненный, или даже переполненный зал в вежливой тишине с широко раскрытыми глазами следит за сценическим действом…..
                Это испытано мной неоднократно:
     1956 год – первый, назовём его "баянный" (Дом культуры шахтёров пос.Северный г.Воркуты);
     1968-1973 гг. – ежегодные, на выступлениях ВИА медицинского факультета в рамках "Студенческой весны" (разные корпуса университета);
     1973 год – премьера пьесы А.П.Чехова "Дядя Ваня" силами "Театра одной пьесы" – роль доктора Астрова (актовый зал сельхоз. факультета);
     1977 год – Первый Всероссийский фестиваль самодеятельного художественного творчества трудящихся, пьеса Сергея Алёшина "Одна" – главная мужская роль инженера Сергея Петровича (ДКП г.Ульяновска);
     1983 год - моноспектакль "Владимир Высоцкий - актёр, поэт, певец" - Большой зал ДКП РМ, дважды – 13 марта и 15 октября (подробности в книге "Владимир Высоцкий, с моей точки зрения…");
     1988 год – 30 апреля - премьера спектакля по сказке Леонида Филатова "Про Федота-стрельца, удалого молодца" (Большой зал ДКП РМ);
     1970 год  и в течение последующих 40 лет постоянный аншлаг торжества "День Гиппократа"...
     Хобби... Странное прозвище увлечений человека. Нет?
                Продолжение следует...