Гордыня

Берлин окутала осень. Трава еще зеленела, но листья, листья давно уже пожелтели и падали. Берлинская осень напоминала гаснущую свечу – огонек уже едва борется за жизнь, но борется, и словно уже свыкаешься с его тусклостью, как вдруг он гаснет и фитиль дымит, долго дымит, дым рисует узоры и куда-то уходит…
Мужчина шел по парку, по берлинскому, осеннему парку. Людей не было, хотя была середина дня. Он шел медленно, любовался осенью, любовался Берлином. Ему совсем не хотелось случайно встречи с кем-нибудь в этом парке, но он знал, что обречен на это.
И вот на скамье на дальней аллее плакала молодая девушка в чудном голубом платье.
Мария сидела на скамье после  урока игры на скрипке, где профессор Дессау, который был ее учителем, похвалил не ее, а другую ученицу. Мария была задета за живое, она так готовилась, так хотела, чтобы на нее обратили внимание.
Мужчина присел на той же скамье и бестактно спросил:
- Почему ты плачешь?
В юные годы Мария еще не научилась держать обиды в себе и беззаветно поведала свою историю незнакомцу. Он рассказывала, как репетировала, как старалась, рассказывала, как играла, рассказала и какой ленивой была Лора – та другая, которую отметил профессор Дессау. И пока Мария говорила крупные слезинке все капали и капали у нее из глаз. Незнакомец не мог отметить, как очаровательна это юная особа.
И надо сказать, что мужчина был добрее, чем ему полагалась. Потому когда Мария высказала все свои обиды, он тоже взял речь и утешал ее. Он говорил, что несомненно она лучшая скрипачка, что несомненно она лучшая во всем, чем занимается. Он говорил долго, обрисовывая ей блестящие перспективы. Мария успокоилась и слышала незнакомца очень внимательно. Нельзя сказать, что она была наивной, но его словам она поверила, его слова оседали где-то внутри нее, и она уже не сомневалась, что она лучше Лоры и лучше всех остальных.
Незнакомец, кажется, уже все сказал, посмотрел куда-то вдаль, помолчал несколько секунд, потом взглянул на Марию и произнес:
- Просто запомни, что ты – лучше всех, - засим он встал и ушел прочь.
Мария не глядела ему вслед. И она не была удивлена этому странному незнакомцу. Она лелеяла в себе то, что осталось после слов незнакомца, а осталось там только высокомерие.
Мария достала скрипку, выпрямилась и стала играть ту мелодию которая не понравилась профессору Дессау. Когда она играла ее профессору, мелодия казалась ей хрупкой и нежной. И хрупко и нежно она выигрывала ее на скрипке, заставляя других как ей казалось наполнятся нежностью.
Но теперь Мария была одержима высокомерием и мелодия казалась ей сильной, живой, подвижной и она уверенно играла ее и скрипка издавала сильные звуки, которые наполняли парк.
Если бы кто-нибудь из случайных прохожих увидел Марию Магдалену, играющую на скрипке в чудесном голубом платье, то несомненно бы принял ее за голубого ангела, который случайно посетил осенний берлинский парк.
***
«Вас не трудно полюбить,
 Нужно только храбрым быть,
 Все сносить, не рваться в бой
 И не плакать над судьбой.

 Надо розы приносить
 И всегда влюбленным быть,
 Не грустить, не ревновать,
 Улыбаться и вздыхать.

 Надо Вас боготворить,
 Ваши фильмы вслух хвалить
 И смотреть по двадцать раз,
 Как актер целует Вас,
 Прижимая невзначай... Гуд бай!»
(стихи А.Н. Вертинского)