Теплые

Предрассветной теменью, идя сквозь невесть с чего еще не рассеявшийся туман, девочка настолько торопилась, что совсем не смотрела по сторонам, упрямо двигаясь вперед. Её то ли медленный бег, то ли быстрый шаг заставляли спотыкаться и скользить детские ноги на еще хрупком, но уже способном затормозить человека льду. Деревья уже скинули листву и старательно ждали снега, прикрывшего бы их постыдную наготу. Птицы молчали, людей почти не было. Солнце еле-еле выглядывало из-за горизонта, благодушно присматривая за девочкой. Она бы нипочем не отказалась от такого восхитительного зрелища и понаблюдала бы за солнцем в ответ, но, сейчас, старательно отводя глаза от деревьев, не желая быть причиной их смущения, она торопилась к одному человеку. Важному человеку.
Она наконец добежала до четырехэтажного дома, сняла и сунула в карманы варежки, и, не желая замерзать, быстро набрала код.
На лестнице ей уже ничего не мешало, и она реактивной торпедой побежала по ступенькам.
Там её должен был ждать вечно-не-дремлющий Страж. Слегка медленный, с кружкой кофе и всегда отвечающий на её вопросы. Её родители, почему то, не знали ответов на вопросы, которые он называл "элементарными". Он не смеялся, а всегда печально и неизменно одинаково улыбался. Он рассказывал её о временах без технологий, где люди вот так же бегали друг к другу по утрам. И для них это было очень важно: увидеть, почувствовать человека рядом. Говорить с ним и смотреть ему в глаза.
Девочка пробежала последние ступеньки, дотянулась до кнопки звонка и нетерпеливо ждала выхода своего Стража. Он открыл - как всегда невыспавшийся, с кружкой в руке и слегка щуря глаза. Из квартиры потянуло теплом и запахом пыли. Он молча впустил её и улыбнулся, как всегда. Она уже привычно вбежала, повесила пальто и шапку, скинула сапоги и села на диван, рядом с окном. Оттуда открывался странный, но вполне привычный вид. Девочка уже знала его наизусть, поэтому дышала на стекло и рисовала. Нули и единицы. Нули, нули, единицы... Это все, что сейчас занимало её мысли. Это смотрело на неё с экрана её айфона, это появлялось на растяжках, на улицах и слышалось из уст людей. Это смотрело на неё прямо сейчас, с плаката напротив квартиры Стража. Это было повсюду и в то же время нигде. Потому что она не знала, что это.
Нули слегка расплылись, единицы заблестели на солнце грязными разводами, когда рядом опустилась кружка с горячим чаем. Она обернулась и вернулась в реальность, без единиц и нулей.
Поблагодарила, села, взяла в руки кружку и стала терпеливо ждать вопроса.
Это своего рода маленькая игра, или их священное таинство. Одно превращается в другое, и смех разбивает волшебство вдребезги, осколки которого оседают по всей квартире теплом и уютом.
Её отвлекает теплый, как чай в руках, голос.
 - Что тебе сегодня снилось?
Внутри себя она лукаво улыбается. Она знает, это один из запрещенных вопросов. Ни своих друзей, ни родителей, ни смешного старичка у подъезда она не может спросить о подобном. Всей планете уже давно снятся одни кошмары. Зато он может спросить её - это единственное условие взамен на то "элементарное", что она узнает у него. Когда нибудь она спросит, давно сказал он. Но он сам скажет ей, когда и как. А сейчас она отрывается от чая и отвечает:
 - Море.
 - Ты была на море? - не отвлекаясь от экрана, но слегка удивленно вскидывая брови, спрашивает он.
 - Конечно, нет.
Ему ли не знать, что это глупее самоубийства?
 - И, какое оно?
 - Голубое, как лед, и синее, как ночное небо, - прикрыв глаза, вспоминает она - И колышется, движется, сливается с небом. Такое огромное, что знаешь, кажется, в мире нет ничего больше, чем море.
Он не перебивает, но уже несколько раз скосил глаза в её сторону, что казалось ей совершенно не понятным. Ведь раньше от самого чая и вплоть до её ухода Страж обычно не отвлекался от компьютера. Вот и сейчас он сидел, чуть сгорбившись, рядом поднимался пар от чашки с кофе, а лицо освещалось светом монитора.
И смотрел, смотрел, смотрел.
 - Ты читала книги?
 - Да, у тебя. В прошлый раз, - нет смысла отпираться.
Она невольно посмотрела на стены, каждая из которых, кроме той, где стоял компьютер и диван, были заставлены полками. На каждой стояло по десятку, а то и по несколько десятков книг. Не тех, что стояли в витринах сейчас, серые, одинаковые, с названиями кодексов или чего то, не затрагивающего детского бурного воображения.  То были книги разных размеров и форм, цветов, со сладкими названиями, которые так и хотелось взять и прочитать.
Посмотрела и вернулась взглядом к нему.
 - И что ты видела?
 - Рисунки.
Он вздохнул. Тяжко, будто выдыхал, чтобы вдохнуть очень не скоро, и сказал:
 - Больше не трогай их.
Она не стала спрашивать почему, только тоскливо и чуть пристыжено опустила голову и повертела в руках уже просто теплую кружку с чаем.
Настало время вопроса. Скоро чай остынет, и она должна будет уйти, таков уговор. Он не отвернулся, пристально смотрел на неё, выжидая. Она медленно, не смотря на него, поставила кружку на стол и повернулась к стеклу. Подышала на него и отвернулась. Не задавая вопроса, потому что он уже был на стекле.
Она часто приносила ему вещи, не спрашивая ничего, на это у них совершенно не было времени. Он просто рассказывал ей, она уходила. И весь день её руки согревало воспоминание о тепле кружки, и уверенность в том, что завтра она опять будет в её руках.
Но раньше, во время визитов, она ни на секунду не выпускала её из рук.
Он не удивился. Он тоже видел это слово: на улицах, плакатах и лицах людей. Но он, в отличие от нее, знал его значение. И не догадывался, что она так рано обратит на него внимание. Теперь он знал - скоро она перестанет к нему ходить. Не догадывался, не грустил, не удивлялся. Просто принял.
Он присел с ней рядом на диван. Она так и продолжила сидеть на коленях, выжидающе смотря то на него, то на стекло.
 - Когда - то этот язык был очень известен в городах, сейчас он устарел и не разрешен для обычных людей.  Я его еще помню, и могу тебе сказать, что это значит, - он неожиданно очень широко улыбнулся и сказал - Наклонись, я скажу тебе на ухо.
Она сделала так, как он сказал. И в ту же секунду услышала слово. Оно оказалось самым теплым словом во всем мире, теплее слова "мама" или "друзья". Слаще меда и более долгожданное, чем день рождения.
Она еще не знала, что оно значит. Но уже догадывалась. И знала, что теперь это слово будет греть её всегда. Греть её руки и сердце.

В теплой квартире сидели на диване двое людей. На столе стыли две кружки - одна с чаем, другая с кофе.
Из окна не выглядывало солнце, оно пряталось за облаками. Зато любопытно смотрел плакат с уже не загадочной надписью. Со стен смотрели книги, молча, не решаясь нарушать эту сладко-теплую тишину.
А один человек шептал другому на ухо:
 - Люблю.