И глядя вдаль, подняв забрало-Часть-23

(Автобиографические эпизоды)
[фрагменты из книги]

     Боже мой, что я за свою жизнь не собирал, что только не коллекционировал!
     Нет-нет, я не был гоголевским Плюшкиным. Ни в коем разе! Да, я коллекционировал то, что мне нравилось. И не старался стать профессиональным нумизматом (собирателем металлических монет), картофилистом (собирателем открыток), фалеристом (собирателем значков), филателистом (собирателем почтовых марок), филуменистом (собирателем спичечных этикеток), филотаймистом (собирателем карманных календарей). Не использовал возможность стать перидромологистом (собирателем железнодорожных билетов), ведь премного ездил к родителям на каникулы, на рабочие семинары и совещания, также пару раз за границы страны. Но больше всего преуспел как филофонист (собиратель грампластинок и магнитных записей), фонограммофилист (собиратель выступлений А.Райкина, Г.Хазанова и юмористов) и библиофил (собиратель книг и редчайших изданий, а теперь своих повестей, романов и поэтических сборников). А в книге, которую вы держите в руках, испытал свои силы в генеалогистики, то есть - в сборе сведений о собственном родословии.
     И во все времена пребываю в качестве любителя. Нравится мне всё это!
     О библиофилии особый разговор. И чуть подробней.
     Всё начинается… с горшка. Что, не правда? Большинство населения согласно с постулатом. Но есть отдельные штатские, которые отрицают очевидное, считая его невероятным.
     Какова взаимосвязь между продукцией книгоиздательства и горшком? Лично у меня - прямая.
     Представьте себе такую картину, достойную кисти Репина и Дали, вместе взятых: маленький мальчик восседает на "ночной вазе", слева – нетронутая кипа из серии "Мои первые книжки", справа – уже перевороченные брошюрованные страницы, то есть "уже отработанный материал" детских фолиантов. Процесс прост: берётся книга слева, внимательный просмотр и не менее внимательный "прочит" каждой страницы пока совершенно неграмотным книгочеем, после аккуратно складируется справа. И так от первой до последней книги. Поскольку этот процесс длительный, то при вставании в области мягкого места книголюба чётко проглядывается круговой отпечаток несовершённого по технологии юного унитаза. В современном понимании.
     Книги настолько увлекали, что малыш забывал об основной цели пребывания на горшке.
Храню любимую с тех пор повесть с названием "Приключения Травки", изданная в Москве на фабрике детской книги "Детгиз", тиражом 100000 экземпляров, в 1954 году, для младшего школьного возраста. Подарил мне её Гарик – внук Нины Васильевны Штрак (см. главу о житие-бытие в Воркуте).
     Кто такой Травка? С ним читателей познакомил автор Сергей Розанов в предисловии: "Травка – это мальчик. Он маленький. Про всё ему хочется узнать. Как первая весенняя травка в поле, смотрит он на цветы, на солнце, на облака на небе, на весь мир. Если самолёт летит над Травкой, он смотрит на самолёт и думает: "Почему самолёт не машет крыльями, как птица? Он ведь очень похож на птицу. Как же это он летает, не шевеля крыльями?" А когда в вечерний час вся Москва вдруг озаряется электрическим светом, он думает: "Откуда взялось столько электричества, чтобы разом осветить целую Москву?"… Сколько удивительного на свете! Надо обязательно про всё узнать… Очень ещё не скоро Травка будет большим и станут его важно называть Трофимом Михайловичем или как-нибудь ещё. И к тому времени, конечно, он будет знать решительно всё. А пока зовут Травкой. Ну что же. И очень хорошо".
     Вот такая книга. Пересказывать её сюжеты. Давай обратимся к поэтическому творчеству.
Самое первое стихотворение написал 25 января 1964 года, назвав его "Что такое война?" В нём клеймил фашистскую нечисть и защищал "остров свободы".
     А дальше пошло – поехало. Так увлёкся, столько написал, что в школе учителя пророчили мне поступление в литературный институт. Но "ошибка вышла – вот о чём молчит наука"!
     В начале 1967 года папе с мамой я сказал: "Стать врачом желаю я – пусть меня научат". И в том же году очутился в студенческом граде Саранске, где под новый год сочинил первую бардовскую песню "Рейсы" с начальной фразой "Рейсы разные: синие, красные линии дальности чётко видны…".
     Но вернёмся на несколько минут в 60-годы.
     Там лежит моё запылённое письмо – отправленец в Москву и возвращенец из неё. Давай заглянем в конверт, извлечём бумаги лист, не торопясь, прочтём:
"Дорогая редакция журнала "ЮНОСТЬ"!
   В этот юбилейный для нашей страны мы, советские люди, подводим итог 50 легендарных лет, мысленно проходим путь от далёких 18-х до 60-х годов. И глядя на все свершения, произошедшие в нашей огромной Отчизне, в душе рождаются стихи, в которых хочется сказать: "Спасибо, Родина! За то, что ты есть и будешь!"
        ПЯТЬДЕСЯТ!
  Пятьдесят! Какой измерить мерой
  Путь от восемнадцатых годов
  Так, чтоб это было не примерно,
  Так, чтоб это было плоть и кровь;
  Чтобы революцией сияло
  Время демократии штыков,
  Звуками "Интернационала"
  Расплескавшись в гущу городов;
  Чтоб по-маяковски – "грубо, зримо",
  Словно сам изведал, испытал;
  Чтоб своей рукой "Декрет о мире"
  Ленин, как сегодня, подписал;
  Чтобы "Власть рабочим! Хлеб голодным!"
  И "Аврора" громыхнула – "Штурм!"
  Чтобы через час уже свободным
  И ни Временных, ни буржуазных дум…
  Так измерить, чтобы всё "весомо",
  Чтоб веками, а не пятьдесят,
  Чтобы Ильичёвым кратким словом –
  "БУДЕТ, КОЛЬ СВЕРШИЛОСЬ!" - написать!
Я буду очень рад, когда увижу моё стихотворение на страницах журнала "ЮНОСТЬ".
С комсомольским приветом (роспись-подпись)".
     Юбилейная звезда ещё не засверкала, а я загодя, в самом начале 1967 года, ещё до предстоящих школьных выпускных экзаменов (чтоб не отвлекаться, их сдаваючи) отослал в столицу нашей Родины.
     Начиная с момента щелевого погружения конверта в нутро почтового ящика, я ждал, надеялся и верил, что вдруг открою свежий номер выше обозначенного журнала, а там... В первой же поэтической рубрике напечатан мой опус!
     Я с нетерпением и волнением покупал каждый очередной журнал — и тут же возле киоска просматривал его. Увы, однако...
     Успокоение наступало после самоуговора: "Дескать, потерпи маненько, потерпи капелюшечку — и на нашей улочке перевернётся самосвальчик с конфетками. Мол, сам пойми - там же такая огромная очередь, в которой стоят Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, и даже сам Булат Окуджава. И все ждут, когда подойдёт их время для публикации".
     Приходили мысли и похлеще. В унисон с расхожими слухами и сплетнями о Высоцком, популярность которого нарастала подобно лавине. Поговаривали, что и его стихи не печатают, потому вокруг его имени полно злопыхателей и завистников: ведь не каждый поэт пишет такие глубокие по содержанию и временному охвату стихи. Но как бы они не старались, рифмованные перлы со временем непременно приблизятся к народу.
     Время ожидания ползло бегом по-черепашьи. Появились тревожные и даже страшные сомнения: а вдруг моё стихотворение по вине нерадивости почты не достигло своей цели.   Или вдруг потерялось… А то ещё — не приведи Господь! - крушение, пожары и прочие катаклизмы повредили, спалили, сцунамили…   
     Следом за виртуальными предположениями начался аналитический расклад: "В чём же дело — где заело? Народы ждут и волнуются в недоумении... Казалось бы, в моём рифмованном творении всё при деле: во-первых - всё изложенное экономично разместилось на полутора листах школьной тетради; во-вторых - написано без грамматических ошибок, каллиграфично (правда, затесалась одна ошибочка со знаком пунктуации); в-третьих - текст такой, что не каждый начинающий поэт в таком возрасте напишет; в-четвёртых, всё этично и эстетично - в начале приветствие есть, в конце как бы прощальное приветствие, но комсомольское; в-пятых - …"
     Дни тянулись, то скакали, увлекая за собой...
     Заметелили метели, засугробилась зима...
     И когда последняя надежда расположилась на смертном одре, я, приехав на зимние каникулы к родителям в Джамбул, познакомился с ответом из редакции популярного журнала, состряпанный накануне Нового года. Читайте их пресловутый лаконизм:
   "Уважаемый товарищ! Ваши стихи редакцию не заинтересовали. Рукопись возвращаем. С уважением. Отдел поэзии".
     Вот так-так - новогодний подарок! Кушайте, да не захлебнитесь слезами!
     Через года, пожалуй, добавлю к первоначальному анализу.
     Помню: первое, что возмутило, - стихотворение послал в начале января, а ответ получен в конце декабря. Это что же целый год читали-перечитывали?! Подумайте сами: отправил письмо школьник, а получил рецензию студент…
Далее:
   -почему почти все и почти всегда называют редакцию любых СМИ "дорогой"? Да, сейчас они дорогие, для отдельных добропорядочных, но низкооплачиваемых даже очень дорогие. А в конце 60-х годов прошлого века они были не дорогие, а труднодоступные;
   -чем плох первый абзац, где адресант – ярко выраженный представитель широких кругов "советских людей" и к тому же глубокий аналитик - в выдержанных политических тонах с модным тогдашним пафосом благодарит страну и желает ей долголетия?
     Если бы этот таинственный "Отдел поэзии" журнала знал, что к ним обращался не простой член ВЛКСМ, а секретарь комсомольской организации, завтрашний выпускник школы и послезавтрашний абитуриент прославленного МГУ! Пусть имени не М.В.Ломоносова, а Н.П.Огарёва. Пускай прославленного не на всю страну, зато на всю Мордовию и всё близлежащее Поволжье.
     Их счастье, что автор письма – не сквалыга и не сутяга!
     А будь он (то есть – я) им, то мог бы в нагрянувшей обиде, от имени истерзанного сердца, не задумываясь, написать кое-куда кое-кому кое-чего (дескать - мол, будьте любезны, извините - пожалста, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить – так и так, перетакивать не буду, но на всякий случай имейте в виду), а именно:
   "Доношу до Вашего сведения, что редакцию ранее мной многоуважаемого (но - ранее!)  литературно-художественного и общественно-политического ежемесячника Союза писателей СССР, а ещё точнее - её одну (хотелось бы верить!) структурную единицу, в частности –   "Отдел поэзии", видите ли, не заинтересовали дерзновенные стихи к юбилею такой (!) организации (одно пятибуквенное сложносокращённое название — ВЛКСМ – что стоит!), объединившей в своих рядах членов – уже раз и навсегда верных выкормышей гордой птицы, с номенклатурной аббревиатурой – КПСС.
   Мало того, эти стихи – обозванные ими как "рукописи" - не сгорели, а редактёры возвратили их поэту, они не оставили творческие порывы у себя в архиве или - просто на память. Возьмите себе на заметку, что в других более маститых журналах уведомляют: "рукописи не возвращаются". Значит, нет-нет – да достанут, откроют и перечитают несколько раз, втихаря да в одиночку или громогласно и прилюдно да на общем соответствующем собрании.
   Обращаю внимание на следующие моменты. Ведь как они красиво начали отзыв с трогательных за душу слов: "Уважаемый товарищ!" А как сухо закончили: "С уважением  (далее следует неподдающиеся расшифровке закорючки подписи, да ещё зелёными чернилами) Отдел поэзии".
   По вышеуказанной причине конкретную фамилию и инициалы исполнителя сообщить не имею никакой возможности. За что приношу свои искренние извинения за их скрытность".
     Повторяю – это просто их счастье! А то бы… Представляете, что последовало бы! Вы меня понимаете…
     Не спешите торопиться! Побудем в моём непрозаическом царстве. Поскольку есть что вам поведать.
     Ещё в период абитуры (припомните сленг) мне посчастливилось познакомиться с известными мордовскими поэтами — Артуром Моро (Осиповым), Борисом Соколовым и Виталием Юлиановичем Юшкиным. Если с основной массой знакомства носили шапочный или питейный характер (здрасте - до свидания — извините за внимание), то с Юшкиным встречи были неоднократными.
     Я-то (да будет вам известно) в Саранск приехал не с пустыми руками, а с общей тетрадью собственных стихотворений, большинство из которых при ознакомлении поэт не шибко журил, несколько раз повторяя: "Володя, в этом что-то есть. Чуть-чуть подрихтовать — и в дамки". Спустя время он предложил издать брошюру стихов. "На книгу пока не тянет", - объяснил он. Но тогда я не рискнул.
     Не забуду, как однажды принёс пару очередных стихов, после прочтения которых маститый поэт, сощурив глаз, спросил: "Сам как их оцениваешь?" и услышал следующее: "Может быть, не так я стихи пишу. Не знаю – кому и как, но лично мне они нравятся. На вкусы всех не угодишь, как не надеть на всё стадо один хомут". В ответ он рассмеялся, погладил бороду и серьёзно изрёк: "Скорее всего, ты прав. Было так, что разругали "союзники" (читай "заседание Союза писателей") мои свежие творения, мягко говоря – забраковали вдрызг: и это им – не то, и то – не это. А московским коллегам понравилось буквально всё – от начала до конца. Спустя годы повстречались мне читательницы, которые плакали над теми стихами, и благодарили за мудрые советы. Так что: пиши, как хочешь и о чём хочешь, главное – чтобы от души, от сердца. В жизни мудрёней бывает: сегодня – "нет", завтра – "да", послезавтра – "гений".   
     При самой первой нашей встрече Виталий Юлианович подарил мне только что изданную свою книгу стихов и поэм "Завязь". Её сохраняю по сей день. И не просто сохраняю как музейный образчик, а нет-нет — да окунусь в марево профессионального поэтизма. Программное стихотворение особо запало мне в память. Оно начинается так:
  "В незнании не сознаваясь,
   Как бы играя в "нечет-чёт",
   Я что-то бормотал про завязь,
   Стараясь получить зачёт…"
     Но более всего мне легло на душу заключительные слова:
  "На славу сладкую не зарясь,
   Живу лишь тем
   В ряду рядов,
   Чтоб для грядущего,
   Как завязь,
   Был плотный плод моих трудов".
     Они стали своеобразным эпиграфом к моим поэтическим стараниям.
     Спустя четыре года мой мугалим (или, как говорят азиаты, мой учитель, мой гуру) вручил своё очередное творение – поэму "Мурза Акайка", посвященную трёхсотлетию разинского восстания. Прочёл я её на одном дыхании, но осознание написанного неординарным поэтом пришло гораздо позже. Искренне сожалею, что не успел лично  выразить ему своё восхищение.
     Позволю парафраз отличительной особенности талантливого и самобытного творца.
     Виталий Юшкин поддерживал молодёжь и всяческие добрые начинания. В эпоху возрождения стенной печати в отдельном взятом бюро суд-мед.экспертизы мордовского значения он подарил ни разу и ни где не публиковавшее стихотворение
     В ГОСТЯХ У ФИЛАТОВА
  На юге, в Одессе, в одном переулке
  Вечерние плиты безлюдны и гулки,
  Но отсветы тихо на плиты ложатся,
  Из глаз фонарей под бровями акаций
  Широкие веки бескорых платанов,
  Как веки спасённых от тьмы великанов,
  Как веки, дрожащие мелко ночами,
  Над чудом прозревшими к свету очами.
  И звёзды на небе – прозревшие очи,
  Спасённые очи вздыхающей ночи.
  И мнится – слепцы из легенды и были
  С великой мольбой особняк обступили –
  Простой особняк из пилённого камня,
  Из серого…
  Память о нём дорога мне:
  Одесское лето лежало в истоме.
  Курсантом-мальчишкой я был в этом доме.
  Я был в его комнатах, светлых и чистых,
  Где клал бескозырку на столик для виста,
  Где сердце моё замирало в полёте
  Средь книг золочённых и старых полотен.
  Но дверь открывалась (вся в бронзе, как латы),
  Входил не спеша академик Филатов.
  Входил человек невеликого роста,
  Даривший свет солнца (так сложно! и – просто).
  И каждое слово во мне – капиталом:
  -Ты что же, земляк, всё не стал капитаном?
  -А тропики снятся?..
  -Исправил английский?..
  -Прекрасно. Так, значит, и плаванье близко.
  А сад за окошком – и пёстрый, и синий,
  А сад трепетал лепестками глициний,
  Накрытый лазоревым небом столь гладким.
  Хозяин с утра там склонялся над грядкой.
  И шли к чудотворцу южанин и омич.
  Я вечно Вас помню, Владимир Петрович.
  Судьба моя вышла бывать за морями,
  Но был я в том доме, где виделся с Вами,
  Куда из столицы, куда из селенья
  Стремились лучи возвращённого зренья…
     Спустя десятилетия я посвятил поэту стихотворение, наполненное признательностью за своевременную поддержку.
           ПОСВЯЩЕНИЕ Виталию Юлиановичу Юшкину
     Он теребил свою бородку
     И сокрушался, что пацан
     Не в те края направил лодку,
     Не в те края нёс свой коралл.
     Он ощущал, что за словами
     Сокрыто семерное дно:
     В них был и лёд, и было пламя,
     Что разгадать не всем дано.
     Юнец писал о том, что видел,
     Рождая краски бытия,
     И, как Пилат, на троне сидя,
     Искал жемчужность жития.
     Штрихи улыбок ловко пряча,
     Жонглёр рифмованных идей
     Был терпелив и "не кусачий",
     И без запудренных затей.
     Не поучая торопливца,
     Не назидательно уча,
     Как мастер шахматных позиций,
     Он не рубил стихи с плеча
     И предлагал идти тропою,
     Проторенной самим не раз,
     Влекомой жаждой к водопою,
     Как исполняющий приказ.
     Запальчивость юнца не ради славы,
     Не напрягая, стимулировал тот мозг,
     Где зрели поэтические главы...
     Его урок запомнил я надолго и всерьёз. (1967)
                * * *
     Ну а теперь, господа хорошие и дамы красивые, предлагаю познакомиться с моим поэтическим разнолетием. 
                ПРОЩАЙ, ШКОЛА
   Сегодня мы прощаемся со школой,
   Для нас сегодня трудный день на свете.
   Звенит звонок, но звон тот невесёлый,
   Мы в этот час беспомощны, как дети.
   Вообще-то, трудно чувствовать прощанье,
   Последним взглядом охватить свой класс,
   Как много в нём промчалось ожиданий,
   Как много в нём свершилось не для нас.
   Последний день... Мы не забудем школу,
   Она для нас – для всех вторая мать:
   И десять лет прожили с ней как дома,
   И целый мир сумели с ней познать.
   Клянёмся, школа, мы — твои питомцы -
   Сквозь годы образ твой, сквозь бури пронесём...
   Прощай и помни — мы ещё до солнца
   Или до звёзд дорогу вознесём. (1967)
                * * *
          На вечере с выпускниками
          Всегда быть музыка должна.
          Мы о себе расскажем сами,
          Как жизнь студенчества важна.
          Мы в жизни многое увидим,
          Раскроем тайны, мир чудес,
          Потомков наших не обидим,
          Мы так откроем, чтоб не чрез.
          Мы так откроем, чтоб потомки
          Непроторённостями шли,
          Для нас оставили потёмки,
          Мы завещаем путь с Земли. (1967)
                * * *
Мы вам желаем радости и счастья,
Здоровья крепкого, "ни пуха – ни пера",
И чтоб удача вам сопутствовала чаще
И чтобы завтра было лучше, чем вчера.
Желаем знаний, чтоб экзаменатор
Краснел бы за незнание своё.
Желаем, чтобы наша Alma mater
Была горда за поколение своё! (1973)
                * * *
ДАЛЕЕ НОВИНКИ НЫНЕШНИХ ВРЕМЁН
      ЕДИНОЙ СТРОКОЙ
И даже став на табурет, не станешь Гулливером!
                * * *
Любви и алчности все возрасты покорны.
                * * *
Я сотворяю всё, что есть, любя…
                * * *
      ДУЭТНОСТИ
Давайте, миледи, на брудершафт
Пускать пузырьки из мыла!
        * * *
Нельзя со злостью призывать любить,
Дружить и восхищаться!
        * * *
Она похожа на Офелию…
Но только с жуткого похмелия.
        * * *
Мои стихи, быть может, сложносочинённые,
Но — слава Богу! - никому не подчинённые.
        * * *
Они поднимались и падали в травы,
Они закрывали грудью ДЗОТы -
Сражались они не для громкой славы,
А по большому счёту.
Уют домашний им был бы наградой,
Но время черкало по светлым планам -
И музыкой были им канонады,
А прозою буден — раны.
       * * *
Конфузился Конфуций.
Шекспирился Шекспир.
И Пушкин канонадил,
Как истый канонир,
То прозой, то поэзией,
Чем радовал сердца.
Маячил Маяковский:
"Ламца - дрица – гоп – ца - ца!"
Толстели все Толстые
Томами пухлых книг.
И Маркс, как папа Карло,
Работал за двоих…
      * * *
И мысли заморочены,
И сердце заколочено,
И чувства заболочены,
И строгости – для всех,
И вехи все отмечены,
И нужды обеспечены,
Желаемые встречены…
А ты ещё не венчана.
      * * *
     ЭХ, НАСТАЛИ ВРЕМЕНА
(к вопросу о пересмотре всех календарей)
Настали времена сплошного перегара…
А что поделать – раз такие дни:
То День рождения у нашего завгара,
То Дни рождения подряд у всей родни.               
По осени - мы все на урожае:
Картошки много – больше наливай,
Мы свёклу, как соседа, уважаем,
А за капусту – лей, хоть через край!
Там – Рождество. А что католики – не люди?
Потом Год Новый, Старый Новый Год,
К нам между ними Рождество прибудет –
Уже - не их, а наш - гудит народ.               
Устроился работать – за знакомство!
Уволился – счастливого пути!
Не пить на отпускные – вероломство,
За возвращенье надо – мозги не крути!
Зарплаты день – ну как тут не отметишь:
Аванс отметили, а этот – не моги?
Июня первый день – ведь это  наши дети!
А за - десантников? Те парни – все свои!               
За рыбаков не будешь - значит, без селёдки,
За пожилых - сам станешь ведь таким,
За миру мир - останешься без водки,
А без строителей не был бы Римом Рим!
Танкисты – это всё же не пехота:
За них и литр выпить бы не грех.
За космонавтов выпить не охота?
За наших – да? И мы не пьём за тех!               
Не выпьешь за врачей – вдруг заболеешь,
А за шахтёров – будешь без угля.
А без учителя ты сразу обалдеешь –
Не сосчитаешь даже три рубля.
Бухгалтеров не трогай – гнусная примета:
Не так всё подсчитают – будь здоров!
За агрономов – надо! За макушку лета!
Жаль – нету Дня всемирных пастухов.               
Ассенизаторов забыли? Это верно –
Не уместились в рамках МЖХ.
Что говорить - ведь нету Дня у нервных,
Но скоро будет: нету лишь пока.
О гастербайтерах подумать нам пора бы:
Возьмут – уедут, и больше ни ногой!
Что же построят нам свои прорабы –
Тормашкой вверх иль вниз всё головой?               
Листаю календарь и на глазах лысею –
Суд-мед. эксперту места не нашлось.
А он ведь пишет об умерших "Одиссею",
Чтобы живым спокойнее жилось.
Таких людей – когорта: их совсем немного,
А к ним, пардон, - как к разовым шприцам.
Даёшь День отдыха за тяжкую стезю-дорогу
Им – красным девицам и добрым молодцам!            
Опять же нет и Дня у олигархов.
Да многих не учли – что говорить!..
Зато есть именинный день у Марфы,
У Николая – целых даже три!
За здравие геологов плесните,
За речников, а также за морфлот…
Кого забыл – уж вы меня простите:
День подойдёт – напомнит наш народ.               
Но не обрящут в святцах всенародных
Ребят с простой профессией кинолог,
Девиц и баб, что принимают роды.
Забыт и спиртоводочный технолог.
А где любезный дерматовенеролог??
Чуть что – к нему, а тут – опять вопрос.
Однако чаще всех ждёт стоматолог,
И начеку больничный утконос.               
Помимо медиков любимы экстрасенсы –
Их тоже нет, как нет и нумизмата,
Филателиста, свинопаса, филосекса,
Подумать страшно – и любителя мандата.
Скорблю, что много дней, а дворники в опале…
А впрочем – что перечислять:
В конце календаря, как и в начале.
Пора нам что-то в корне изменять!               
Я лично с Вами полностью согласен –
С календарями непонятки нам одни:
Давай все воскресенья в чёрное покрасим –
И будут красными все остальные одни!
       * * *
     Описывая события 2009 года, я пообещал вернуться к одному из событий – к выходу свет очередной компакт-диск "Сторона родная" (Мордовские народные песни на русском языке)" с моими литературными текстами.
     Самое время поговорить о переводном увлечении, вернее – увлечении переводами. Нам предстоит углублённая беседа с экскурсом в исторически творческое прошлое. Поэтому располагайтесь удобней, расслабьтесь и получайте удовольствие.
     В своё время по просьбе Эстрадно-фольклорной группы "Вий" (семья Веряскиных) я написал шесть авторизированных русских текстов на мокшанские песни: "Костянь Анюнясь (Анюта — дочь Константина)", "Якамазонь Фёдорнясь (Якамазов Федюшка)", "Вярде панихть... (Сверху гонят...)", "Раман Аксясь (Романова Аксинья)", "Фёдоронь Уляшась (Фёдорова Уляша)", "Оцяпань Ципунясь (Оцяпин Ципушка)".
     Задумка группы такова: выпускается два компакт-диска в современной эстрадной аранжировке — один под названием "Мокшень Морат (Мокшанские песни и наигрыши"), где звучат песни на мокшанском языке, а второй - "Мокшанские песни и наигрыши (Мокшень Морат)" с теми же песнями, но уже с русскими текстами. Другое название "Сторона родная" (Мордовские народные песни на русском языке)" родилось перед самым тиражированием.
     Признаюсь, что писать было не совсем легко, хотя были подстрочники. Однако мне помогло полученное музыкальное образование: на основе просчитанных слогов и готовых "мелодий-минусовок" я почувствовал настроение  национальных композиций, так сказать — ощутил песенную структуру произведений.
     На первом компакт-диске подобных песен оказалось восемь. И мне пришлось написать ещё два текста: "Максимонь Варась (Варвара — Максимова дочь)"  и "Бабушкины три сына... (Бабанянь колма цёранза…)". На этот раз всё получилось и скоро, и споро. "Вий" остался доволен. А какова ваша оценка?
    Вот вам первый текст:   
ВАРВАРА – МАКСИМОВА ДОЧЬ (Максимонь Варась)
У Максима дочь одна – да боярышня душа,
Боярышня душа… 
Ой-да, та девица - статна, добра, хороша,
Ой-да, хороша…
Ой-да, Варварушка идёт, как лебёдушка плывёт,
Ой-да, белая плывёт…
Из окошка муж зовёт, в дом родной её зовёт,
Ой-да, как зовёт…
Ой-да, Варвара бровь ведёт, усмехается в ответ,
Ой-да, ему в ответ:
"Ой-да, ты скажи, милок, - сколько будет тебе лет,
Ой-да, сколько лет?..
Ой-да, ты малютка – да какой, мякиш хлеба за щекой,
Ой-да, за щекой…
Ой-да, за щекою мякиш есть, да не можешь его съесть,
Ой-да, его съесть…
Ой-да, подрасти-ка ты пока, не кажи мне кулака,
Ой-да, кулака…
Ой-да, губы ты свои не дуй – ты в уста меня целуй,
Ой-да, жарко поцелуй…
Ой-да, не кори да не брани, когда видит весь народ
Ой-да, весь народ…
Ой-да, брось дела – беги сюда, прямо в хоровод,
Ой-да, в хоровод…"
     С приведённым текстом особых затруднений не было. Русский подстрочник, хоть и довольно жёсткий, но вполне понятен, в нём чётко прослеживалась красная сюжетная линия.
Зато со второй песней возникли затруднения…
     Давайте прервёмся для исторического экскурса написания авторских литературных текстов. Иными словами – прорвёмся (в смысле – посетим) мою творческую лабораторию.
Начнём, пожалуй, с парадного крыльца. Открываем входную дверь и…
     Эпизод №1. В феврале 1969 года в Саранске в прокате появился японский кинофильм "Сезон любви", где, несмотря на незатейливый (если не сказать - примитивный) сюжет прозвучала весьма привлекательная песня в исполнении неведомого доселе ВИА. Что-то в ней было такое! Её мелодия бередила и мысли, и душу. Хотелось петь её, но в японском языке мы были, что называется – "не в зуб ногой".
     Фильм, как сейчас помню, демонстрировался в самом центральном по тем временам кинотеатре "Октябрь", что напротив Центральной гостиницы с единственным в городе приличным рестораном, которому народ присвоил код "ЦК", то есть "Центральный кабак". В "ЦК" играл эстрадный оркестр, через который прошли городские музыканты-знаменитости: клавишники "Батя" и Ведясов, саксофонист "Свэн", соло-трубач Игорёк Попов, ударник "Микентий", тромбонист…
     Извините, увлёкся.
     К ближайшему воскресенью Толя Щеглов, проживавший в двух шагах от упомянутого кинотеатра (жаль, что сейчас то здание снесено), пригласил меня в гости. Встретились поутрянке (я даже специально не позавтракал), трапезничали под переносной магнитофон "Романтик", певший нам ту самую песню. Хоть Толя учился на филологическом, точнее – на инязе, но в японском - полный профан. Даже в смысле ассоциативного ряда и контекстного ощущения. Но мы упорно слушали и слушали, искали какую-никакую сюжетную линию, обедали, опустошили мелкими глотками бутылку импортного болгарского "Рислинга" 0,75 л, отдохнули, вздремнув сидя в удобных креслах, успели проголодаться, отужинали…
     Но всё безрезультатно – текст не слагался, как в плохом кино. Поздним тёмным вечером удручённые неудачей мы расстались. Я поплёлся в общагу на Пролетарке – минут пятнадцать неспешной ходьбы. И представьте себе: именно за это короткое время я сочинил свой первый литературный текст на мелодию японского композитора Таку Идзуми.
     На следующее утро "Щегол" (кликуха как нельзя точно подходила характеру и повадкам Анатолия, а он и нисколько не обижался на неё) нашёл меня перед занятиями в анатомическом корпусе медфака. Текст принял без поправок и уточнений. Аранжировка тоже прошла без сучка и задоринки.
     Прозвучала она впервые перед Международным женским днём, на предвыборном концерте. В ней уместились два восьмистрочных куплета, один проигрыш и три рефрена в следующем виде:
      "Ты не верь пустым словам подруг.
       Нет, не прошла любовь.
       Тебя люблю!"
     Эпизод №2. Когда весной услышал песню турецкого композитора М.Жура, я просто заболел желанием внести её в свой репертуар по двум причинам: во-первых, заворожила неординарным музыкальным настроением, завершаясь безысходным смехом; во-вторых, исполнительским, прямо скажем – актёрским, мастерством, ведь пел сам Вахтанг Константинович Кикабидзе.
     Обратите внимание: "Константинович". Он – Константинович, и я – Константинович. Он уже поёт (на турецком), а я ещё нет (ни на турецком, ни на русском). "Не порядок в танковых частях", - как говаривал мой дядя – бывший армейский танкист. Тогда, скорее всего, сам Бог меня надоумил: дескать, надо постараться – не лениться, бросить всё и вдохновиться.
     И охватил меня творческий озноб, и через (опять же короткое) время явилась миру композиция "Я пьян от любви". Как правило, первый куплет с припевом исполняю на турецком языке: "Сан ошум а-а-а, Душул мектем, Еролдум – эй, Эл сел мектем. – Эракшам вот кваракё мешара, Ичтиче димидилис санор оргара, Курталбе мегун дале ололо сааме ора, Ичтик ватик чера…" Прошу прощения у турковедов, если что-то не так написано: как слышалось, так и писалось. Затем (никто не придерётся) пою свой текст:
       "Шутила я", - сказала мне.
        Любовь прошла, оставив след…
        Я пьян бывал от любви, от твоей,
        Любил тебя с каждой встречей сильней.
        Но ты с другим на всю жизнь, навсегда
        Покинула меня…"
     И так далее. Смысл-то понятен. Последний припев заканчивается так:
       "Я пью вино – опьянел я совсем,
        Приснилось это, наверно, во сне.
        Любовь – как сон, как мираж, как туман –
        Счастливейший обман".
     И завершается смехом – "Ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха…" до заключительного аккорда.
     И вот уже весь зал - сплошная овация, свист, крики "бис" и "браво", беснуются девчонки со слезами на глазах… И как только прозвучит "ещё раз!", я поднимаю руку и – зал моментально замолкает. Он ловит слова, снова внимает, как исповедь, историю разрушенной любви… 
     Лето-69 поистине оказалось творчески удачливым. В нём уместилось ещё два "переводных" эпизода.
     Эпизод №3. Только прозвучала песня "Поёт артист" на музыку Михая Долгана, руководителя ВИА "Норок" из солнецной Молдавии ("Кынды ун артист, Усулисул трист, Ну май дорулю…" - и т.д., и т.п.). Через неделю она вошла в репертуар ВИА медфака "Доминанта" с моим текстом:
   Каждый день, артист,
   Под гитару пой –
   Расскажи про жизнь,
   Сердце успокой…
     Кода такая:
   Ах, поёт артист,
   Зовёт нас с собой.
   Он поёт на "бис"
   Путь нелёгкий свой.
   Замолкает зал,
   Замолчит струна –
   И тогда смотри
   Ты в мои глаза…
     Эпизод №4. Почти одновременно с "Артистом" пишу русский текст к песне "Ты идёшь" на музыку М.Алехандро, прозвучавшей в фильме "Пусть говорят" в исполнении испанского певца Рафаэля. И сам пою на эстраде (как впрочем и все остальные с личными "переводами"):
   Я всем друзьям говорю, что тебя
   Нету в мире красивей,
   Что без тебя не прожить мне ни дня,
   Не уснуть ночью синей.
   Ты для меня словно солнце весны
   И прекрасная осень.
   Хочу сказать, как нравишься ты,
   Что люблю тебя очень…
       В припеве:
   А ты идёшь – я любуюсь тобой.
   Ты, наверно, не знаешь,
   Как счастлив я, когда рядом со мной
   Каждый вечер шагаешь!
     ПО ПОВОДУ названия фильма "Пусть говорят". Дата съёмок – 1969 год.
     А сейчас на Первом канале телевидения Андрей Малахов ведёт ток-шоу с аналогичным названием. Возникает вопрос: плагиат это или…? Не пора ли разобраться, господа хорошие?
           Вернёмся в мир реальности и продолжим нашу беседу.
     Приведённые выше песенные тексты вошли в мою первую книгу – поэтический сборник "Регистры рифмоцентра" (Саранск, 2000). А услышать их можно на первом СD-Rom-альбоме "Песенный калейдоскоп" (2003).
     Если вы откроете изданную в 2004 году мою четвёртую книгу "Три декады с поли-доктором Блэксом (или Месяц из жизни судебно-медицинского эксперта)", то на страницах 232-233 непременно найдёте эпизод №5, когда главный герой сидит с молодой женщиной в кафе.
     То кафе не простое, там постоянно звучат музыка и песенные композиции в живом исполнении группы "Вий". Беседа персонажей за столиком прерывается следующим объявлением:
   -Уважаемые дамы и господа! Мы желаем вам приятного отдыха! И, пользуясь случаем, разрешите предложить вашему вниманию ещё одну композицию. Мелодия "Sympathy" ("Симпатия") многим из вас знакома, она звучит в репертуаре группы "Rare bird" ("Редкая птица"), а русский текст написал присутствующий здесь автор, уже известный вам по прозвучавшей турецкой песне. Сегодня только для вас и только у нас - премьера композиции под названием "Я тебя никому не отдам"! Итак:
    "Тяжёлый день… Разлуки тяжкий час…
     И солнца луч внезапно вдруг погас…
     И чёрный цвет заполнил жизнь мою…
     Но я зову  – тебя опять  зову:
     "Услышь меня…"
          Разбились все хрустальные цветы…
          Разорван круг, где были я и ты…
          И горечь слёз – как будто терпкий яд…
          Но я хочу – хочу вернуть назад
          Наш мир с тобой…
     Премьера удалась, судя по бурным аплодисментам посетителей кафе, число которых заметно увеличилось. Солист протянул руку в сторону их столика. Автору пришлось привстать и, прижав правую ладонь к груди, вежливо раскланяться навстречу устремлённым к нему взглядам слушателей…"
     Текст упомянутой песни-композиции вы при желании найдёте во втором поэтическом сборнике "Реестры рифмоцентра 2001-2008". Послушать её можно на втором СD-Rom-альбоме под общим названием "Ничего нет прекрасней на этой планете, чем жизнь!" (2004).
     Примечательно, что с момента прослушивания мелодии до момента окончательного варианта литературного текста прошло около двух лет.
     Это я к тому, что не так всё просто в мире поэзии. Это, действительно, труд, кропотливая работа со словом, ритмикой, рифмой… Но сложности не отталкивают заражённых вирусом стихосложения, а наоборот – и притягивают, и затягивают, и увлекают, и привлекают, и… Одним словом, не отпускают.
     В рамках отчёта докладываю, что на трёх компакт-дисках записано около пятидесяти песен на мои стихи. При этом в пяти из них заимствована музыка композиторов Великобритании, Испании, Молдавии, Турции и Японии. Для остальных песен мелодии написаны мной и В.Веряскиным.
     Кроме этого, сообщаю, что на сонеты "Удобны маски: за ними лица прячут…", "Со мною королева Маб шутит изволит…", "Криводушность души познав в одночасье" и "В моих грёзах новогодний карнавал…" написана музыка в классическом стиле выпускницей Саранского музыкального училища имени Л.П.Кирюкова А.Мачинской. Аудиокассета сохраняет голоса исполнителей того же училища, партитура лежит в столе.
     Итак, подобьём итоги вышеизложенного. Музыкальная статистика диктует, что в создании перечисленных песен на мои стихи принимали участие: 8% - иностранцы, 12% - дипломники муз.училища, 26%  - группа "Вий" и 54% - я (собственной персоной). Вот такое процентное соотношение.
     А в запаснике ждёт своего часа не один десяток моих "бардовских композиций".   Перспектива, однако...
     Если вы обратили внимание, что я выстраиваю свои тексты к полюбившимся песням в рамках контекста мелодии. Кажется, что звучащие ноты подсказывают примерную фабулу композиции…
     Но фольклор – дело особое и весьма деликатное.
     Я хочу рассказать о затруднении, с которым встретился, работая в формате компакт-диска "Сторона родная".   
     Подстрочник песни "Бабанянь колма цёранза" (Бабушкины три сына) был предельно краток: "Было у бабушки три сына, одного она отдала в солдаты, пусть узнает нужду…"
     И всё! И больше ни слова, ни полслова! Минимум информации. Пришлось домысливать сюжет…
     И вот он – продукт мыслительного процесса:
  "Было у бабушки трое сыновей…
   Самый старший сын – лучший брадобрей,
   Средний ладит всей округе хомуты,
   А меньшова проводила в рекруты.
   "Лежебока, неслухьян был сынок –
   От такого разве будет в жизни прок?
   Пусть испробует с водою сухари,
   Да привыкнет просыпаться до зари.
   Пусть посмотрит там – вдали на чужбину,
   Да узнает ту нужду и кручину…"
   Ой-да, говорила бабушка всё о том,
   Ой-да, утирая слёзоньки платком…"
     Веряскины утверждают, что одной московской мордовке или мордовской москвичке эта песня понравилась очень! Одновременно я узнал, что CD-диск "Сторона родная" вошёл в подарочный комплект для гостей Финно-Угорского фестиваля, проходившего в столице Мордовии. Входит, что мои тексты слушают и в Ближнем, и в Дальнем Зарубежье.
     Сейчас продолжим знакомство со стихотворчеством сегодняшнего дня. Вот к примеру:
   Один Осёл – ленивый, как лемур,
   сонливый, как медведь зимой в берлоге.
   И похотливый к шалостям пташек – дур –
   Вдруг оказался на большой дороге…
   И тот Осёл, не помнящий ни дружбы, ни родства,
   Однажды преуспел в изяществе обмана…
     Извините, ошибочка получилось. Это кусочек начатого, но недописанного… Возможность продолжения этого стихосложения в дальнейшем полностью не исключается. Но этого придётся ждать неизвестно сколько времени, которого сейчас у нас нет.
     А на это стоит обратить внимание:
Друзья мои! Ясна дорога ваша.
Всё есть у вас – работа и семья.
А у меня в башке всё та же каша.
В тумане до сих пор плутаю я.
Мне нет покоя. Я не знаю счастья.
Неверный ветер гонит в путь меня,
Мелькают миражи богатства, власти
И славы негасимого огня.
Обрывки юных умерших мечтаний
Ещё ко мне приходят по ночам,
А в письмах – тыщи отчих назиданий:
"Не пей, учись, а заболел – к врачам…"
Как я продрог, устал от неуюта
В своей пустой, заплёванной душе,
В каком ещё незнамом мираже
Я буду отвечать за всё кому-то…
           * * *
     Мы не знаем, где тропы проходят
     Наших сложных житейских идей,
     Но Судьба никого не обходит:
     Зла к одним, а к другим подобрей.
     И когда наступает расплата
     За грехи и лихие дела,
     Не ищи – не найдёшь виноватых,
     Где ж та грань ото Зла до Добра?..
           * * *
Мой эшелон стучит квадратным колесом
На стыках серо-чёрного металла.
Мне не понять – что вдруг со мною стало
И почему нарушен сладкий сон?
Я ведь открыт. Я – явное стремленье.
Я не жалею сил, ни самого себя,
И сотворяю всё, что есть, любя,
Не требуя слепого вожделенья...
           * * *
      С появлением на свет Божий внука Андрюши пробую себя в качестве детского поэта.   Зацените, дамы и господа!
          ДЕТСКИЙ СТИШОК"Про Кривуляку-забияку"
                Кривуляка-забияка
                Жил в большом лесу,
                Кривуляка-забияка
                Бил метлой козу,
                Кривуляка-забияка
                Обижал зайчат,
                Кривуляка-забияка
                Всех пугал волчат,
                Кривуляка-забияка
                Всем вокруг грубил...
                Но однажды забияке
                Не хватило сил.
                Кривуляка-забияка
                Помощь попросил.
                Но боялись Кривуляку
                Те, кого он бил.
                Горько плакал Кривуляка:
                "Я не буду забиякой!",
                И прощения просил.
                Пожалели Кривуляку
                И простили Кривуляку.
                И теперь наш Кривуляка
                Никакой не забияка.
                Он со всеми подружился,
                Перед всеми извинился,
                Стал он добрым - и теперь
                С ним играет каждый зверь!
                * * *
     Последнее время на моих творческих встречах стали задавать кошмарное количество вопросов - когда начал поэтизировать, романизировать и пр., и др. Среди них прозвучал кавернозный вопрос: "А где ваши стихи печатались, кроме ваших книг?"
     Вопрос, конечно, интересный. Есть и ответ!
     Привожу основной перечень:
     Развлекательный еженедельник "Вечерний клуб" № 38 (84) от 22 сентября 1994г., рубрика "First Step", стр.2
  Стихотворения – "Завяжите глаза и пустите меня…"; "Разлад"; "Облекая в привычные формы…"; "Песня о безобразиях" и "Мысли… Мысли… Мысли…"
     Развлекательный еженедельник "Вечерний клуб" №  () 1995 г., рубрика "First Step", стр.3
  Стихотворения – "Я уеду" и "Стон. Крик. Полночь. Стоп!.."
     "Эхо войны" Сборник стихотворений, баллад и песен, посвящённый 60-летию Победы в Великой Отечественной войне; г.Саранск – Санкт-Петербург, 2005, тираж 350 экз.
Издание сборника "Эхо войны" осуществлено при поддержке УФСКН (Управления Федеральной Службы Контроля за Наркотиками) РФ по Республике Мордовия.
В.К.Цыкалов – "Счастье Родины" (стр.90); "Неизвестный солдат" (стр.91); Штрафники" (стр.92); "Медсанбаты" (стр.92); "Стойте, люди" (стр.93);
"Песня о военно-полевом хирурге" (стр.94).
     Республиканская спортивная газета Мордовии "Олимпийский вестник" № 11(101) от 20.11.2007 года, рубрика "Литературные страницы", стр.14-15
   Наряду со стихами Овчинниковой С.А., Савловой О.В., Любимова А.Г., Зимина В.Н., Шестёркина М.П., Лазарева А.Г., Зеленской С.П. два моих четверостишья "В спортивных рамках".
     Республиканская спортивная газета Мордовии "Олимпийский вестник" № 8(104) от 08.08.2008 года, рубрика "Литературные страницы", посвящённая "Памяти актёра и поэта Владимира Высоцкого", стр.14-15
  Наряду со стихами Высоцкого В.С. "Проходят годы",  Ламбиной С.А. "Высоцкому в день памяти", Скрипкина Ю.Б. "Высоцкий на почтамте", Любимова А.Г. "Владимир Высоцкий" и "Остановка сердца", Тюжина М.Н. "Ушедшим друзьям"
моё стихотворение "Посвящение кумиру".
                Продолжение следует...