Влюбленный. Глава 7-8. Новая версия

….До осени Валентин с Аленой провели в непрерывном движении.

Рок-н-ролльная волна несла их на своем могучем гребне, не снижая стихии. Пара гоняла по московским и питерским флэтам,  фестивалям любимой музыки.  Концерты гремели  в разных городах.  Ездили и  с байкерами на  гремучее мотоциклетное шоу, и на Грушинский фестиваль авторской песни, насладиться «…ыечным, ля-минорным».

Воспрявшая контркультура безвременья приветствовал наших влюбленных.. Казалось, весь мир обратился к ним своей лучшей стороной. Кругом -лица друзей и поклонников, открытых дверец и душ.

Благо Валентина очень радовало  нынешнее состояние «полного маргинала», как он выражался. Ушла из жизни кардинальная неправильность, примерка чужих одежд, заплыв по течению чужой воли. Ушло МГИМО, туда ему дорога. . Девяностые постсоветские, радикальное и безжалостное, нейтральное в любой плоскости время  само решило за него кучу вопросов, перевернув жизнь целой державы с головы на ноги.  К тому ж  грузчик по вызову зарабатывал за одну фуру, как инженер в проектном бюро за полмесяца.
И КамАЗы веселых парней-дальнобойщиков колесили по стране, и всегда с радостью брали на борт «за разговор» шалых, радостных путешественников – подпитаться, сидя за рулем, красивой  энергией любви и свободы. 
И – «с песней северного ветра по шоссе…»
.
То есть им всего вполне хватало и на хлеб, и на пиво и на различные поездки, парень ни в коем случае не был белоручкой и не отказывался ни от какой работы. Аленка -  вообще «богатая хиппи» - давала свою музыку во всех местах, где бы ни появлялась наша пара, и взрывала восторженные толпы. Играла, как жила, неминуемо разводя окружающий мир на взаимность.
Безопасные, яркие выступления на «подстеленых». Площадках обеспечены были везде, во всех «наших» городах.

«..Духи ада любят слушать эти царственные звуки // бродят бешеные волки по дорогам скрипачей…».
Алена была  растворена в своем творчестве и не могла синтуичить, каким страшным монстрам предстоит ее когда-то настичь. Пока не настигли - «...поэты идут до конца, и не смейте кричать им «Не надо!». Не смейте!   И не тупите вы вслух,  бессмысленно все это.
Счастливое лето  любви и свободы. Они носились по державе,  под ними и вокруг них разверзались черные дыры общественного ада  Воровская власть, подставившая население под геноцид, гангстерский передел собственности, мошенничества, воцарение «поп культуры, некультурной, как попы».
Перемещение от одного «своего места» к другому – это всегда прорыв сквозь толщу всей этой радости.
Митинги одержимых идеями «честной власти»  Кладбищенский вой обделенных дивидендами «халявщиков-партнеров», швыряющих булыжники в милицию. Автоматные очереди из-под омоновского пластика и приспущенных тонированных стекол авто. Агрессивная реклама импортного счастья с огромных растяжек на улицах и экранов ТВ. Пропал нежно-наивный детдомовец Юра Шатунов, на смену пришли бравурные фонограммы совсем, ну совсем не детдомовского Филиппа..

Прорыв, порою требующий работы локтями, сквозь этот матерый слой взбесившегося совка (неведомой, увы, ребятам «по жизни») всегда сулит проникновение, отдушину в параллельный рай. Жесткие, возбуждающие аккорды рок-музыки, симпатичные лица людей на сцене и тексты, тексты, ТЕКСТЫ – колотящие сердце и душу тексты. Шевчук, Гребенщиков, Шахрин, Бутусов, Ревякин…  Их много. Такие разные, но так похожие в главном – проникновением в кровь и сознание как отдельных людей, так и в матрицу целой живородящей массы, именуемой «рок-н-ролл».

Рок не отпускал  ни на минуту – по кровеносной системе бессменно циркулировали аккорды и тексты, разбавленные ласковыми слабоалкогольными напитками. Так приятно в концертном зале, хоть и небольшом, но с «танцующим партером», зарядившись энергией, прущей от музыканта  девятым валом, оглядеться по сторонам, заметить пару таких же рок-бродяг и просто улыбнуться. Мило, живо и открыто, как и улыбаются СВОИМ. Просто улыбнуться – и, понятно,  познакомиться, и «пригласиться» на автопилоте  на известный флэт…
«Мы вместе!!» - ревет на всю страну «Алиса».
«Мы вместе!!!» - не то глушит, не то аккомпанирует, оранжирует автоматные тирады и халяво-партнерский обиженный вой неродившихся приватизаторов.

Одежды  рвутся, как души – такого притяжения тел, как у Валентина с Аленой, такую симфонию редко, где можно встретить. Только – наедине вдруг себя нашли, только – из толпы вынырнули куда, и – понеслась волна чувства, разрастаясь ядерными вихрями.  Боже, до чего ж благодатен этот мир открытых дверей, неприбранных свободных квартир и жестких аккордов!
 
*   *   *   *

Мозг - служка страха. раб посредственности .  И тому самому органу – мозгу – неймется, не живется спокойно. Чтоб вырулить в этой вечной трусости и не сойти.. «с самого себя», он вынужден рождать и выпускать в историю  всевозможные теории, религии, заключения, принципы, морали. Прочие наросты, создающие матовое, засаленное стекло, верней,  индивидуальную призму мыслящего. Она то и преломляет живой взгляд, и служит разрозненности и отдаленности «разумных» друг от друга.
Казалось бы, ну что за бред?! Ну какая разница, где там бог а где там дьявол, это ж все равно что «кто у власти – Ельцин или Жириновский», не один ли хрен?
Какая тут нужна (и кому нужна) разница, если по всей державе гремит рок-н-ролл и тела сплетаются во взаимном экстазе, только прикоснись?

Но не тут то было – мозг, трусливый малокровный орган, способен отравить даже крепкое жизнелюбивое начало. Когда разговоры Кремня с Аленкой касались каких-либо высоких материй (если, конечно, речь шла не о музыке или эротике), то коса стремительно, со снопом дребезжащих искр, налетла на камень.



Ни девочка, ни мальчик просто не умели уважать... друг-друга.
Она – поскольку у  «дитей цветов» все  делится только на любовь и нелюбовь. А он… Да потому что нет в этой цивилизации ничего, достойного уважения!
Все имеет нулевую цену, все ущербное и малокровное. Даже любимая девушка. Просто  хорошо с ней, страстно, отвязно. Они горят, она вдохновляет его, а он ее. Но по сути – то же, что и везде, как только рот откроет.  Какая-то жалость, всепрощение, грехи, рай, ад, служение Господу… Боже, какая мрачная  дрянь!  Какое, к чертям,  всепрощение, кого «всепрощать»?!
Вся эта зависимая от благ цивилизация «хомиков», осмелившихся наречь себя царями природы, обречена бесповоротно, мир давно повернут лицом к предсказанному (апостолом того же вездесущего распятого) апокалипсису. Нынешнее время – куда как не яркое тому подтверждение. Скоро все рухнет, полшага осталось, выживут сильнейшие, которые «не спят». Духовно не спят, и… любят, просто любят!
 
Уверенной поступью движется «эра Водолея», время  сверхчеловеков.  Кого и что можно уважать тут, сейчас!
Стоит заметить, что парень и сам себя не особо уважал, Валентин  никогда не был высокомерным. Он, как и  Учитель, волок себя к грядущим катаклизмам со всей возможной ускоренностью и готов был предстать пред новым миром голым, принеся в котомке только дух и разум свой. Готов к суду. Только не к идиотскому «Страшному», где кто-то там будет определять, грешен он или не грешен. («КОНЕЧНО, ГРЕШЕН,.. т-твою мать!  ЕЩЕ КАК ГРЕШЕН!!! Отвалите, я вас умоляю…»), а на самый праведный и «безумно красивый» суд, где, не умея плавать, просто тонешь топором.
И - падший ангел честен

Валентин чист в помыслах, как и истово верующая его спутница. . Именно эта обоюдная чистота молодых людей и свела их… на столь недолгое счастливое время.

В речах Аленки  все чаще и чаще слышалось имя «Грек».
Девушка могла долго и страстно распространяться, какая духовная мощь, какие удивительные способности и качества у этого «представителя новой расы».
 «Грек считает, что…»
Это особенно злило Валентина. Как будто Алене от себя и сказать было нечего.

- Это поп твой, что ли? – неприкрыто злобно  спрашивал он ее.

Алена отвечала со снисходительной улыбкой, как  закапризничавшему ребенку:

- Да нет! Ну зачем же так, «Поп!» Просто Христианин…  С большой буквы. Человечище - если хочешь так.

- Ну он, все равно, церковник, что ли, исповедник?.. Кто??!

- Смешной ты, Кремень! Неужели ты думаешь, что Вера и Бог в церкви живут? А еще считаешь себя духовно продвинутым – она в своей манере мягко подкалывала парня, кипевшего нехорошими чувствами.
(Ах, если бы он  мог тогда понимать, почему!!).
«Понятно - сектант, содержатель притона. Пастух, б….!»

- Видишь ли, твой Учитель жил в прошлых веках, а мне повезло больше – я встретила Учителя в этой жизни! И он меня, можно сказать, сотворил… Я же совсем другая была года два назад! Знаешь, какая? – она лукаво улыбнулась, - такая молчаливая скромница, мышка снаружи и сексуальная маньячка внутри! Какая там музыка! Совершенно дикое совмещение, не знала, куда от себя такой спрятаться… Он- нашел, куда, понимаешь?!

- Ну да! Он познакомился с тобой на улице, завлек в свой, э-э-э… свою обитель, утолил все  мании по полному приводу… Да!? Так, конечно, все и было, -

Валентин почувствовал мощный укол отвращения к  себе и к Алене. Кто-то за него говорил «непотребства»…

 - И после этого, естественно, сказал, что представляет фирму Иисуса в данном регионе, и проводит набор менеджеров…
(«Черт возьми, какой мерзкий язык, какое ублюдское ерничанье подростка…». Но остановиться нет сил.)

- Ваушки! Кремень, рыба мОя, да ты ревнуешь??? – девушка  добивала прямыми выстрелами. – Глупец, неужели это так интересно, спала ли я с ним? Неужели тебе это важно так, мальчик мой?! – по телу прокатилась волна чего-то-там… -Да не спала, не спала, уймись! Разве ж так уснешь?!..

Такое вот  божественное, абсолютное бесстыдство. Черт.. ЧЕРТ!! 
Миазмы самоликвидации забурлили в Кремне мутной, тяжелой волной. Он! Ревнует!!! Черт бы побрал эту герлу, неужто это – так!
Ревновать было абсолютно противопоказано. Ревнивец- собственник в среде рок-н-ролла - прямой путь  к «неоплачиваему» суициду.
А в такой ураганной паре-то?

…Тогда они были вдвоем.
 Валентин резко повернулся к Алене спиной, всякое желание заласкать эту сладкую девчушку отпало внезапно и напрочь. Первый раз за все время..

 «Я- это музыка, Кремень –солнце…  Грек – корни! - пронеслось в распаленной девчачьей головке катарсический нежный бред .  - Вот дурында-язык-без-костей! Сама себе кайф обломала».
…Ласково усмехнулась про себя, зажмурилась в неге и повела ладонью по телу….

 *   *   *   *

В сентябре – армейский призыв.
Парню уже не было странно,  что он этого дико хотел…
 Хотел даже  не «уйти в армию», а просто - уйти! Его вдруг «накрыло».

На смену подростковой азартной уверенности пришел непонятный стопор. Это когда душа вдруг запирается в глухом, закрытом тупике и не в силах даже просочиться, даже тонк ручьем протечь – будто выход наружу замурован оказывается. И – до физической головной боли, до необъяснимого жлобского раздражения на всех и вся.
От внезапного осознания, насколько ж ты тупой и несовершенный, насколько ж не властен над собой и не дотягиваешь до восприятия цельного мира вокруг.

Две женщины как нельзя вернее гнали парня к той самой мозговой преисподней.
Он их невольно, вне разума и совершенно глупо сравнивал.
Мама-Ирина была жесткой, циничной и надменно-циничной ко всему видимому. как, казалось бы,  и сам Валентин. За что и обожествлял он ее, за что и считал живым воплощением ницшеанской Девы-Жизни. А эта хиппушка со своим христианством… Но какая бы ни была Аленка, как бы ни позиционировала себя в миру, нельзя было не признать – девушка была чудовищно, безапелляционно живая. Она настойчиво, планомерно вытесняла мать.
В сознании Валентина христианство – это нездоровый запах,  немытые тела, забитые до отказа храмы с намалеванными досками.  Слабосильные молитвы, выпрашивание индульгенций за свою никчемность и бессилие созидать и творить.
И чего она там забыла?!.
Она, такая юная, горячая, чистая, источающая аромат  жадной страсти. Такая талантливая, если не гениальная, такая отвязная сучка в постели… Вот уж точно «новая раса». И – на коленях, на коленях пред худосочными образами, как… как, не знаю, шкодливая пуританка! С ума сойти – ничего не сказать.

Парень почувствовал самое для себя страшное – зависимость - от этой музыкантши! От ее чувства, от ее мыслей, поступков… И от ее нахождения рядом. Кремень превращался в ревнивца!
Здоровое сознание меркнет. Где, где она сейчас? И с кем она сейчас, эта одна из представительниц  женского племени?!. Да не ведает он, не владеет он этим. «Не заработал».

« Солнышко! Кремень, ласковый мой,  ревновать меня – бесполезно, не тупи!  Ты ж не будешь ревновать ветер к долине…»
.
…Валентин познакомил Алену с Иришкой. Завалились в гости на ту самую квартиру первой интимной встречи.
 Вокруг матери крутился некий двадцатисемилетний Жорик-одессит. Именно «крутился»! Этот глагол как нельзя точно характеризовал все его движения, в том числе и телесные.  Жорик резко не понравился Валентину с момента первого знакомства.

Они сидели у Ирины на кухне (по-«московски»), когда этот тип открыл своим ключом (как-то очень резко, как у него все и получалось).
-Хай!, рок-богема! - обратился он к молодым, кинув в их сторону  один единственный резкий взгляд – Как там дела в «подземелье….
 И сразу ж напрочь забыл о вопросе - прошуршал стопкой документов, схватил трубку радиотелефона, удалился.  Он был черноволос, носат, очень худощав. Типичная «фарца» середины-конца восьмидесятых,  занырнувшая с головой в легальный бизнес как только, так сразу.  Точки на вещевых рынках, недвижимость, всевозможные биржи, ваучеры,  госструктуры… Неленивый поклон каждой монете, которую худо-бедно реально поднять. Бесчисленно валяющимся под ногами, хоть втаптывай. 

О Господи, опять!!
 Валентину показалось крайне неприятным, что Иришка, его Богиня, его символ всего-всего женского, наградила это «чучело» каким-то заповолоченным, снисходительным взглядом, в котором читалось подобие умиления…  Что это? Тоже ревность? К матери??!  Он переставал что-либо понимать вообще…

Сын с матерью курили на кухне. (Жорик с Аленой были, как раз, некурящие). Какая радость! Они могли, наконец, поговорить наедине…

- Боже! Какая славная девчуха эта твоя Лёнка!! – восторженно заметила мать, - За что ж тебе такая награда? Мне б такое счастье, почему  - нет, не понимаю!
…
- Да у тебя тоже… Я вижу… Сч-частье… - Процедил Валентин.
 А-а-а! Опять язык гонит непотребства, это уже становилось закономерностью. Как он ненавидел себя в такие моменты.

- И имечко  такое соответствующее! Алё-ёна!  Лёна… лён!  Ласковая, полезная  ткань для тела. Я-то уж думала, такие феи только в сказках остались!  - Иришка спокойно пропустила мимо  некрасивый выстрел в сторону Жорика.   Глаза красивой женщины лучились, блестели алкогольным дурманом.

«Скорей бы в армию!» Дальше, дальше, прочь  от той возлюбленной его Жизни, которую он переставал понимать! Разговор с первой (и, казалось, единственной) любимой им женщиной-матерью не клеился, угнетал, злил даже. И, главное, та самая Ирина, которая всегда умела, дернув за нужный рычажок и успокоить действием, пребывала где-то не тут.  Она чему-то блаженно  улыбалась.   Нет, конечно, не мыслям о Жорике, конечно, до такого, он знал, она никогда не дойдет.

- …Да задвинь ты его на хрен! – задорно произнесла она, выдохнув дым.

Разве он что-то вякнул о Жорике этом??

- Это же такая, блин… Вот скоро меня ты узнаешь!! Узнаешь, так узнаешь,  - зрелая красавица чувственно прикрыла глаза и вскинулась шевелюрой.

- Пугаешь, мать! –  юноша заставил себя криво улыбнуться, - разве же не знаю я тебя?

- ТАК – не знаешь… Ну все,.. молчок, чтоб не сглазить!

- Не понял, Ириш! – удивился Валентин уже без притворства, - у тебя есть что-то, что….?

- Да, ты прав, что-то, что НЕ ЛАЖА!!! – мать окончательно впечатала сына в вязкий пластилин непонимания, «невладения темой».


…На следующем перекуре пытка продолжилась.
- А тебе я просто завидую белой завистью! Кремень, мой тебе материнский совет… Я не ахти какая «мудрячка», но, кажись, у тебя какой-то взлом происходит. И книжки твои и Учителя - уже не помогают тебе. Держись!  Забей на книжки, люби свою Лёну, она того стоит! И  - думай, думай! Не маленький уж!...

- Ирэн! Двинули, нас ждут! – ворвался на кухню Жорик. – давайте-давайте, братва, расползаемся по ячейкам, - вещая скороговоркой, он запихивал какие- то бумаги и предметы в туго набитую сумку на плече. Ирина вскочила и покорно засобиралась.

- Ну, все! Ты понял меня! – зашептала она ему на прощанье, - Не грузи себя лажей, все восполнится… Давай, давай, сыно, скоро ты меня узнаешь!
«Богиня» была уже в недурном подпитии.
 При расставании на улице у потрепанного «Мерса» Жорика, Ирина с Аленкой как-то весьма длительно поцеловались в губы. Валентину  стало уж совсем не по себе!

…Это был последний раз, когда он видел Иришку перед армией.

После  встречи с Ириной и Жориком  поехали к Валентину домой.
Отец где-то пропадал. В квартире пахло нечистотами, немытым полом, кухонной затхлостью. 

- Да, Кремень! Славная у тебя мама! – мурлыкала Алена, прижимаясь телом к юноше. Когда ей доводилось выпивать, сексуальность  росла в геометрической прогрессии. – Теперь мне ясно, откуда ноги растут! У такой матери!.... Как мог родиться другой сынко? Только ты, солнце мОе,  и мог!
Парень почувствовал исходящее от девчушки сильное возбуждение. И - явно не по его душу…
Черт, дьявол вас всех раздери!!..

- А тип этот, Жорик-то ее…  Знаешь, предложил мне… - Кремню показалось, что пауза во фразе, длящаяся реально секунду, издевательски, спецом растянулась, - …предложил мне озвучить какой-то эпизод… Он же кино снимает, вроде! И, оказывается, хорошо знает меня по Арбату, да-авно прислушивался… Хой, дурилка! – девушка засмеялась своим неповторимым «детским» смехом, сводящим с ума в моменты телесной близости.

- Ну! И что ты? – раздраженно перебил он девчонку.

- Да что за кино он может снять?! Отказала я ему… Не мой слушатель совсем... – она заворочалась, после чего игриво добавила – Отказала я ему.  И в первом, и во втором! Бывают же неприятные парни… А Ириша твоя! О Господи! П…ц!.. Какая женщина!

…Это уж было все. Предел! Особенно этот вот девичий матерок, совершенно чуждый, казалось бы, Алене. Все, финита ля…

- Да пошли вы все нА! Слышишь!!! – практически завопил он, в прыжке перевернувшись и отодвинувшись на край кровати.
«Детский», понимающий смех прозвучал ему наградой.

Опять Аленку подвел ее «длинный язык». Опять - все сама……  Ладно.

«Скорей бы в армию» - выло и стонало уставшее от «безграничной свободы» сознание Кремня.

Продолжение :
http://www.proza.ru/2009/05/17/869