Смерть философа-Размышления о Карене Свасьяне

Долго подбирался к этой теме, пока не пришло в голову написать просто, по-детски простыми и круглыми словами.

Карен Свасян умер как философ, когда встретился с антропософией. Антропософия убила в Карене Свасьяне философа, девальвировала ценности, которая давала ему армянская (и шире: московская, советская) академическая философия – все эти регалии, звания ученые и степени научные; все эти зарплаты, премии и  публикации. Путь официальной науки, пройденный им весьма успешно до максимального возможного предела, был презрен им с самого начала.

В сущности, Карен Свасьян-философ умирал легко – его научили этому книги Платона, прочтенные в ранней юности. Романтик в душе, он целиком отдавался магии слов. Удивительно, какая магия была в книгах Штейнера-Штайнера? А вот какая. Дух противления.

Тут речь вовсе не об академической школе, локализованной в университете с его клановой структурой, против которой ополчился молоденький философ с презрительной миной, и не в сообществе ереванской интеллигенции, пронизанной семейственностью и землячеством (где глубоко под утрамбованным слоем советского образования и внешнего лоска развивалась борьба между «восточными» и «западными» семьями), на нелюбовь к которой вполне имел право тифлисский армянин Карен Свасьян, оказавшийся в Ереване в ситуации внутриармянской эмиграции (это в свой черед мобилизовало искать новые пути к самореализации). Тут речь вовсе не о национальном нраве, местных обстоятельствах и скидках на традицию.

Главное, по-моему, штайнеровский дух противления против всей сладкозвучной мысли европейской философии. Вот именно: косноязычие против сладкозвучия. Один из узких тернистых путей к истине. Выбор Штайнера бывает продиктован только и только стилистическими факторами. Ведь чтобы узнать Штайнера, надо его прочесть, а чтобы прочесть – надо понять. Поэтому – стиль. За прозрачным слоем стилистики (косноязычной стилистики Штайнера) мерещится и бездна, и погибель, и холодок пробежит по жилам. За стилем – понятие духовная наука как попытка брачного сожительства философии и религии в доме первой. 

Превосходный стилист (так о нем говорили в Ереване), Карен Свасьян сумел свести к стилистической проблеме не только главные вопросы философии, но и весь ее горбатый путь от Пифийской пророчицы до Маркса и Ницше. Стилистическая проблема – это не мало. Это многое и большое, оказавшееся рядом: это новый орган постижения мысли. Это новый орган познания мысли в мире и мира в мысли. Правда, такой орган может быть уникальным в своем роде. Но ведь ничего не стоит научиться так же мыслить и ощущать философию, как ее мыслит и ощущает Карен Свасьян – исключительно в слове. Исключительно в своей голове. По его собственному утверждению. В своем сознании. 

Карен Свасьян умеет слушать – словами. Чем больше он говорит, тем больше понимает, что говорят другие. Иногда достаточно одного слова собеседника, чтобы Карена Свасьяна прорвало – этажами смысла, громадами слов, плетеными плотинами плотных фраз. Рудольф Штайнер из тех проповедников, которым внимать нужно молча. Рудольфу Штайнеру нужны слушатели, в которых Штайнер бы помещался бы целиком и в целиком открытую для него личность. И Карен Свасьян замолчал. И раскрылся как цветок. Как женщина раскрылся. И жизнь наполнилась молчанием, а смерть – словами. Он добровольно сложил свое оружие. Он принес свои слова в жертву смерти. Он совершил акт самоубийства во имя Смерти. Правда, вряд ли это была философская смерть в духе Платона, который понятия жизни и смерти не путал между собой. А Рудольф Штайнер напутал. Намеренно перемешал, переставил местами, чтобы отказавшись от веры люди научились заменять веру чем-то иным.

Карен Свасьян красноречиво мечтал умереть для этого мира. Вот он и умер. Так умирают люди для свои родных, вступая в боевую организацию левых эсеров или проходя инициацию у большевиков. Так умирают люди для мира, когда принимают схиму. Так умирают люди для мира, познав иную истину. Но какую истину познал  Карен Свасьян? Ту, о которой без преувеличения можно сказать: а Штайнер ее знает.

А говоря серьезно: Карен Свасьян, как и каждый советский интеллигент начала шестидесятых, взалкал. Взалкал пищи духовной. Один бросился читать запрещенного Булгакова, другой ринулся в дореволюционного и эмигрантского Бердяева, а третий, исходя из нелюбви к первым двум, в частности, и к религиозной философии, возникшей на аграрной Руси в среде изверившейся интеллигенции, в целом, аккуратненько стал вчитываться в немецкоязычного Штайнера, ругавшего англичан за их излишнюю воинственность. Как бы ничего особенного этот якобы пацифистский пафос немецкого антропософа не представлял, если не учесть, что поругивал англичан и весь свет, ополчившийся против Родины Рудольфа, в 1916 году, в том самом, в котором и Англия, и Франция, и Россия отчаянно сопротивлялись и бились с немецко-австрийским философским оружием, заявившим миру о своей исключительности.

Выбрав Штайнера, Карен Свасьян пошел по вполне конкретному историческому пути, в своих книгах им осознаваемом с отчетливой ясностью венецианского зеркала, - пошел в сторону от России, потакая русским интеллектуалам за незнание некоего Баллмера, ругая за отсутствие на Руси визионерства и наличие злой наследственности, идущей от царей с немецкой кровью и диктаторов с кровью грузинской, исходя слюной за любовь русских к Николаю Бердяеву.

Но дело не в этом. Философия немецкая на Рудольфе Штайнере не кончилась, а кончилась она для Карена Свасьяна. Году этак в семидесятом прошлого столетия, только ему удавалось это скрывать.

По сути, в апологетике Свасьяна учение Штайнера очень напоминает русскую религиозную философию, столь им нелюбимую. Ругая и смеясь над русской философской мыслью, Штайнер тем самым утверждает глубокую общность между духовной наукой Штайнера и религиозной философией Бердяева. Только второго он склонен называть презрительно мистиком, а первого – вполне серьезно главным свидетелем, да что свидетелем – участником мистерии Голгофы.

Вот эта гордыня и слеповидение, презрение к гендерно разделенному человечеству, прорезавшее две презрительные складки вокруг рта, показывают в всплывшем в пруде духовной науки философском трупе узнаваемые черты Карена Свасяна.


Свиноустье,
Второй день Рождества Христова (по Григорианскому календарю).