Электрический стул

   - Ну и класс, скорее уж погреб или в лучшем случае монашеская келья, - про себя подумал Алекс на входе в аудиторию, где почему-то обычно читали «матан» - математический анализ на слэнге курсантов.

   Маленькое окошко, едва пропускавшее в комнату жалкий лучик света и расположенное в торцевой стене под потолком, наводило неизбывную тоску,  как в тюрьме.

   - Интегралы – интегралы – век воли не видать, - с сарказмом подумал Алекс, уже утомлённый казарменной жизнью, и с грустью посмотрел на сводчатый потолок, с которого свисала тусклая «лампочка Ильича».

   Так что крепкий курсантский сон был вполне естественной реакцией на монастырское освещение, да ещё монотонный голос лектора.

   - Товарищи курсанты, рассмотрим интеграл от нуля до бесконечности, - начал было преподаватель, как вдруг замолчал, заподозрив, что в классе было подозрительно тихо, ну ни единого шороха.

   Повернувшись от доски к аудитории, он увидел до боли знакомую картину – «тихий час».

   - Внимание, товарищи курсанты, - как птица Феникс, ласковым голоском заговорил доцент, и моментально сменив тон на железный, резко крикнул: «Все кто спит – встать!!!»

   Как на ветру качающиеся берёзки, курсанты стали подниматься со своих мест. Кто-то протирал покрасневшие от постоянного недосыпа глаза, другие всем своим видом старались изобразить на физиономиях  чувство вины. И старались не напрасно, поскольку вот уже не единожды всё учебное отделение наказывали отменой увольнений, хотя групповое наказание в армии было запрещено.

   Чаще всех засыпал толстый Рыслин, а наказывали всех! Так что «научить» нерадивого было делом принципа для всего отделения. Что только ни предлагали с ним сделать: и кровать ночью в туалет вынести, и сапоги гвоздями к полу прибить, только «делу» это помочь не могло. Как вдруг одному из коллег пришла в голову идея использовать старый армейский телефон, с ручкой, как у патефона. Так и созрел план приведения Рыслина в постоянно бодрствующее состояние.

   - Курсант Соловьёв, - было заметно, как глаза доцента за затемнёнными стёклами очков вперились в значок «2-ой разряд». – А что это такое? – нарочито медленно произнёс лектор, уткнув в значок на груди курсанта указательный палец.

   - Э-э-то… - залепетал Соловьёв, - наградили, товарищ преподаватель, за высокие результаты на соревнованиях по бегу…
Этого преподавателя боялись все. Поговаривали, что жену его увёл офицер академии, какой-то заслуженный спортсмен, так что отношение доцента к военным сложилось вполне определённое…

   - Э-э-э, голубчик, да, значит, вы – спортсмен? – так же подчёркнуто медленно произнёс доцент, и плавно повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую, как бы давая всем понять, что сейчас последует сакраментальная фраза.

   - Так точно, спортсмен, - радостно отрапортовал курсант Соловьёв.

   - Вы знаете, все спортсмены такие хамы, такие хамы, в-о-о-о-т,- заключил вслух лектор, и добавил: у вас явно будет двойка!  - И с радостным выражением лица повернулся и зашагал к доске.
Делая еле заметные движения вперёд по направлению к Рыслину, практически бесшумно, с оголёнными проводами в руках, между рядами, как тень отца Гамлета, продвигался курсант Терников.

   Голова бедоносца мелкими конвульсиями клонилась к парте и глаза были уже закрыты. Рыслин впадал в летаргию… Всё отделение, затаив дыхание, пристально наблюдало за спецоперацией по пробуждению.

   - А теперь, товарищи курсанты, - продолжал преподаватель, покачивая головой, на которой раскачивался чубчик, напоминавший поросячий хвостик, - приступаем к самому страшному – тройным интегралам, - и его рука с мелом потянулась к доске.

   И как только кусочек мела скрипнул по доске, сидящий на задней парте Семёнов прокрутил рукоятку телефона, Терников резко прислонил оголённые провода к шее обидчика, в аудитории раздался душераздирающий вопль курсанта Рыслина: «А-а-а-а-а-а-а!!!», и он инстинктивно схватился обеими руками за шею.

   - Ну что вы, - обескураженно обернулся доцент, -  товарищи курсанты, - ну не надо так волноваться, не так же всё страшно!!!