Песня без слов

Телефон зазвонил в одиннадцать часов. Звонила соседка Инна из квартиры напротив. Голос ее было одинаково слышно и в трубке – и за закрытой дверью. Он гулом отражался от стен в пустом подъезде.

Инна кричала, что устала, что у всего в жизни есть предел, что она с утра уже обежала все магазины, а на улице промозгло и легко поскользнуться и упасть; в довершении – про Дормидонта, что смерть его не берет, но и не отпускает, а его необходимо перевернуть, так как он заснул на спине и сама она с этим не сладит! Чтож, надо сходить. Это возможно и необременительно.

Квартира Инны и Дормидонта глухая. Деревья за окнами пропускают мало света, и со светом нет дороги для воздуха. Везде, где только возможно, стояли стулья, и на каждом обязательно что-то висело – платья, старые пиджаки, много ношенные домашние халаты. Типичная квартира стариков. Или как за кулисами в маленьком самодеятельном театрике во время спектакля. Людей – минимум, вещей – максимум, и все - повсюду!

В кухне у окна стояла на табурете спиной ко мне пятилетняя внучка стариков Аля. На ней было надето очевидно в соответствии со вкусами стариков, сшитое самой Инной из половинки шторы, простенькое, легкое платьице; на ногах – отвисшие на коленках розовые детские колготы, а волосы аккуратно заплетены в две косички. Смотрела Аля куда-то за окно, скрестив руки на попе. Родители ее уже давно жили в новом районе своей отдельной жизнью. И то ли девочка не просилась к ним, то ли очень просилась, но в силу ряда причин ей отказывали, но жила она всегда здесь, со стариками. Так уж повелось.

Сейчас она тихо пела. Голос ее был хрупкий и тонкий. А слов - не разобрать.

Инна в выцветшем розовом пеньюаре и босая, стояла в коридоре и напряженно ждала меня. Она сказала что-то и всплеснула руками. Потом развернулась на 180 градусов и побежала в дальнюю комнату. Я – за ней. Мы бежали оба в этом душном аквариуме, а Аля пела на кухне.

Дормидонту, мужу соседки, год назад парализовало правую сторону и сделало неподвижным, лежачим. Инна тогда спросила у врача, поправится ли муж? Врачиха, молодая бесцветная тетка в белом халате надетом поверх пальто и в лисьей шапке слепила губы яркой губной помадой и сказала как отрезала – К весне! Чего ждать к весне, к какой весне, было не ясно, но внушало надежду и от этих слов становилось легче.

С тех пор весь дом держится на Инне. И кухня, и Дормидонт с его уколами и капризным характером, и Аля. Ситуация не простая, но она справлялась.

Дормидонт лежал на спине в крайней комнате. Видимо, по архитектурному плану тут предполагалась спальная. Здесь пахло лекарствами. В углу у окна работал маленький цветной телевизор. В голове у старика включен радиоприемник ВЭФ. Там певец с тонким голосом проникновенно молил о взаимности, но никто не хотел или не мог ему помочь.

Сам старик тихо спал. Инна прокричала мне, она всегда только кричала, по привычке, ибо Дормидонт плохо слышал и она так свыклась; Инна вопила, что ее старик облился холодным сладким чаем, и ему надо поменять рубашку. Это быстро. И ей нужна моя помощь. Мне это уже было известно из телефонного разговора, но я промолчал в ответ и согласился.

Чистые рубашки почему-то оказались лежащими на антресолях, и она полезла на эти антресоли, оставив меня вместе со спящим стариком. В комнате тоже было полно заваленных вещами стульев, однако сесть было некуда. Дормидонт спал на спине, часто дыша носом.

По телевизору передавали матч по хоккею с мячом. Поздним вечером в свете ярких ламп у ледяного поля собрались замерзшие люди и болели за любимую команду. Спортсмены явно старались и умело перекидывались мячом. Трибуны кричали, и вместе с ними игре волновался спортивный комментатор. Обычное дело.

Пришла Инна и принесла почему-то несколько рубашек. Она советовалась со мной, какую лучше надеть. Я сказал, что лучше синюю. Хотя мне было все равно.

Мы быстро и ловко надели ее на Дормидонта. Старик даже не проснулся. Он лишь что-то промычал во сне. Видно он уже привык в болезни ничему не сопротивляться и принимал жизнь мирно. Когда мы закончили, по телевизору кому-то забили гол и трибуны ахнули, зашумели, а комментатор стал спешно делать выводы. Значит, забили тем, кому нужно, и наши выигрывают.

Инна что-то еще орала мне вслед. Я глянул на кухню через пролет двери. Спиной ко мне стояла у окна Аля. Как оловянный солдатик, только скрестив руки на попе. Она что-то пела. Но слов было не разобрать.

Потом я все это забыл, а может быть и сочинил, придумал. Только долго помнил запах душной квартиры Инны и Дормидонта, а внутри звучала Алина песня без слов.

Вот и все.