Свобода

- Здравствуй, Юля. – Николай Степанович присел в мягкое кресло напротив одиннадцатилетней девочки с забавными хвостиками из густых чёрных волос, в которые чьи-то заботливые руки вплели голубые ленточки. Девочка на приветствие ничего не ответила, а лишь поудобнее уселась на небольшом, но широком диванчике. Николай Степанович устало вздохнул, поправил упавшие на глаза седые волосы и пристально посмотрел на потенциальную собеседницу. Юля же делала вид, что Николай Степанович – это вовсе не её психолог, с которым она вот уже полгода встречается, и даже не человек. Она усиленно воображала его плюшевым медведем, потому что в понимании Юли плюшевые медведи не умели говорить.
- Юля, ты расскажешь мне, как ты провела выходные? – Девочка сложила руки в замочек, а ноги крестиком, имитируя «деловую леди» и монотонно провозгласила:
- Простите, но в данный момент времени Юлия Александровна очень занята. Перезвоните, пожалуйста, позже. – Николай Степанович печально улыбнулся и подвинул своё кресло ближе к дивану, на котором всё в той же позе «деловой леди» восседала его пациентка.
- Ну, раз так, то не буду ей мешать. Правда, я хотел задать ей очень серьёзный вопрос. – Юля подняла бровки вверх, что говорило о её заинтересованности происходящем.
- И что же вы хотели спросить?
- Что такое мир? – Юля поджала под себя ноги, обняла их руками и на несколько секунд уткнулась в колени носом, размышляя над заданным вопросом.
- Желания взрослых вырастить детей такими, какими они хотят, никогда не сбудутся. К чему размышлять о мире, если ты в нём надолго не задержишься? – Психолог удивлённо глянул на девочку.
- Откуда такие умозаключения?
- Я много читаю.
Молчание, казалось, длилось вечность. Юля думала о книгах, Николай Степанович о том, как разговорить Юлю, а часы ни о чём не думали. Они просто измеряли время. 
- Как, по-твоему, почему мир существует?
- Мир существует лишь за счёт интрижек испорченных взрослых. И законы правды диктует тот, кто сильнее.
- И кто же сильнее?
- Тот, у кого деньги. – Юля резко вскочила с дивана и закружилась в каком-то специфическом танце. Седоволосый психолог пару секунд смотрел на неё, так по-особенному задумчиво и серьёзно, а затем снова заговорил.
- А кем себя считаешь ты? – Юля остановила свой танец, подняла голову к потолку и тихо засмеялась.
- Я? Многие мне говорили, кто я, только вот, особого разнообразия в их речах не было. Я – никто.
- Кто сказал тебе такое?
- Уже всех и не вспомню. Учителя, братья, соседка, продавщица из магазина напротив… - Юля оторвалась от созерцания потолка и уставилась своим пронзительным взглядом на Николая Степановича. Он посмотрел на неё жалостливо, так, как Юля не любила. Девочка зашипела на психолога и присела на краешек дивана.
- Пока в этом мире есть люди, отрицательные эмоции никуда не денутся. Ты так не считаешь, Юля?
- Считаю. Ведь люди – это в большей степени куклы, а не разумные существа. Мы все – стадо. Куда нас поведёт баран-главарь, туда мы и пойдём, а кто выбьется, будет съеден вездесущими волками.
- Если этот кто-то сбился с истинного пути, то должен быть остановлен. Ты это хочешь сказать?
-  А кто, по-вашему, определяет верный путь? И кому решать, кто сбился? – Николай Степанович замер, судорожно пытаясь дать ответ на столь щекотливый вопрос.
- Может быть, это наш разум? Или чувства? – Юля широко, но невесело улыбнулась.
- Дурaцкaя людская мaнeрa — пытаться втиснуть весь многообразный мир в узкие рамки своего понимания. А как же высшая сила? Её, выходит, нет?
- Что ты, Юля! Конечно, есть! Всех нас направляет Бог. Судьба, если хочешь.
- Разве нашей жизнью, настоящим, прошлым и будущим не правит страх? – Девочка снова вскочила и, подойдя к приоткрытому окну, с интересом уставилась во двор больницы.
- Знаешь, Юля, скажу тебе как психолог, страх приходит куда чаще, чем встречается реальная угроза. Очень опасно заглядывать в будущее с позиции постоянного страха. Поэтому, не лучше ли будет руководствоваться нашими врождёнными способностями? Теми же разумом и чувствами?
- Мы, люди, порочные существа. Мы грешные с незапамятных времён. Можно ли надеяться, что отголоски грехов наших праотцев и наши собственные благодатно повлияют на эти, как вы их называете, врождённые способности? – Юля легко вскочила на подоконник и высунула руку сквозь прутья решетки наружу.
- Да, ты права. – Николай Степанович встал, подошел к книжному шкафу и извлёк из него старую книгу.
- В мире полно тайн. Какими бы разными они не были, не будь их, все иллюзии превратились бы в обыденность, ибо люди – величайшая тайна мира.
- Кто это написал?
- Автор не указан.
- Ни один истинный мудрец не известен миру. Истину всегда считают или шуткой или сумасшествием. Они умирают в безвестности. Хотя, смерть — не более чем прекращение мозговой деятельности и сердцебиения. И всё же обидно…
- Но ты ведь сама говорила, что общество не терпит то, что хоть как-то выделяется из общей массы. Разве сейчас ты уже думаешь по-другому? – Юля спрыгнула с подоконника и указала на часы, при этом задорно улыбаясь.
- Кажется, час нашего общения уже прошел. До завтра. - Девочка быстро подбежала к массивной деревянной двери, легко её толкнула и выбежала в коридор, предворительно махнув психологу рукой, на прощание.
Николай Степанович долго ещё прислушивался к мерному тику часов, а затем, подойдя к окну, протянул руку за решетку.
- Свобода… Пожалуй, из нас двоих, ты более свободна, чем я.