Записки военного контрразведчика. Часть 6

           Оперативно-технические мероприятия занимали важное место в нашей негласной деятельности. Применение ОТМ означало и зрелость оперработника и важность полученной информации. Для того, чтобы получить разрешение на проведение ОТМ необходимо было писать заключение. Оно подписывалось начальником отдела и отправлялось на утверждение  к начальнику Особого отдела округа-флота.  Первое время ОТМ проводили только специалисты территориальных органов. Затем в конце 70 функции ОТМ передали и в особые отделы объединений. К ним и относился особый отдел  флота.
          ОТМ готовили с особой тщательностью. При их подготовке решался  комплекс мероприятий. Так, для негласного проникновения в квартиру проверяемого  необходимо  было  собрать информацию о его  образе жизни, привычках, связях, не говоря уже о составе семьи. Для  проведения мероприятия С , то есть слухового контроля обычно из соседнего помещения или сверху  сверлились технологические отверстия. Уровень мастерства сотрудника ОТМ был достаточно высок. Отверстие  доходило до  прослушиваемого помещения, не нарушая тонкого слоя штукатурки. В это отверстие вставлялось гусиное перо с усилителем сигнала. Слышимость была потрясающей. Вся квартира давала звуки. Разговор проверяемого объекта касался в основном бытовых проблем. Никто не рассказывал о своей возможной вербовке  иностранцами. По пятой линии шло обычное в то время восхваление западного  образа  жизни, обсуждение политики государства Израиль. Словом, слуховой канал был недостаточно эффективен.
         Более высоко ценился негласный обыск. Это мероприятие было одним   из самых  ответственных и результативных. Для проникновения в квартиру снимались отпечатки ключей. Делалось это различными путями. Чаше всего, через медицинский кабинет. Проверяемый раздевался и шел на осмотр врача. А наш агент вытаскивал из кармана спецпасту, замаскированную под спичечный коробок  и снимал отпечаток ключа. С помощью пасты можно было сделать слепок  и в замочной скважине. Но все-таки с помощью спичечного коробка надежнее. Изготавливался ключ. Поверялся на открытие, подгонялся. Замок смазывался, чтобы не скрипел и не заедал. Необходимо было обеспечить отсутствие хозяев на все время операции. Это делалось  путем их направления в командировку, специально организованного собрания, медосмотра, наконец, задержания милицейским патрулем. Соседей также надо было вывести. Но как это сделать, если соседка  семидесятилетняя бабушка , дежурящая у замочной скважины  Находились и на  нее приемы.
          Казалось, все учтено. Выведены хозяева и соседи. Подготовлен ключ. У подъезда организовано дежурство на случай, если кто-нибудь появится неожиданно. Бригада входит в квартиру. И тут голос из кухни, как выстрел. Кто там! Сердце бешено стучит. Неужели провал?. Снова- кто там! Крадемся на кухню. Говорящий попугай в клетке застыл от ужаса. Накрываем его темной попонкой и делаем свое дело. Обычно знаем, где искать. Помогает тот же слуховой контроль или доверенная агентура. Тщательно изучаем материал, перефотографируем, возвращаем на место. Надо еще благополучно выйти. Но и это позади. Но вместе с нами на двор выскакивает  кот, прятавшийся под кроватью. Хозяин вечером видит своего кота во дворе. Никто не мог его выпустить. Весь вечер обсуждение происшествия  с домашними. Чаще всего подозревали соседку. Иногда любовника жены. И разумеется, ни слова о возможных проделках КГБ. Такого представить себе не мог ни один здравомыслящий человек.
         Однажды проводили мероприятие “В”. Эти контроль  с помощью прибора наблюдения. Обычно сверху. Виртуозно просверлено отверстие, Вставлен визир. Проверили  из  квартиры разрабатываемого. Все нормально. Но тонкий слой штукатурки  висит на ниточке и выдает нас. Опер недолго думая сбивает этот слой шапкой. А она мокрая, след расползается по потолку
Вечером хозяин возмущается соседями. Опять затопили. Утром пятно высыхает. Операция прошла  успешно. Объект под визуальным контролем.
         А вот один  наш сослуживец Володя  Б. провалил операцию. Целая бригада оперов сидела в мурманской гостинице “Арктика” и наблюдала за английским разведчиком. Ждали, что он будет обрабатывать закладку, взятую им  из тайника. Сидеть  скучно. Тянет в сон. Ходить нельзя, может привлечь внимание иностранца. Умники сбегали за бутылкой . Володя Б. размяк и задремал. Опираясь на аппарат, пронизавший потолок нижнего номера. Аппарат провалился. Иностранца в номере не было. Это спасло всю разработку. Иностранца срочно отселили в  связи с аварией  водоснабжения. Придя в гостиницу  вечером он получил ключ от нового номера. Володю Б. ничего уже не  спасло. Он был уволен.
         После спецмероприятия обычно  организовывался банкет. Опера, подвыпив, рассказывали тысячи баек от своей работе. Чаще всего говорили о различных животных,  убегавших их дома, о злобных собаках, бросавшихся на вошедших в квартиру. О вызовах милиции бдительными соседями. О неожиданных появлениях родственников.
          Как анекдот, всегда рассказывали байку  о говорящем попугае. Мероприятие проводили по серьезной разработке. Было учтено все .  Вывели хозяев, и осуществляли за ними плотный контроль. Вывели соседей, обеспечив два часа их отсутствия дома. Установили наружное наблюдение  у подъезда на случай неожиданного появления родственников. Подготовили и проверили ключи от  дверей. Все нормально. Оперработники открывают дверь и входят в квартиру. Из кухни голос. Кто там!
           Пожилой сотрудник ОТО “падает в обморок”. Снова голос. Кто там! Вам телеграмма, а дверь открыта, говорим дежурную фразу. Телеграмма и в самом деле подготовлена. А голос без изменений. Кто там! Идем на кухню, думая, что в доме неходячий больной. Попугай в клетке в панике. Он начинает дико кричать. Накрываем клетку кухонным полотенцем и делаем свое дело.   
            Есть что вспомнить после ОТМ!
               
                ***   
          Я, к сожалению, не учился в обычном военном училище. На примере моего сына, я знаю, как из нормальных парней выбивают там  малейшее самомнение,  как учат внимать только приказам и предписаниям, не дают простора инициативе. Из училища  выходит простой исполнитель, малоспособный к самостоятельному мышлению. Только те, кто сохранил способность анализировать факты и события и строить свою версию, только те должны служить в контрразведке. Военная контрразведка, это выходцы из офицерской среды. И не всегда  лучшие. Позднее я неоднократно убеждался в низком качестве подбора кандидатов. Если сам оперработник  имеет средний уровень развития, то он никогда не возьмет к себе в помощники человека интеллектуальнее  или развитее его. Он и будущему работнику привьет тот начальный кругозор. И если у того нет стремления к росту уровня знаний , а только голый карьеризм, он будет идти по трупам своих товарищей. Умный кадровик  К., беседовавший со мной перед приемом, сказал, что возможно именно такие, как я, и должны служить в органах. Вот только К. не подсказал, что не служить надо, а грызть соседей, чтобы те подвинулись, уступили свое место. Не  стал я руководителем, но ничуть не жалею  об этом. Уже позже, на пенсии, я  встречал моих  бывших сослуживцев, ставших начальниками отделов. 
            Наш брат по оружию, выходец с Украины    Виктор Веригор, . хорошо знал, с кем проводит служебное время его жена, ныне покойная  И. Но что он мог сказать своему руководителю. На дуэль, что ли вызывать. Терпимость В. не осталась без ответа. Он получил назначение на должность капитана 1 ранга. Много позднее, при праздновании  своего 60 летнего юбилея,  он просто уснул за рулем и  разнес вдребезги чужую и свою автомашины. Был задержан милицией. Ночевал в вытрезвителе. Защищая его в суде в качестве адвоката, я прочитал подготовленные им в суд документы. Вот как он описывает  происшествие. Сел за руль. Тронулся. Послышался удар. Вытащили из машины. Избили. Прошу суд  меня простить.
              И такой человек визировал рапорта на вербовку офицеров подводников, учил своих подчиненных. Неграмотность, кстати, не помешала ему выбить надбавку к пенсии за репрессированного в годы советской власти деда, бывшего кулаком в Сибири.  Этот же В. во время одной из бесед вспомнил случай в Лиепае, куда он приехал начальником после моего перевода. Он рассказал, как  с одним из офицеров на рыбалке стало плохо. Они доехали с ним  до гаража и оставили  его в машине. Утром офицера нашли мертвым. Отсутствие сострадания, карьеризм в те годы разрушали  наши ряды. Тогда я винил себя, в том, что не смог противостоять их организованной, агрессивно непорядочной группе, выслуживающейся, а не служащей. Только сейчас я  понял, что ничем иным, как политикой партии такое положение объяснить было нельзя.  Выходцы с Украины занимали ключевые должности в Российской контрразведке. Они внедряли политику кумовста и подхалимажа. Нами легко было управлять,  сталкивая  нас , русских друг с другом. В то время не было такой национальности. Можно было говорить, что ты латыш, литовец, скромнее стоило упоминать, что он еврей. А вот то, что ты русский, говорить было опасно. Сразу же могли обвинить в шовинизме.
            Опасные искривления такой политики встречались мне в крайне неприглядном виде. В одном из отделов со мной служил выходец с Украины Дондинюк. Как- то он откровенно рассказал, что его деда ни за что посадили после войны. Ну, думаю, за деда можно и простить. Потом оказалось, что сидел не дед, а  отец Д. и сидел за пособничество немцам в гор. Коростень Житомирской области. Каково же было мое удивление, когда приняв объект от Л., я обнаружил в наблюдательном деле еще трех выходцев с гор. Коростень Житомирской области, служащих  на должностях, связанных с  секретами. Эти выходцы имели родителей, также отсидевших за пособничество немцам. Д. собрал этих людей на одном объекте. Для чего, что они планировали. Это стало ясно, как только Украина заявила о своем суверенитете. В отделе сразу же послышалась украинская речь, которая была забыта ими на время службы в Российской армии.. Все украинцы благополучно перевелись на вышестояшие должности в  братскую контрразведку.
               Тихая, скрытая ненависть ко всему  русскому, россиянам долгие годы тлела под слоем пепла. “Пепел Клаасса стучит в моем сердце”. Только у нас, русских ничего не стучит. Мы всепрощающие. Иваны, не помнящие родства. Как хорошо сказал В.В. Жириновский:  Иван, запахни душу.  Засилье украинцев в особых отдела, как и в целом, в военной контрразведке тяжело сказалось на  наших исторических началах. Какие там дворяне на флоте. Какая интеллигенция. Какая офицерская этика. Воинствующее невежество  салоедов и гречкосеев. Умение объединяться в стаи.  Навыки скрывать безделье за ширмой  активности, которая, при ближайшем рассмотрении, оказывалась прямым стяжательством. Генофонд флота был раздавлен, сначала еврейскими комиссарами, а потом и украинским кумовством. Лев Толстой говорил, что хороших людей гораздо больше, но плохие умеют объединяться. Сейчас бы я сказал о самоорганизующемся невежестве, или активном ничтожестве.

                ***
               А заниматься было чем.            
 Помню, меня вызвал на связь взволнованный агент и сообщил, что на лесных дачах в районе завода Тосмаре он видел человека, работавшего на рации. Сигнал оформили, с помощью милиции составили словесный портрет. Установили хозяина дачи. Не похож. Рядовой латыш. Два года пытались построить  вокруг  него оперативную работу. Никого не подпускает. После работы идет домой. Дома ни с кем не общается. На работе замкнут. По различным каналам проверили, не проводили ли в это время каких-либо тренировок военные разведчики, даже наши нелегалы. Нет, ничего не было.      
             Сигнал заморозили, латыша поставили на учет. А через несколько месяцев наши друзья из Штази (контрразведка ГДР) арестовали двух военных разведчиков, офицеров  БНД  Таппервина и Боха. Эти люди неоднократно осуществляли разведывательную операцию, высаживаясь на берег в районе Таллина, пешком шли вдоль побережья Балтийского моря, в том числе через Лиепаю,   в  район Куршской косы в Калининградской области. Затем  эвакуировались на сверхмалой подводной лодке.  Разведчиков передали в распоряжение  ОО  БФ. Меня,  с Борей Тимохиным, как наиболее физически подготовленных, полковник  выделил для сопровождения разведчиков. Из района Палдиски в Эстонии я прошел с ними до Лиепаи. Переход занял неделю. Мы были вымотаны до предела. По пути разведчики  показывали объекты их наблюдений, места ночевок. В районе Лиепаи Таппервин показал одинокую мызу, где они с Бохом останавливались на ночь, назвав пароль. Хозяин, по их словам, не говоря ни слова, обеспечивал их отдыхом и питанием. Латыша взяли в проверку территориалы и снова  никаких результатов. Мертвой агентурой были нашпигованы хутора,  на длительное  оседание оставались немецкие резидентуры. Иначе и быть не могло. Оккупация, погранзона, слишком велики интересы противника. Но снова никаких результатов. А ведь это последствие политики выдвиженцев, таких как  Невельский. Добравшись живыми до Лиепаи (счастье, что пограничники нас  дублировали) мы сдали немецких разведчиков на гауптвахту. Естественно, что на следующее утро, они замерзшие и невыспавшиеся, пожаловались на условия проживания на гауптвахте.   “Сердобольный “ полковник  Невельский распорядился поселить их в лучшей  гостинице города и охранять снова поставил меня с Борей Т. Шпионы наверняка владели  приемами японской борьбы, а мы и пистолет- то не смогли бы выхватить своевременно. Ведь не август 44. Мы простые оперативники, работавшие за столом. Однако Таппервин и Бох вели себя корректно, спрашивали разрешения сходить в туалет. Им доставили ужин из ресторана, а на следующий день куда- то отвезли. Очередной пример недальновидности руководителя, если не назвать вещь своими именами. Не исключено, что полковник  хотел, чтобы о нем знали там, на западе, после короткой отсидки  разведчиков  в тюрьме ГДР. Ведь и ГДР оставалось существовать очень недолго.
               В то время думать об этом не приходилось. Все мы были оболванены псевдопартийными лозунгами, партийными собраниями, трескучими бумагами  о необходимости усиления контрразведывательной работы на объектах. Но руководители не умели наладить  такую работу. А теперь ясно, не хотели. Для поиска агента- нелегала необходима система мер в масштабе региона. Необходима согласованная работа всех чекистов. Нужна концентрация усилий на наиболее опасном участке. Необходимо знать разведустремления противника. Тщательно исследовать его вербовочную базу. Знать современные методы их работы. Знать способы и технику связи. Это невозможно сделать в рамках одного отдела. Тем более, одному оперработнику. А в делах  у каждого из нас разрабатывалась система мер по контрразведывательному  обеспечению объекта. Каждый планировал выявить агента на своем участке, не подозревая, что жить шпион  может в другом гарнизоне, а  разведывательные контакты устанавливать в период пребывания  на курорте, куда наши экипажи уезжали в отпуск после боевой службы. Экипажи то уезжали, а  оперработники нет. Ведь у них был не один корабль. И вместо отдыха он уходил на новую  боевую службу. На одном из последних партийных собраний в особом отделе авиации СФ я поднял вопрос о создании единой системы контрразведывательных мер,  хотя бы в рамках одного отдела. Такая система предполагала активную работу, а не отбывание номера.  Ко меня не поддержала. Начальник, старенький  полковник  Новов тоже. Зачем. Надо дожить до пенсии.   Эту тему можно бы продолжить, но слишком специфических вопросов она касается.  Отсутствие такой системы сказалось сейчас, в проблемах терроризма.  На объектах террористов нет. Нечего там искать. А вот террор есть. Потому что нет общей системы мер.
            
                * * *