От души

От души


  До получки оставалось пятьдесят гривен и одна неделя. Такие обстоятельства предложила Иванову жизнь. Со своей стороны он был твёрдо намерен эту неделю прожить. Следует уточнить, что указанный срок оставался даже не до получки, а до той даты, когда это событие в очередной раз должно было произойти. Вопрос «Что делать?», на который не могли ответить даже классики, в данном случае имел краткий и вполне определённый ответ: в очередной раз добыть денег. Обращаться к сослуживцам смысла не имело. Попытка попросить у соседей окончилась неожиданно: сначала на Иванова посмотрели жалостливым взглядом, каким смотрят на тяжело больных, потом сообщили, что денег нет, но пригласили отобедать. Обед  был скромным, однако сопровождался крепким напитком собственного изготовления. После обеда финансовая проблема временно отошла на задний план, настроение улучшилось и Иванов решил пройтись – авось что-нибудь придёт в голову на свежем воздухе. К этому располагала погода, а лучи весеннего солнца даже внушали некоторый оптимизм.
  – Пройдусь! – окончательно определился Иванов и направился к вешалке.
На улице было хорошо. Снаружи пригревало солнце, а изнутри – соседское угощение. Люди, видимо, не слишком занятые на работе, шли в разные стороны. Их сосредоточенные лица наводили на мысль, что каждый в конце своего пути рассчитывал найти нечто для себя  важное. Впрочем, попадались и другие: повеселее и без печати забот. От нечего делать Иванов даже решил прикинуть процентное отношение тех и других, начал считать, сбился, начал ещё раз и, в конце концов, перестал. Только теперь он заметил, что неожиданно для себя оказался перед воротами городского зоопарка и остановился.
  – А что, если зайти ? – подумал Иванов.
  Ситуация благоприятствовала: контролёр куда-то отошёл, поэтому реакция была мгновенной, как в любом случае, когда можно бесплатно получить то, что обычно таковым не бывает.
  В зоопарке было спокойно. Там никто никуда не спешил. Посетители, кто с детьми, кто без, прогуливались по асфальтовым дорожкам, периодически нарушая заповедь «Не кормить !». Обитатели зоопарка тоже были на местах. Белые медведи купались, олени и публика рассматривали друг друга. Слона видно не было, однако запах из его домика наводил на мысль, что хозяин где-то здесь.
  – Как же им всем хорошо, – подумал Иванов, – сидят себе, ходят, не имеют забот и за это их ещё кормят! Вот что значит настоящая защищённость! Да разве можно себе представить, чтобы, например, белый медведь пошёл занимать у бурого кусок мяса до кормёжки? Абсурд! А я вот не знаю, что делать. Не ходить же по соседям – а вдруг покормят…
  Размышляя подобным образом, он подошёл к большим клеткам с обезьянами. Здесь ход мыслей усугубился тем, что приматы не просто ели, а поглощали экзотические плоды и вообще занимались чем хотели, всем своим видом выказывая полное пренебрежение к посетителям.
  – Да-а, снова подумал Иванов. – Эти тоже одалживать не пойдут. И попробуй, вовремя не накорми их... Скандал! А нас – хоть совсем не корми, никто не почешется. Чёрт его знает, может поторопились мы от них в люди произойти? Однако, всё же произошли, что делать. Назад не получится. А жаль… Я бы у них тут, наверно, самым грамотным был. Да и лица, в общем, неплохие. Вот этот даже на нашего шефа похож. А эта, если ещё выпить, почти как Верка.
  Последняя мысль, очевидно, благодаря знакомому глаголу, глубоко врезалась куда-то в извилины и начала негромко, но настойчиво требовать претворения в жизнь. Решив, что на последний полтинник всё равно неделю не прожить, Иванов решительно отошёл к лотку с пивом. Вернувшись обратно  к клетке после двух бутылок, он стал внимательнее вглядываться в обезьян. И здесь сыграл свою роль не то внутренний и внешний обогрев, не то ещё что-то произошло в голове безденежного и бесперспективного Иванова,  но только обезьяньи морды начали казаться ему, воспитанному в духе известного интернационализма, ничем не хуже, нежели вид находившихся рядом посетителей.
  Решительно, как беглец через Берлинскую стену, он перелез через барьер и оказался прямо перед клеткой. Ему хотелось говорить, однако что именно следовало сказать, он не знал. В голову почему-то пришла мысль об Университете имени Патриса Лумумбы, но осталась без применения. Иванов прислонил лицо к решётке. И не поверил своим глазам: та самая, похожая на Верку, протягивала ему банан.
  – Родные, – умилился Иванов, – спасибо! А те разве дадут? Те только отобрать могут. А ну, пошёл вон! – оттолкнул он подбежавшего служителя. – Тоже мне, конвоир нашёлся! Сам, небось, бананы воруешь! И у кого? У братьев наших! Морду нажрал!
  Минут через двадцать публика наблюдала интересную сцену: прибывшие одновременно полиция и санитары отдирали Иванова от решётки. Он, в свою очередь, отталкивал их ногами и пытался просунуть в клетку последнюю мелочь, громко прося за это политического убежища. И долго ещё звучало над встревоженным зоопарком эхо песни «Дети разных народов», которую громко исполнял привязанный к носилкам Иванов. Пел он  немузыкально, но – от души.

                Анатолий Лернер