Лепестки и зеркало, 2, 5 главы

Лепестки и зеркало
(2 книга цикла «Тени над Сатией»)

Глава 1. Случай в предместье.

Лёгкий ночной ветерок играл с занавесками.
Окно было открыто, и мягкий свет полумесяца лился через него в комнату. Обстановка её свидетельствовала о достатке владелицы: вряд ли бедная женщина украсит спальню фарфоровыми безделушками и бронзовыми подсвечниками. Впрочем, половина этого была настолько безвкусной, а всё – настолько ярким, что в голову наблюдателя невольно закрадывались сомнения: а не случайным ли путём нажито богатство? Потомственные аристократы обычно обладали вкусом или хотя бы не скупали содержимое антикварных лавок в таком количестве.
На полу, возле туалетного столика, лежала молодая женщина. Волнистые тёмные волосы эффектно, в духе любовных романов, разметались по цветастому ковру. Лица её не было видно: его скрадывала тень.
Свечи не горели, так что единственным источником света в спальне служило окно.
Тускло поблёскивали кольца на длинных холёных пальцах. То ли они вправду были так бледны, то ли во всём была виновата луна, но пальцы казались неестественно бледными, бескровными. Как, впрочем, неестественной выглядела и поза молодой женщины.
На первый взгляд, она просто заснула, но, приблизившись, привыкнув к скудности освещения, наблюдатель понял бы, что что-то не так. Хотя бы с тем, как запрокинута голова.
Выйдя из сумрака, балансируя на границе света и тьмы, мужчина склонился над распростёршейся на полу женщиной. Приложил руку к сонной артерии, вздохнул и приподнял её голову. Она болталась, как у куклы, свёрнутая на бок.
Мужчина усадил женщину за туалетный столик, достал из-за пазухи камень и разбил зеркало. Осколки градом посыпались на умершую, десятками поверхностей отразив её побледневшие губы и кровоподтёки на лице, шее, груди. Их будто искололи тупым коротким предметом, или жертва защищалась, не позволяя нанести глубокие удары. Нет, впрочем, один всё же был – в плечо, у самого основания шеи.
Отряхнувшись от мелких осколков, мужчина вновь скрылся в полумраке, вернувшись с дорожной сумкой. Подобные носили военные и путешественники.
Щёлкнули ремешки – и на голову женщины посыпался листопад из засушенных розовых лепестков.
Улыбнувшись, мужчина достал из кармана носовой платок и тщательно вытер всё, к чему прикасался. Хотя особой потребности в этом не было: он пришёл в перчатках.
Не успокоившись этим, мужчина откупорил какой-то пузырёк и побрызгал себя его содержимым. Немного распылил и над телом.
Запахло уксусной эссенцией, но ветер быстро проветрил комнату.
Убедившись, что ничего не забыл, мужчина повернулся спиной к убитой.
Захрустело зеркало под ногами. Потом всё стихло.
А внизу фонарщик затеплил фитиль светильника, зевнул и посторонился, попуская припозднившуюся компанию.
Утром, не дождавшись звонка, горничная, напевая что-то себе под нос, поднялась в спальню госпожи.
День был погожий, солнечный, такой, что так и хочется распахнуть все окна, раздвинуть шторы, и пустить его в дом.
Предместье Сатии, второго по величине города королевства Тордехеш, пробудилось от сна. Замелькали человеческие силуэты за рядами стриженых кустарников и благоухающих клумб. Зацокали копыта лошадей по мостовой. Заскрипели колёса экипажей: ночные гуляки возвращались домой.
В этом зелёном местечке селились отнюдь не представители третьего сословия: его избирали для загородных домов многие именитые горожане. Селились здесь и маги, слывшие большими ценителями уединения, иногда столь необходимого для работы, и дамы полусвета. Словом, шансы встретить на улочках бедно одетый люд были невелики, разве что кто забрёл сюда по рабочей надобности: угольщики, трубочисты, столяры, плотники и прочие представители славных профессий.
Дом, по лестнице которого сейчас поднималась горничная, стоял в той части предместья, где любили бывать представители первого сословия. Двухэтажный особнячок притаился в глубине сада, разбитого и подстриженного по последней моде. За ним следил садовник, дважды в неделю приходивший поливать растения и следить за их ростом.
Каждое утро горничная срезала в саду цветы и ставила в вазу у изголовья постели: госпожа любила вдыхать их запах. Вот и сейчас в руках у женщины был букет из пяти алых роз.
Горничная постучалась и, не дождавшись ответа, вошла, плотно притворив за собой дверь. Удивилась, что постель не тронута: госпожа ночевала дома, и шагнула к прикроватному столику.
Громкий вскрик сорвался с губ, когда она увидела тело у туалетного столика. Розы выпали из рук.
Не переставая кричать, горничная ринулась вон. Её трясло, как в лихорадке.
Не на мгновенье не останавливаясь, она выбежала из дома, пронеслась по саду, бередя тишину прекрасного летнего утра, хлопнула калиткой и припустила по улице.
Заприметив скучавшего солдата, горничная подскочила к нему, ухватила за руку и судорожно вымолвила:
- Там… там… Убийство!
Больше бедняжка ничего не могла сказать, зайдясь в истерике. Её кое-как отпоили первачом, а солдат, убедившись, что она не врёт, доложил обо всём капралу. Тот немедленно послал за следователем, велел оцепить дом и согнать всех слуг на кухне. Сам же остался сторожить хладный труп любительницы роз.
Дознаватель подъехал через час. Позёвывая в кулак, соскочил с коня, мысленно проклиная работу и Главного следователя Следственного управления Сатии, баронета Ольера ли Брагоньера, который, узнай о нарушении трудовой дисциплины, без разговоров одарил бы его взысканием. А нарушить её хотелось: отправить вместо себя в предместье кого-то из молодых: пускай опыта набираются. Но нельзя – дело отписано ему.
Брагоньер славился принципиальностью и неподкупностью. И тяжёлым характером беспристрастного блюстителя закона, живущего ради долга и торжества закона. Верный муж и любовник правосудия, он недаром был выбран Его величеством одним из инквизиторов – людей, безжалостно уничтожавших тёмных магов и, попутно, наказывавших сочувствовавших им людей. Скольких уничтожил Брагоньер, следователь не знал: работа инквизитора не выставлялась напоказ, но Сатия полнилась слухами о деле метаморфа – гоэта Гланера Ашерина, за которым соэр – так официально именовали любого работника королевской судебной системы среднего и высшего звена - гонялся по всему Тордехешу.
В коридорах управления тайком, чтобы не слышал Главный следователь, шептались о его сделке с неким некромантом – неслыханная вещь для такого принципиального человека! – ради оживления некой скромной гоэты. Рассказы эти распустили судебные маги, принимавшие непосредственное участие в поимке метаморфа. А масла в огонь подлила обиженная на Брагоньера боевая магичка Нора. Она злилась на соэра за то, что тот отправил её целый год работать в Лицензионной конторе, в отместку намекая, что не такой уж он непробиваемый и холодный. «Я же не слепая, - хихикала Нора, - видела, как он с ума сходил. И не от чувства невыполненного долга».
Но Брагоньер быстро пресёк подобные разговоры, недвусмысленно намекнув, что длинный язык не красит профессионального мага. Если же Нора ведёт себя, как гоэта, то ей надлежит понизить степень. Разумеется, расставаться со своей первой магичка не желала, поэтому предпочла зарыться в ненавистную бумажную работу.
Да, говорили, что после истории с метаморфом Брагоньера видели на театральном представлении в обществе дамы – той самой гоэты, несправедливо обвинённой им в серии убийств, а потом едва не заплатившей жизнью за согласие стать приманкой для метаморфа. Но вёл он себя, как обычно, строго следуя этикету, за спутницей не ухаживал и больше с ней нигде не появлялся, так что разговоры о пробитой броне соэра постепенно затихли.
Войдя в дом, следователь первым делом поднялся наверх, взглянуть на тело потерпевшей. Склонившись над женщиной, долго, внимательно рассматривал её и поинтересовался:
- Здесь ничего не трогали?
- Никак нет, господин соэр, - отрапортовал капрал.
- Прекрасно. Имя, фамилия убитой известны?
- У служанки нужно спросить.
Следователь промолчал: сейчас его больше интересовала картина преступления. Странная, в духе романов.
Врач установит время смерти, но и так видно, что женщина убита задолго до рассвета. Об этом также свидетельствовал гребень, лежавший неподалёку от руки жертвы.
Женщина в пеньюаре – готовилась ко сну.
Напали сзади, ухватили за горло, – едва заметные следы на шее, чуть ниже сломанных позвонков - но жертва вырвалась. Тогда преступник нанёс ряд ударов специфическим колющим предметом. Не ножом : нож входит в тело иначе, характер ран иной. Тут подойдут ножницы, стамеска, иной слесарный инструмент или даже шило.
Следователь осторожно поднялся с колен, окинул взглядом помещение: существовала вероятность, что преступник не унёс орудие преступления. Он не ошибся: окровавленные ножницы, как выяснилось позже, принадлежавшие убитой, обнаружились в дальнем углу. Очевидно, откинули ногой в пылу схватки. Дознаватель бережно, через платок, поднял их и замотал специально обработанной тканью: пусть глянут судебные маги. Кстати, не мешало бы вызвать кого-то из Управления.
Приподняв руку убитой, он осмотрел ногти и улыбнулся. Чутьё не подвело: кровь. Значит, царапалась, сопротивлялась, поэтому начальные удары неглубокие. Оставалось надеяться, что материала достаточно, чтобы определить местонахождение преступника. Шансы невелики: судебные маги не всесильны.
А потом убийца нанёс удар чуть выше сердца. Серьёзная рана, но много крови вытечь не успело: женщине свернули шею.
Достав пустую папку с пропечатанными листами бумаги, следователь присел за прикроватный столик и постарался зафиксировать как свои умозаключения, так и детально описать характер ранений, положение тела, обстановку спальни, перечислил все пятна, царапины и сколы на полу, ковре и туалетном столике.
По всему выходило, что убийца – мужчина. Нет, женщинам, безусловно, свойственна жестокость, но душили сильные руки. Радует, что обошлось без магии. С обычными людьми работать легче.
Но зачем, раздери его и выверни наружу, было устраивать спектакль с разбитым зеркалом и розовыми лепестками? Будто театральный реквизит. Следователь проверил: следы крови на осколках отсутствовали.
Зеркало разбили камнем, который бросили тут же, на полу.
Вздохнув и в который раз подумав, что убийцы издеваются над правосудием, портя сапоги следователям: треклятые осколки проткнули дорогую кожу, починка дорого встанет, служащий Следственного управления велел позвать горничную. С помощью неё и соседей была установлена личность убитой – ей оказалась дама полусвета, любовница виконта ли Сенваля. До этого, по слухам, она была содержанкой одного барона, от которого пару месяцев назад упорхнула под крылышко виконта. Дом покупался ещё на деньги прежнего любовника.
- Да, симпатичная. Были бы деньги, сам не отказался, - вздохнул следователь. – Двадцать семь лет… Подымем архив, узнаем, откуда родом эта госпожа Алия Интера. Не первого сословия, это точно.
Мотивы преступления оставались туманными. Ни драгоценности, ни деньги убитой не были похищены, если только она не хранила что-то в тайнике, или горничная не солгала. Следователь склонен был полагать, что та вполне могла оказаться пособницей преступника.
Замок не взломан. Окно открыто, но внизу колючие кусты. Теоретически можно спрыгнуть и залезть, но как сделать это незамеченным? Разве в глухой час ночи. В любом случае, должны остаться следы. Если не затоптали.
Следователь подошёл к окну, осмотрел подоконник, даже провёл пальцем. Улыбнулся – вроде, что-то есть, будто следы от «кошки». Но всё ещё надлежит проверить, а горничную задержать до выяснения обстоятельств.
Что остаётся? Если не ограбление, то убийство из ревности или мести. Например, бароном. Он слыл человеком ревнивым, вполне мог вспылить, лишить жизни неверную любовницу. Особенно если его подтолкнуть неосторожным словом. Это объясняет, почему убитая сидела за туалетным столиком, когда к ней подошёл убийца. Следователь проверил: следов волока нет, жертва лишь вскочила, сделала пару шагов – и всё. Хоть её и обнаружили сидящей, но выдранные волоски, капельки крови и расстегнувшаяся, упавшая серёжка свидетельствовала о том, что изначально тело лежало на полу.
У барона мог быть ключ, он мог беспрепятственно войти, подняться прямо в спальню… Только вызвать его на допрос непросто, придётся просить разрешение у господина Брагоньера. Но перед законом все равны.
Опрос соседей показал, что госпожу Интеру не очень любили, особенно благочестивые матроны из старых обитательниц предместья, но при встрече здоровались. Дружбы из местных она ни с кем не заводила, предпочитая старых знакомых, с которыми частенько кутила до утра в лучших ресторанах.
Следователь не был блюстителем строгой морали, ничего против содержанок не имел, даже жалел убитую. Такая молодая, такая красивая…
Но неприязни к занятиям женщины мало, чтобы её убить. Да и квартал серьёзный, люди слова обидного в глаза не выкрикнут. Это не деревня, тут любовь без брака не преследуется – слава Дагору, кончились тёмные времена!
Дело обещало быть неприятным. Впрочем, таковым становится любое преступление, связанное с представителями первого сословия. Они ведь неразговорчивы, суть что – бегут жаловаться префектам, отказываются сотрудничать со следствием. Вот и этот барон обязательно заявит, что он не имеет права его допрашивать…
И, ладно бы, эта девица была тоже из благородных – так содержанка… Без любовника – ничто, ноль без палочки. В общем, благодарю покорно, господин Брагоньер, не видать отпуска, как своих ушей.
Допросив горничную и соседей, следователь велел доставить первую в Следственное управление и разыскать барона Сорра.
Горничная плакала, клялась Соратой, что не желала зла госпоже, что та ей платила столько, что такую хозяйку не любить нельзя, но следователь был непреклонен. Он по опыту знал, что на свидетелей порой нужно надавить, чтобы те рассказали правду. И дело вовсе не в тои, что они сознательно лгут – просто о чём-то недоговаривают, от страха или по забывчивости.
Служанку увезли в закрытом экипаже.
Бедняжка не переставала рыдать, а собравшиеся у дома люди шептались, не она ли убила.
Следователь же дожидался судебного мага. Тот появился через полчаса, велел сесть и не мешать.
- Ну, что я могу сказать, - через полчаса разнообразных манипуляций, заявил он, - преступник далеко не идиот.
- Жаль это слышать, - скривился дознаватель.
Он ожидал, что маг тут же подскажет, где искать преступника, - а тот разглагольствовал на отвлечённые темы.
- Следов магического воздействия нет. Кровь из-под ногтей жертвы я забираю, но ничего не обещаю, господин соэр. Тут хорошо потрудились, полностью развеяли остатки ауры. Быть может, октограмма Мерхуса что-то подскажет, но ничего не обещаю.
- Значит, убийство не спонтанно? – разочарованно протянул следователь. Версии рушились одна за другой.
- Понятия не имею. Но место преступления обработали, не оставив почти никаких зацепок. Сейчас гляну: вдруг мельчайшие частицы сохранились? Но мне бы не помешали подозреваемые.
- Мне тоже, - вздохнул следователь. – Ладно, работайте, вечером доложите, а я займусь служанкой.
- Вот её присутствие я вижу. Свежее, не стёртое. Была здесь дважды, но раньше времени совершения убийства.
Подавив в себе желание смачно выругаться, проклиная хорошенькую любовницу виконта ли Сенваля, следователь спустился вниз.
Оставалось надеяться, что допросы проясняет картину преступления.
Вернувшись в Следственное управление, блюститель закона первым делом направился к господину Брагоньеру – получать санкцию на допрос виконта и барона, фигурировавших в этой мутной истории.
Горничная же убитой госпожи Интера в это время переживала ряд неприятных минут в руках досмотрщицы, зябко переминаясь по полу в одном нижнем белье. Следователь подозревал её – значит, служанке было не избежать знакомства с умелыми пальцами женщины в форменном платье, тщательным образом проверившей вещи на наличие подозрительных предметов. Только потом горничной дозволили одеться и отконвоировали в одну из допросных.
Безусловно, выше описанные действия унижали человеческое достоинство, но в стенах Следственного управления не терпели сюрпризов и не считались с чужими желаниями. Исключение делалось лишь для представителей первого сословия, но горничная, увы, не относилась даже ко второму, а потому не могла рассчитывать на поблажки.
В коридоре, как обычно, было многолюдно.
Среди дожидавшихся приёма сидели несколько вызванных им свидетелей, так что следователь вынужденно остановился, извинился и заверил, что попытается отпустить их как можно скорее.
Миновав лестничную площадку, он вступил на территорию начальства, куда обычным посетителям вход был заказан. Это не канцелярия и не кабинеты рядовых следователей, сюда приходят не по пустяшным делам, люди с громкими фамилиями и чиновники разных ведомств, комиссий и прочих государственных учреждений.
Пройдя в приёмную, следователь поинтересовался у излучающей здоровье блондинки-секретаря, на месте ли господин Брагоньер.
- У себя, - улыбнулась она, делая пометки в журнале. – Как раз свободная минутка есть, пользуйтесь. Потом он в суд уедет.
Толкнув знакомую безликую дверь, следователь оказался в маленьком холле.
На одном из двух стульев – иной мебели в помещении не было – сидел мрачный, как туча, адвокат и гневно строчил что-то в блокноте. Подняв глаза, зыркнул на дознавателя, но промолчал.
За ещё одной дверью с табличкой «Главный следователь Следственного управления г. Сатия» и заседал Ольер ли Брагоньер.
Он был без маски и традиционной бесформенной одежды, использовавшейся на допросах преступников - правосудие безлико и устрашающе, - что-то писал на последнем листе пухлой папки с делом. Помимо неё на столе ничего не было: соэр соблюдал идеальный порядок и конфиденциальность, не позволяя даже подчинённым смотреть себе через плечо.
Следователь покашлял в кулак, привлекая внимание.
- Слушаю вас, - не отрываясь от работы, бросил Брагоньер. Пара минут – и на пронумерованной бумаге с печатью Следственного управления появился размашистый росчерк подписи. После этого дело было стремительно убрано в ящик стола, а соэр поднял глаза на посетителя.
Дознаватель поёжился: не любил он этих бледно-зелёных глаз, они будто душу наизнанку выворачивали. Невольно чувствуешь себя преступником. Неудивительно, что ему все сознаются, добровольно или под пытками.
- Говорите же, господин Шорш, у меня не так много времени.
- Мне необходимо разрешение на допрос двух представителей первого сословия по делу Интеры.
- Убитой из предместья? – Откуда он знал? Следователь даже доложить ничего не успел, только вернулся. Хотя следовало бы привыкнуть к тому, что Брагоньер первым узнаёт все новости. – Полагаю, вы справитесь сами. Устное разрешение даю, письменного не потребуется, если вы будете действовать в рамках закона. В вашем возрасте пора проявлять самостоятельность, господин Шорш. Вечером бумаги мне на стол, доложите о ходе расследования.
Дознаватель с тоской подумал, что к семье доберётся за полночь.
Маг обещал занести результаты работы в конце дня, но ведь Брагоньера это не остановит, он потребует отчёта хоть в три часа ночи. Будто ему дома делать нечего! Немудрено, что до сих пор холост: с его-то любовью к работе женщину не найти. Зато держит в руках весь город, даже Первый префект его побаивается. Прижать, конечно, может, только сложно. На взятках не поймаешь, не берёт их Главный следователь хоть деньгами, хоть домами, хоть обещаниями, зато в тюрьму за подобные вещи посадит запросто. Невинно осуждённых за ним тоже не числится, равно как не раскрытых громких преступлений. Служба безупречная; чёрное колдовство в городе не процветает. И не запугаешь: угрозы для него пустой звук, давно привык.
Следователь бы не удивился, узнав о назначении Брагоньера Верховным судьёй или главой Тайного управления. И, что притворятся, вздохнул бы с облегчением, когда начальник покинул бы Сатию. Но, увы, ничего такого пока не предвиделось.
- Буду держать вас в курсе, господин соэр.
Начальник не ответил, погрузившись в раздумья. Лишь когда дознаватель взялся за ручку двери, напомнил:
- Не забудьте выписать предписание на запрет выезда из города основных свидетелей. Сделайте сегодня же, в первую очередь. Преступник может оказаться среди них.
Следователь кивнул. Будто он этого не знает!
Остаток дня ушёл на монотонную работу: запросы в архивы, служебные записки, раздача поручений подчинённым, подготовка указаний на ограничение передвижения, составление предполагаемого списка подозреваемых. А в перерывах между этим допрос свидетелей по другим делам, внесение записей в недельный отчёт…
При виде списка знакомых госпожи Интеры захотелось взять внеочередной отпуск и сбежать на юг, к морю. Термальные источники Трии пришлись бы кстати, с такой-то нервной работой! Но это мечты: отпуска ему ещё три года ждать, как и любому другому следователю. Сатия – город большой, беспокойный, тут всё время что-то происходит.
До чего же разнообразные связи были у убитой! Весь местный полусвет, актрисы, актёры, пара поэтов, кое-кто из аристократии.
Как и предполагал дознаватель, Алия Интера происходила из низов. И фамилия ей при рождении дали совсем другую, неблагозвучную – Мхаш.
Родители из третьего сословия, зажиточные крестьяне.
С помощью матери, нанятой кормилицей в дом местного дворянина, юная Алия попала в мир золота и жемчугов. Она приглянулась благородному отцу семейства, и тот сначала дал девочке скромное образование, а потом сделал любовницей. Госпожа Интера, хоть и была четырнадцатилетней девочкой, не возражала, с удовольствием принимая подарки за нехитрые услуги и скрывая факт сожительства от родных.
Первого любовника она бросила сама, года через два, поняв, что достойна большего. Имея на руках небольшой капитал, купила платьев и место в дорожной повозке и с лёгким сердцем покинула родные края.
Вопреки многим другим девочкам, скатившимся на дно, на панель, госпожа Интера сумела устроиться. Нашла место костюмерши у актрисы. Та иногда брала её с собой на собрания «для своих».
Госпожа Интера не теряла времени даром, обрастала знакомыми, любовниками, богатством. Тут тоже начинала с малого: с торговца специями и комнатушки под крышей, потом кутила с актёрами в ресторанах, где ловила рыбку покрупнее. И наконец встретила барона Сорра. Он и сделал Алию Интеру тем, кем её знали.
Девушка тут же сменила фамилию, наняла учителей, выправивших провинциальный акцент, повысила уровень образования, выучила пару языков. Иными стали и манеры. Разумеется, всё это на деньги барона.
Тщеславие и желание попасть в столицу, где бы она, чем ни шутят Создатели Миров, подцепила богатого старого мужа или легкомысленного наследника титула и состояния, толкнули госпожу Интеру к виконту ли Сенвалю.
Не обошлось без скандала: барон не желал отпускать любовницу.
Чуть не дошло до дуэли, но, в конце концов, за бокалом вина мужчины решили, что содержанка не стоит чьей-то жизни.
С момента расставания госпожи Интеры с бароном Сорра прошло два месяца – не такой большой срок, чтобы забылась обида.
Судебный маг несколько сузил круг подозреваемых, сообщив, что кровь из-под ногтей убитой мужская. Большего, к сожалению, узнать не удалось: качество и количество материала оставляло желать лучшего.
- Как я уже говорил, господин Шорш, убийство не было спонтанным. Нет, характер ранений подходит и для состояния аффекта, но после убийца пребывал в трезвом рассудке. Там подчищены все следы, умело подчищены. Забыли только эту кровь и ножницы, то толку с них мало.
- Но ведь если человек касался предмета…
Маг покачал головой и опустился на стул перед столом следователя.
- Видите ли, я не собака, след по запаху не возьму. Мне нужны частицы ауры, чтобы предмет был тесно связан с человеком. Но эти ножницы… Они не собственность преступника.
- То есть?
- Взяты в этом же доме. Принадлежали горничной.
- А тепловая карта?
- Крайне расплывчата. Виден только силуэт, смазанный, нечёткий. Я же говорил: энергетические частицы почти полностью уничтожили специальным составом.
- Значит, убивал волшебник? – нахмурился дознаватель.
- Не исключаю. Возможно, гоэт. Маг сделал бы чище.
Гоэтами называли низших магов, закончивших не университет, а училище и получивших право работы четвёртой-пятой степени. Их ежегодной аттестацией занималась Лицензионная контора.
Высшие, или просто, маги относились к гоэтам с презрением, считая их, часто не без основания, бесталанными ремесленниками, способными только переводить бумаги и искать пропавший скот. Истинное волшебство, созидательное и разрушительное, было им недоступно.
Дознаватель тихо застонал, покосился на окно. Похоже, сегодня он заночует в Следственном управлении.
Сколько их, этих гоэтов, в Сатии! Пока всех допросишь! Можно, конечно, пройтись по местам, где они собирались, расспросить, не брал ли кто заказов от госпожи Интеры. Ведь просто так гоэт не стал бы её убивать, только если, к примеру, между ними случился конфликт на почве работы, и потерпевшая, к примеру, не заплатила.
Гоэты не убийцы, их ради таких дел не нанимают – бесполезно. Хотя оружием владеют, так что он поторопился с выводами.
Положим, кто-то из этой братии был на мели, а тут нашёлся заказчик на «мокрое дело». Наёмные убийцы дороги, а так сговорились за пару десятков лозенов.  Но тут опять-таки выходишь на знакомых госпожи Интеры.
Внимательно просмотрев отчёт судебного мага, следователь направился на «ковёр».
Надежда не застать Брагоньера в кабинете с треском провалилась. Главный следователь успел вернуться и теперь со знанием дела отчитывал нерадивого подчинённого. Нет, он не кричал: Брагоньер редко повышал голос, для этого должно было произойти что-то экстраординарное, но хлестал холодным тоном и умело подобранными словами не хуже кнута.
Распекаемый подчинённый стоял, молчал и не знал, куда деваться.
Кивнув дознавателю на стул, соэр велел обождать.
Наконец экзекуция закончилась, и следователь приступил к обещанному докладу. Как и предполагал господин Шорш, он затянулся и завершился, когда на Сатию ложились тяжёлые лиловые тени.
- Горничную отпустите: с неё хватит обещания не покидать Сатию. Улик против неё нет. Пока нет. Не вижу смысла держать её за решёткой. А вот с допросом барона не тяните.
Следователь кивнул и поспешил ретироваться из кабинета, пока начальнику не пришла в голову мысль ещё что-то обсудить.
Освобождение горничной заняло ещё около часа, так что домой господин Шорш добирался в кромешной темноте. Взял наёмный экипаж: собственная безопасность дороже. Грабители ведь не посмотрят, что ты на службе короля.
Повестку на допрос барону Сорру вручить не удалось, пришлось посылать солдат.
Разумеется, барон не был рад вопросам, на которые ему предлагали ответить.
- Вы хоть понимаете, кто я? – он нервно расхаживал по кабинету, отказываясь сесть. – Будьте уверены, я поставлю в известность ваше начальство.
- У меня есть разрешение господина Брагоньера на ваш допрос. Прошу, сядьте и успокойтесь, благородный сеньор. – Следователь не был дворянином, поэтому обязан был употреблять подобное обращение к представителю первого сословия.
- Это вы сядете, любезный господин! Я добьюсь вашего увольнения за полную непригодность к работе.
Выждав, пока буря уляжется, дознаватель наконец преступил к допросу.
- Знакома ли вам госпожа Алия Интера?
- Допустим. Я слышал, её убили…
- Значит, вы были у неё вчера или сегодня? – ухватился за нечаянно оброненную фразу следователь.
- Нет, не был. Мне рассказал слуга.
- Значит, вы посылали к ней слугу?
- Не посылал. Неужели вы настолько глупы, что сами не догадаетесь? Слухи быстро расползаются по городу, особенно среди слуг.
- Благородный сеньор, вы водите правосудие за нос. Ваш слуга ничего не мог узнать, если не был в предместье. Смерть госпожи Интеры – слишком незначительное событие, чтобы о нём говорили в Сатии.
- Хорошо, - вздохнул барон, - я посылал к ней. Забрать одну вещь.
- Какую?
- Драгоценность. Брошь. Она не имела права хранить её, это фамильная брошь. И я хочу получить её обратно.
- Хорошо, составьте прошение, и после окончания расследования, если будет доказано, что брошь ваша, мы вам её вернём.
- Вы забываетесь, милейший, брошь моя! – рявкнул допрашиваемый. – И её вернут мне сегодня же.
- Это не в моей компетенции.
Дознаватель мысленно усмехнулся: пусть связывается с Брагоньером, тот мигом поставит этого дворянина на место.
Однако, барон горяч и вспыльчив, вполне мог убить. Да и мотив имеется – фамильная брошь. Бывшая любовница отказалась её отдавать, он схватился за ножницы… А ножницы до этого лежали на кухонном столе. Не сходится, не получается спонтанного убийства. И судебный маг уже дважды подтвердил: преступление совершено с холодной головой.
- Где вы были в ночь с десятого на одиннадцатое июня?
- Уж явно не у Алии! На одном приёме, где меня видели двадцать человек. Вам перечислить имена?
- Я вас внимательно слушаю.
Список действительно вышел солидным, и все эти люди затем подтвердили, что барон Сорра никуда не отлучался.
Допрос виконта тоже не принёс плодов: у него было алиби. Да и свидетели в один голос подтверждали, что любовники ни разу не ссорились, а вечер накануне убийства провели вместе. Ужинали в ресторане, заказали у ювелира кольцо для госпожи Интеры. Неразумно было бы так тратиться, если планируешь убить человека.
Горничная подтвердила, что виконт проводил погибшую, но не поднялся к ней: у госпожи Интера раболелась голова. Она приняла капли, разделась, умылась, отослала служанку спать. Больше горничная её живой не видела.
Оставались гоэты, но и здесь следователь потерпел неудачу: никто из них никогда не был знаком с бароном Сорра и клялся Дагором, Соратой и собственной жизнью, что госпожа Интера не нанимала никого из них для работы за последние два месяца.
Конечно, они могли солгать, но доказательств этому не было. Слуги заверяли, что никакого гоэта ни они, ни хозяйка не подряжали. Не помнили подобных заказов и её знакомые, во всяком случае, за последние полгода. Копаться раньше не имело смысла: вряд ли кто-то стал ждать так долго, чтобы убить нерадивого клиента. Не те деньги, не те счёты. Да и сколько было возможностей! А выбрали именно ту ночь.
Оставалась версия с наймом гоэта для убийства, но она казалась следователю шаткой и умозрительной. Первые же разработки показали: имя госпожи Интера не произносилось в местах сборов гоэтов, а барон Сорра вообще никогда не прибегал к их услугам.
Дело застопорилось.

Глава 2. Гость на пороге.

Дом на Тенистой улице в квартале, населённом представителями второго сословия среднего достатка, жил прежней размеренной жизнью.
Прошло полгода с тех пор, как гоэта Эллина Тэр пережила самый страшный кошмар в своей жизни: предательство лучшего друга, Гланера Ашерина, охоту на себя по его подложному обвинению, нескончаемое бегство от смерти и саму смерть. Если бы не знакомый некромант, она бы не радовалась сегодня яркому тёплому солнышку.
Зато был во всей этой истории один плюс: ей не пришлось подтверждать свою квалификацию, по распоряжению Брагоньера, свидетельство на право работы продлили без её присутствия. Так он пытался компенсировать тот кошмар, что пришлось пережить гоэте: инквизитор, как на приманку, ловил на неё метаморфа-Ашерина.
У кухарки Урсулы сегодня был выходной, так что готовить гоэте пришлось самой.
Располагая временем: всё равно заказов нет, Эллина решила потушить овощи. Где-то завалялся кусок мяса – получится вкусный и полезный обед.
Её подруга, Анабель, конечно, предпочла бы курицу: блюла фигуру для любовника (куда денешься, если он тебя содержит?), а гоэта могла позволить и жирную свинину. Что греха таить, любила она простую еду: сказывалось происхождение.
Почистив свёклу, взялась за лук. От него текли слёзы, то и дело приходилось утирать глаза тыльной стороной ладони.
Услышав скрип половиц за спиной, Эллина вздрогнула и, как была с ножом в руках, резко развернулась.
Вряд ли это Урсула: она не стала бы подкрадываться. Гланера Ашерина нет в живых, а больше некому. Клиенты и коллеги так не шутят, даже если дверь не заперта, постучатся и окликнут.
И обмерла, моля Дагора, чтобы её не посадили в тюрьму. А ведь могут расценить как покушение. С ножом – на Главного следователя Следственного управления Сатии! Более того – инквизитора! И никто ведь разбираться не станет, что она случайно, просто лук резала...
Брагоньер, впрочем, под нож подставляться не собирался: мгновенно среагировал, отпрянул на пару ярдов.
Смутившаяся, побелевшая от испуга Эллина тут же положила злосчастное оружие на доску, начала оправдываться, что она никого убивать не собиралась, всё это чистая случайность. От волнения вышло путано и неубедительно.
- Госпожа Тэр, прекратите. Я всё прекрасно понимаю и не собираюсь обвинять вас в нападении на должностное лицо при исполнении. Очевидно, вы не расслышали моих шагов, испугались… Но в следующий раз не размахивайте оружием.
Гоэта кивнула, задумавшись, зачем к ней пожаловал Брагоньер. И почему не счёл нужным предупредить о своём появлении. Хотя, может, она слишком мелкая букашка, чтобы стучаться. Эллина не удивилась бы, если у него и ключ был.
- Чем обязана визиту, господин соэр? Меня снова в чём-то обвиняют?
Под его пристальным взглядом стало неуютно и стыдно за свой внешний вид. Потёртое домашнее платье, запачканный свёклой фартук, кое-как собранные в пучок, чтобы не мешали, волосы. Да ещё и в домашних туфлях на босу ногу.
Ещё ничего не спросил – а сердце уже сжимается, будто на допросе. Хочется самой признаться во всех преступлениях. Ну да, были мелкие игры с законом – у кого из гоэтов их нет? А маги – те и вовсе по-крупному мухлюют.
- Нет, об этом мне ничего не известно. Разве что вы поведаете. Ещё раз вызывали айга?  Поддерживали отношения с кем-то из тёмных? Подделывали документы?
Эллина отвернулась.
С одним попал в точку. Неужели знает?
А на крыльце стоят солдаты, и её, как есть, на глазах у всего квартала, арестуют и доставят в Управление.
- Тягостное у вас молчание, госпожа Тэр. И нечистая совесть. Щекотливое дело какого-то клиента? Я не стану расспрашивать, не затем пришёл. Но, если захотите, выслушаю и смогу дать совет.
- От двух до шести месяцев, - пробормотала гоэта и сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
- Всё с вами ясно. Считайте себя счастливицей: я ничего не слышал. Но у меня к вам дело. Небольшое дело по вашей части. Загладите вину перед государством.
Ей показалось, или он рассмеялся?
Брагоньер подошёл ближе, кинул взгляд на доску с ножом и терзаемой луковицей.
- Похоже, нож слишком тупой.
- Просто я плохая хозяйка, - смутилась Эллина.
Она действительно безобразно нарезала пол-луковицы.
- Помочь?
- А вы...? – опешила гоэта. – Разве вам престало? Или вы и готовить умеете?
Брагоньер покачал головой и улыбнулся:
- Нет, и не собираюсь. Просто, сдаётся мне, мы сэкономим время, если нож возьму я.
Эллина со стыдом наблюдала за тем, как быстро и умело он покончил с работой. Да, не так аккуратно, как кухарка, но ровнее гоэты.
И жгучий сок будто ему нипочём. Выдержка железная – но ведь только с такой и можно пытать. Наверняка подследственных мучают кислотой, разными ядовитыми составами. Палач, разумеется, надевает перчатки, но запах…Брагоньер, к слову, перчатки снял, держал в левой руке. Перстень на этот раз не прятал.
Эллина осторожно взглянула, какой у него на пальце, и с облегчением перевела дух: не инквизиторский. Значит, не по поводу Малиса. А ведь она пыталась его найти… Противозаконное деяние, двусмысленно именуемое «сношение с чёрными магами, ведьмами и иными адептами зла». После недавних событий гоэта раскошелилась (благо кошелёк солидно пополнили, в том числе и совестливый Брагоньер) и приобрела Свод законов: не хотелось снова оказаться в тюрьме. Книга, к слову, принесла ей пару неприятных открытий.
- Где вы так научились? – она восхищённо взирала на тонкие колечки. – Не стоило вам руки марать, вы же из благородного сословия.
- Представитель благородного сословия обязан владеть оружием. В частности, охотничьим. К таковому относится нож. Надеюсь, вопрос исчерпан? Вероятно, не стоило жалеть ваши пальцы.
Он и это заметил: ожог. И тактично воздержался от выяснения его происхождения.
Эллина сама была бы непрочь пожалеть свои пальцы, измученные вчерашней полночной работой: делала стостраничный перевод заказчику, но питаться вяленым мясом с хлебом не хотелось.
- Прошу, подождите в гостиной. Я сейчас, быстро, только овощи поджарю. Или дело срочное? Тогда я огонь погашу…
- Не суетитесь и делайте то, что нужно. Я располагаю свободным временем.
Брагоньер не ушёл, остался стоять за её спиной, внимательно следя за каждым движением.
Эллина чувствовала себя помещённой под стекло бабочкой. Гоэте казалось, будто соэр оценивает её как хозяйку. «И наверняка поставил «неудовлетворительно», - мысленно решила Эллина, постаравшись выкинуть из головы всё, кроме готовки. – И почему пришёл сам, а не вызвал в Управление. Опять какой-то пустяк из чувства вины? Здорово же по его самолюбию и кодексу чести моя смерть ударила, раз так долго отойти не может. Право слово, мне его денег более чем довольно. Такую сумму мне на счёт перевёл! Видимо, для него это так, пустяк, а мне на год безбедного существования хватит. Только я тратить ничего не буду – пусть лежат на чёрный день. Кстати, нужно не забыть поблагодарить за продление лицензии, а то в прошлый раз не успела».
Когда Брагоньер сел, Эллина немного перевела дух. Но ненадолго – вспомнила, что чулок она не надевала, а платье короткое, до колена, всё видно. Хоть сейчас иди и переодевайся!
- Что-то не так? – заметив её волнение, поинтересовался соэр. – Вы будто на допросе.
- А разве нет?
- Не спорю, я пришёл по делу, но вас оно касается косвенно, только как гоэту. Полагаю, причина вашего смущения в моём незапланированном визите? Хорошо, я обожду вас в гостиной.
Вытерев руки, Эллина провела Брагоньера в комнату, быстро дожарила обед, поставила чайник на огонь и стремглав проскользнула наверх, в спальню. Переодевшись, она почувствовала себя увереннее, зато чуть не проворонила кипящий чайник.
Улыбаясь, гоэта водрузила на столик поднос с чашками:
- Чай, кофе, господин соэр?
- Не утруждайтесь, госпожа Тэр. Садитесь.
Эллина покорно присела напротив.
- Видите ли, есть одно дело… В детали посвящать не буду – тайны следствия. Но мне необходимы услуги гоэта. Предвидя ваш закономерный вопрос: к сожалению, я не могу взять кого-то из судебных магов. Все они мужчины.
Гоэта недоумённо взглянула на него и нахмурилась.
В какую историю он её втягивает, зачем ему женщина? Что за чушь, что во всей Сатии не найдётся квалифицированного мага слабого пола? На всякий случай даже огляделась, подумала, услышит ли кто, если закричит. Определённо, куда бы её ни звали, без договора и флиссы она с места не сдвинется.
- Выпейте воды и успокойтесь. Ваши подозрения на лице написаны. Признаться, вы меня неприятно удивили. Всё строго в рамках закона и морали. Просто потерпевший, вернее, родственник потерпевшего – человек со странностями. Он не пустит в дом мужчину.
- То есть вас тоже?
- Мужчину-мага. Он отрицательно относится к магии, а вы не вызовите подозрений.
- Опять играть вашу любовницу? – нахмурилась Эллина. – Извините, не стану.
Брагоньер со вздохом покачал головой и извлёк из сумки свёрнутые трубочкой листы. Разгладив, он положил их на стол, подтолкнув к гоэте. Та вопросительно уставилась на бумагу:
- Что это?
- Договор. Заключается от имени Следственного управления города Сатии в моём лице с гоэтой, госпожой Эллиной Тэр… Напомните, какой степени у вас разрешение на работу, я впишу.
- В этом году мне выдали четвёртую, хотя обычно была смежная, четвёртая-пятая.
- Принесите чернильницу, пожалуйста.
- Одну минуту. Я просто всегда встречалась с клиентами в «Белой мышке»…
Пока она бегала наверх, Брагоньер осмотрел комнату. По всему видно, что достаток здесь – вещь редкая, а хозяйка не питает слабости к разным модным безделушкам под старину. Не то, что убитая госпожа Интера. Впрочем, и доходы разные, и отношение к жизни.
Диван, на котором он сидит, самый простой. Набит плохо, дешёвым ворсом. Но мягкий. Судя по примятым подушкам и потёрности вышитых наволочек, на нём иногда спят.
Столик старый – сколы, потемневшая древесина, мутный лак. Куплен у старьёвщика, либо на аукционе по распродаже имущества должника.
Стулья самые простые, но новые. Мягкие подстилки на сиденьях ручной работы. Не такие, как делают на заказ, - значит, госпожа Тэр смастерила сама.
Пара безделушек, вытертый ковёр, даже коврик, у него под ногами. Картин нет, зато на стене висит карта Тордехеша.
На полках – книги, в шкафу – какие-то склянки, коробочки.
На видном месте – аттестат об окончании училища.
Разрешения на работу прошлых лет стопочкой сложены на полке дешёвого камина. Такой не столько греет, сколько чадит.
Самое дорогое – часы с боем. Хозяйка наверняка потратила на них пару гонораров. Брагоньер усмехнулся: сразу видно происхождение человека. Видела, наверное, в богатых домах, захотелось иметь такие же. Хотя могла бы купить вдвое дешевле, а сэкономленные деньги потратить на стол.
Наконец вернулась Эллина и водрузила перед соэром письменный прибор.
- Значит, вы согласны? – он обмакнул перо в чернильницу и заполнил пустые графы. Подпись свою, однако, не поставил.
- Значит, я готова вас выслушать, - гоэта придвинула стул и села. Протянула руку к договору, пробежала глазами первые абзацы – вроде, стандартное соглашение на оказание услуг.
- Прекрасно, - Брагоньер облокотился о стол, пристально следя за выражением лица собеседницы. Читать под его взглядом было невозможно – появлялась нервозность. – Работа по вашему профилю, несложная. На месте преступления необходимо поработать с тепловой картой и заклинаниями поиска. Меня интересует магическое присутствие, люди, побывавшие там до нас, их местонахождение.
- Слишком сложно, - покачала головой Эллина. – Возьмите мага.
- Я бы взял, если бы среди них была женщина, - с лёгким раздражением ответил соэр. – Не заставляйте меня думать, что я переоценил ваши способности. Я полагал, они на среднем уровне. Ничем не примечательны, но не откровенно посредственны.
Гоэта сжала губы и встала:
- Благодарю за оказанную честь, но я вынуждена отказаться. Полагаю, в «Белой мышке» вам помогут.
- Вы обиделись, госпожа Тэр?
Она промолчала, продолжая стоять в той же позе. Потом и вовсе, собравшись с духом, указала на дверь.
Гоэта не намерена была терпеть оскорблений в собственном доме, пусть даже обличённых в вежливую форму.
Брагоньер, не собирая бумаг, встал, подошёл к пылающей гневом Эллине и галантно поцеловал руку. Опешившая гоэта не успела её отдёрнуть.
- Чувство собственного достоинства украшает женщину. Я не желал вас обидеть, просто констатировал факты. Вы же не станете отрицать, что при всех ваших неоспоримых достоинствах, не обладаете даром. Не стоит отказываться от выгодной работы по причине одного неприятного слова.
Эллина сделала глубокий вдох и вернулась к столу. Села и дочитала договор до конца.
Никакого подвоха, в качестве заказчика – Следственное управление. Но внутренний голос упорно шептал, что она ввязывается в неприятности. Прошлый заказ Брагоньера и вовсе закончился арестом и обвинением в убийствах. Правда, в этот раз он не скрывал своего имени и должности.
- После исполнения обязательств меня отпустят? – прищурившись, Эллина подозрительно уставилась на соэра.
- То есть? – не понял Брагоньер. Он стоял по ту сторону стола, постукивая пальцем по краю.
- Вы посвятили меня во все детали? Я не желаю неприятных сюрпризов.
- Полностью гарантировать их отсутствие не могу, но заранее не планирую. Я вас ни в чём не подозреваю, никого на вас ловить не собираюсь. Даю слово.
Значит, внутренний голос солгал – слово дворянина и инквизитора нерушимо. Разумеется, если даётся не врагам государства. К таковым Брагоньер её вроде бы не относил, поэтому, ещё раз взвесив все за и против, Эллина решила обсудить оплату труда.
- Это за приделами Сатии, пара часов езды, поэтому вам положена надбавка. Если там ничего сложного, то пять лозенов, если сопряжено с трудностями – шесть.
- Вы, как всегда, щедры. Я привыкла к чекушкам.
- Я доплачиваю за срочность. Выезжать придётся сегодня.
- Но вы же говорили, что располагаете временем…
- …чтобы дать вам пообедать. После мы отправимся на место. Обратно вас проводит солдат.
Пять лозенов… Что уж тут думать! Эллина и не думала, подписала. Рядом через минуту появилась роспись Брагоньера.
Гоэте кусок не лез в горло. Нет, не только потому, что в гостиной ждал соэр, но и потому, что она знала, как быстро исчезают следы ауры с тепловой карты. В итоге Эллина запихнула в себя пару кусков мяса. Свёклу пережёвывала, уже одеваясь: в том наряде, в котором она сейчас, на природе делать нечего. Да и мужское седло предпочтительнее дамского.
Сунула в сумку накопитель магической силы, надела купленный в храме амулет: всегда спокойнее с благословением Сораты, отыскала ножны с флиссой и парными кинжалами. Вроде, всё.
Необходимый для работы набор всегда в сумке, в том числе, разрешение на работу, удостоверение личности и сухой паёк.
Через пять минут гоэта была уже внизу.
Брагоньер стоял в дверях. Чиркнул по ней взглядом, одобрительно кивнул при виде оружия.
Заседлав лошадь (её Эллина, как и прежнюю, назвала Звёздочкой, чтобы не путаться), гоэта последовала за соэром, гадая, куда занесёт её работа. Брагоньер на этот счёт не распространялся, отвечал туманно.
Выехав за пределы Сатии, пустили лошадей в галоп.
Звёздочка заметно проигрывала в скорости коню соэра, так что тому приходилось придерживать скакуна. Оно и неудивительно: Эллина купила простую кобылку, без примеси благородных кровей, а жеребец Брагоньера породистый, не иначе с племенного конезавода. И стоил не один десяток лозенов.
Наконец они свернули на просёлочную дорогу.
У ближайшего гарнизонного поста их поджидали солдаты.
Почтительно приветствовав Брагоньера, офицер доложил, что местность оцеплена.
- И? – соэр вплотную подъехал к нему, ища кого-то глазами.
- К сожалению, ничего, господин соэр.
- Эту женщину, - он указал на Эллину, - беспрепятственно пропустить обратно. Выделите ей кого-нибудь для сопровождения.
- Куда прикажите сопроводить?
- До Сатии. Поезжайте вперёд, госпожа Тэр, я догоню вас через пару минут. Тут пока прямо.
Гоэта осторожно объехала солдат, обогнула здание поста и оглядела открывшийся пейзаж. Кто бы мог подумать, что неподалёку от Сатии может быть так уныло!
Под защитой гарнизонного поста выросла деревенька, но Брагоньер однозначно дал понять, что им не сюда, а дальше, через поросшую низким кустарником пустошь. Судя по тому, что она не распахана, земля была непригодна для земледелия. Да и для выпаса скота – только козы соглашались жевать эту зелень.
При ближайшем рассмотрении пустошь и вовсе оказалась болотистой.
Эллина задумалась, не обитают ли здесь мьяги. А что – идеальное место, только солдаты мешают нечисти разгуляться.
Через пару миль дорога вильнула вправо, к ещё одной деревне.
Гоэта решила подождать Брагоньера у поворота, заодно одиноким силуэтом напомнить о своём существовании. Ждать пришлось долго, Эллина даже раздражённо подумала, что он о ней забыл. Знает, что в работе важно время, а сам так бездарно его тратит!
Нагнавший наконец гоэту соэр сухо извинился за ожидание и велел разворачиваться.
- А разве нам не в деревню?
- Нет, через болото.
Эллина уставилась на него, как на умалишенного.
Какие нормальные люди живут на болоте? Бродяги? Но вряд ли Главного следователя Сатии заинтересовала смерть нищего. И какой здравомыслящий человек поедет через болото? Или господин Брагоньер знает заклинание левитации?
Соэр проигнорировал её недовольство и рысью пустил коня перпендикулярно дороге. Волей-неволей Эллине пришлось следовать за ним.
Почва под копытами пока казалась надёжной, даже низенькие деревца попадались, неказистые, кривые. В том числе, дикие яблони.
Яблоки оказались кислые – гоэта изловчилась сорвать одно и попробовать. Пришлось выплюнуть, чтобы не заработать в самый неподходящий момент несварение желудка.
А вот скудный обед уже давал о себе знать, пришлось пожертвовать сухим пайком.
Похрустывая хлебцами, Эллина освежила в памяти работу с тепловой картой (сейчас без тетради, а раньше, когда только начинала наёмную жизнь, шагу без неё не могла ступить) и попыталась хоть как-то сориентироваться на местности. Ехала она позади Брагоньера, поэтому не боялась наткнуться на неприятный сюрприз. Да и лошадь почувствовала бы, если бы началась трясина.
Это не предместье, даже самое отдалённое: до Сатии миль тридцать, не меньше. Даже больше: скакали-то галопом. Значит, окраина подчинённой юрисдикции Сатии области.
Двигались сначала на восток, теперь на юго-восток. Насколько помнилось, места ничем не примечательные. Орков нет, но в харчевне теоретически можно встретить гномов: отсюда начиналась дорога в Рамит. Другое дело, что гномы не спешили забираться вглубь королевства, предпочитая обжитый семейный очаг.
Наверное, их интересовало одно из дворянских имений. Не все представители первого сословия перебрались в города, кое-кто всё ещё жил на земле. И не из большой любви к природе: банально с трудом сводили концы с концами.
Пустошь неожиданно преградил чахлый лесок.
- Тут придётся спешиться, - предупредил Брагоньер. – Безусловно, мы могли бы поехать в объезд, но пешком быстрее. За лошадь не беспокойтесь: её посторожат.
Эллина не стала спорить, слезла на землю, перекинула сумку через плечо и бодро зашагала к нестройному ряду осинок. И отскочила в сторону, схватившись за флиссу – в лесу кто-то был.
Брагоньер незнакомца проигнорировал, забрал кое-что из седельной сумки, переложил за пазуху и смело повёл коня к леску. Обернувшись, недовольно глянул на гоэту, пресекая попытки предупредить об опасности.
Человек, прятавшийся среди осин, оказался солдатом. Очевидно, именно он и должен был позаботиться о сохранности средств передвижения. А до этого следил за тропинкой, вившейся через островки кочек, камышей, репья, ракит и осоки. По ту сторону осиновой рощи её не было видно, а теперь – открылась, как на ладони. Как и болото во всей его своеобразной красоте.
Первым спустившись по небольшому косогору, Брагоньер подал руку Эллине. Та не воспользовалась помощью. Она всё ещё злилась на себя за то, что сглупила с солдатом. Хотя, с другой стороны, места пустынные, а разбойников гарнизонный пункт в паре миль не остановит. Но кого здесь грабить? Только от властей прятаться.
Соэр спокойно, будто вокруг не было трясины, шёл вперёд. Временами он оборачивался к Эллине и напоминал, чтобы она ступала след в след. В ответ гоэта скептически хмыкала: она гораздо лучше дворянина-горожанина знала все каверзы природы. Сколько по кочкам прыгала! Следовало бы её пустить вперёд, а то останется Сатия без Главного следователя.
Не выдержав самоуверенной беспечности Брагоньера, Эллина срубила более-менее длинную ветку и решительно заявила:
- Господин соэр, я пойду первой. Я гоэта, лучше читаю местность и чувствую опасность.
- Госпожа Тэр, не беспокойтесь: дорогу я знаю.
- Не сомневаюсь, господин соэр, но я отвечаю за вашу жизнь.
Судя по взгляду, которым её одарил Брагоньер, он так не считал.
- Госпожа Тэр, за свою жизнь я отвечаю сам. Сейчас, пожалуй, ещё и за вашу. Так что извольте идти так, как я сказал.
Эллина сдержала напрашивавшийся невежливый ответ и согласилась. Правда, теперь шла медленнее, периодически останавливаясь и просматривая тепловую карту мира. Нечисти, к счастью, поблизости не было, магов тоже.
Соэру подобные задержки не нравились, он постоянно поторапливал спутницу.
Брагоньер так резко остановился, что Эллина едва не налетела на него. Ничего не объясняя, он забрал у неё ветку и проверил глубину озерца, в которое утыкнулась тропинка.
Гоэта не удержалась от довольной ухмылки: так-то он знает дорогу!
- Давайте вашу сумку.
- Зачем? – не поняла Эллина.
- Чтобы не намокла. Если есть документы, вытаскивайте и берите в руки. Странно, конечно: с утра ничего не было… Но это не трясина.
Гоэта покорно отдала сумку, переложив бумаги под рубашку: благо соэр стоял спиной, не видел.
Выбросив ветку, Брагоньер развернулся к Эллине и протянул ладонь. Гоэта не поняла, что от неё требовалось, соэр же не стал объяснять, просто обхватил за талию и взял на руки. Эллина даже не успела возмутиться непрошенным объятиям, но возражала против того, чтобы её считали беспомощным существом:
- Зачем, я сама прекрасно могу…
- Затем. Вы всё-таки женщина, да и здесь глубоко. Что вам не нравится, госпожа Тэр? То, что я не позволил вам захлебнуться или промокнуть до нитки?
Решив, что глупо ругать за галантный поступок, гоэта обхватила Брагоньера за шею: чтобы точно избежать купания. Сумку сжала в руках: соэр не возражал.
Похоже, что соэр не шутил, грозя утоплением: ему вода доходила почти по грудь. Эллине было бы по голову. Так же намокли только ноги и пятая точка.
Гоэта переживала за оружие следователя, предлагала забрать во избежание образования ржавчины, но Брагоньер заявил, что ему не хочется потом искать меч на дне и рекомендовал следить за собственной сумкой. Совет оказался не лишним: пару раз соэр то ли споткнулся, то ли поскользнулся на илистом дне. Ношу не уронил, да и «ноша» вовремя среагировала, мёртвой хваткой вцепилась одной рукой в шею следователя, другой – в сумку.
- Наверное, кто-то разрушил запруду, - пробормотал Брагоньер, остановившись у островка осоки. Перехватил удобнее немного сползшую Эллину и на что-то пристально уставился. – Так и есть: жердей нет. Это так они следили… Или он ещё не ушёл? Госпожа Тэр, вы можете определить, есть ли кто поблизости, или для этого нужна земля?
- Я могу посчитать ауры в пределах видимости, проверить, колдовали ли здесь.
- Так проверьте. Кто-то явно хотел, чтобы мы не добрались до места происшествия, но не рассчитал полноводность реки. Осенью пришлось бы искать лодку.
- Тут поблизости есть река? – с интересом переспросила гоэта.
- Она питает болото. Местные жители построили запруду, чтобы осушить его. Но не отвлекайтесь.
Тепловой мир сообщил немного. Эллине удалось уловить только утренние энергетические частицы. Почему утренние? Потому что уже остыли, из пылающих превратились в фиолетовые. Но с ними ещё можно работать: хуже всего синие – предпоследняя стадия распада.
Гоэта (вернее, нематериальная гоэта) зачерпнула немного фиолетовых частиц. Они тут же сформировали призрачный силуэт – составной, из двух людей. Значит, смешала ауры. Пришлось аккуратно разделять их, действуя по наитию. В конечном итоге обнаружились десять человек. Все мужчины, и все при оружии. Был среди них и Брагоньер.
- Тут много народу, - зафиксировав в ладонях силуэты, не открывая глаз, пробормотала Эллина. – Кто вам нужен?
- Тот, кто побывал здесь до меня и солдат. Ночной посетитель.
Эллина снова нырнула в тепловую карту нематериального мира, пытаясь разыскать синие остывшие частицы, но то ли пространство их не сохранило, то ли слишком много людей прошло по этой тропе сегодня, поиски не увенчались успехом.
- Простите, это выше моих возможностей. Обратитесь к магу. Одно могу сказать: здесь не колдовали.
Брагоньер раздосадовано поморщился и промолчал. Но гоэта и без слов ощущала его недовольство.
Минут через пять под ногами вновь оказалась тропа.
Соэр отпустил Эллину и занялся намокшим оружием: тщательно протёр платком и вытер сорванной осокой. Его ничуть не смущала мокрая одежда, а вот гоэта переживала по поводу липнущих к ногам штанов и радовалась, что вода не добралась до блузки. Мужчинам в этом отношении проще, а она не хотела бы, чтобы все знали цвет её белья.
Несмотря на лето, вода была прохладной.
Чихнув, Эллина развела магический огонь – слабенький, но чтобы немного просушиться хватит, - и пристроилась возле него. Прыгая на одной ноге, по очереди сняла сапоги, вылила из них воду и подержала над огнём. Потом разобралась с оружием и постаралась избавиться от мокрых пятен на интересном месте: доверия к гоэту такие вещи не добавляют, а ей, похоже, предстоит убеждать несговорчивого хозяина дома позволить поработать в комнатах. А какое доверие может быть к магу, если с него стекает вода? Это не Брагоньер: при его должности, положении и происхождении за порог не выставишь, ещё и сухую одежду предложишь. Последняя, впрочем, ему бы не помешала.
- Госпожа Тэр, вы закончили? Напоминаю, вы ещё не исполнили условия договора.
Эллина обернулась, невольно рассмеялась: да, недооценила она последствия купания соэра!
- Позвольте полюбопытствовать, что вас так развеселило?
- Ничего, - поспешно буркнула гоэта. – Я уже готова.
Через четверть часа ходьбы проклятое болото закончилось, выведя к задворкам то ли парка, то ли сада. Он пребывал в запустении, чего, однако, нельзя было сказать о господском доме. Как и предполагала Эллина, преступление произошло в дворянском имении.
Дом был старый, увитый плющом – по всему видно, принадлежит не первому поколению дворян. Об этом свидетельствовал и потемневший каменный герб над входом. Что на нём, Эллина не разобрала – не успела.
Брагоньер, даже не подумав потянуться к дверному колокольчику, открыл дверь и впустил гоэту в пустынный, гулкий холл. В нём дежурили двое солдат, мгновенно подскочивших по стойке «смирно» при виде следователя.
- Сколько это ещё продлится? – послышался раздражённый голос с лестничной площадки. – Когда эти господа уберутся отсюда? По-моему, вам надлежит расследовать убийство брата, а не мешать жизни законопослушных подданных.
- Я здесь по делу, а вы, господин Весб, препятствуете следствию. Собирайтесь: поедете со мной в Сатию.
Господин Весб проигнорировал слова соэра и спустился вниз. Невысокий плотный мужчина с лёгкой сединой в волосах. Вид он имел надменный, будто королевский судья, и невольно внушал уважение. У Эллины, во всяком случае.
- Это кто? – палец с кольцом-печаткой уткнулся гоэте в грудь. – Я не подаю. Оборванка какая-то… Из какой канавы вы её вытащили? И сами… У меня дорогой паркет, между прочим.
- Не дороже жизни вашего брата, - резко ответил Брагоньер и смерил недружелюбного хозяина тяжёлым оценивающим взглядом. – И впредь советую проявлять уважение к власти в моём лице.
- Не всякая власть достойна уважения, - пробормотал господин Весб, тихо, но соэр услышал.
Прищурившись, Брагоньер спокойно, бесстрастно поинтересовался:
- Вы желаете сатисфакции? Баронет Ольер ли Брагоньер к вашим услугам.
Выражение лица хозяина тут же изменилось: исчезла спесь. Постаравшись замять ссору, он разрешил обоим войти и подняться в комнаты. Попутно выяснил, где так промок соэр, и обещал восстановить запруду.
Приказав жарко растопить камин в гостиной, господин Весб ещё раз извинился, заверив, что ничего не имеет против Брагоньера, но однозначно дал понять, что не располагает временем для долгих разговоров.
- Вы меня уже допрашивали – по-моему, достаточно. И вы до сих пор не сказали, кто эта женщина?
- Моя подчинённая.
- Надеюсь, не маг? – сразу насторожился хозяин. – Я этих прохиндеев на порог не пущу!
Встав, он внимательно осмотрел одежду Эллины, пытаясь отыскать чародейские знаки, а потом и вовсе потребовал предъявить документы.
- Остыньте, господин Весб, вы переходите границы дозволенного.
- У неё на шее амулеты! - хозяин произнёс это таким тоном, будто гоэта явилась к нему обнажённой и предлагала себя в любовницы – с презрением и брезгливостью. – И она не в платье.
- Не спорю, я сам не поклонник женщин в штанах, но одежду подчинённых не регламентирую. Госпожа Тэр – хороший работник, и если ей удобнее осматривать место преступление в таком виде, я не стану возражать. Это не запрещено законом и приличиями. Что до амулетов, то ваше недовольство мне непонятно. Или вы не верите в Дагора и Сорату?
Господин Весб заверил, что почитает их, и посмеялся над своими подозрениями:
- И то верно, какой маг из женщины! Ума не хватит.
Эллина предпочла промолчать, лишь улыбнулась. Она не в первый раз сталкивалась с твёрдым убеждением, что слабая половина человечества слаба не только физически, но и мозгами. Гоэта не спорила, просто скидывала цену и предлагала попробовать воспользоваться её услугами с минимальным авансом. Заказчики хмыкали, но соглашалась. И работу после, бурча, оплачивали сполна.
- Вот что, господин Весб, сэкономим моё и ваше время, - Брагоньер встал, сделав Эллине знак подойти. Она с удовольствием пристроилась у камина, стараясь незаметно подсушить оставшиеся пятна. – Я начну допрос здесь, думаю, успею и закончить, если не возникнет непредвиденных обстоятельств. А госпожа Тэр осмотрит место преступления. Надеюсь, ни вы, ни слуги ничего там не трогали?
Хозяин посмотрел на него взглядом, в котором читалось раздражённое: «Я что, дурак?». Фыркнув, он процедил сквозь зубы:
- В который раз… Хоть бы был толк!
Брагоньер проигнорировал его замечание и позвонил в колокольчик. Явившемуся на зов слуге велел проводить Эллину в комнату Огюста Весба.
- Ключ, - соэр обернулся к хозяину и требовательно протянул руку.
Весб неохотно подал искомое.
Эллину провели в конец коридора, в комнату, выходившую окнами в сад. С первого взгляда видно, что в ней происходила борьба: мебель в полнейшем беспорядке, стулья поломаны, чем-то залитые книги валяются на полу. Опустившись на корточки, гоэта осторожно подняла одну, послюнявила палец и провела по пятну. По вкусу – вино. Так и есть – рядом осколки бокала.
Странно, что никто ничего не слышал… Или слышал? Брагоньер ведь ничего не рассказывал.
Отпустив слугу – ещё доложит, что она колдует, - Эллина переступила через покалеченный стул и увидела тело. Мужчина примерно её возраста, лежит ничком на полу. Рука вытянута. Куда? К оружию.
Нож для разрезания бумаги закатился под кровать, а потерпевший пытался его достать.
Волосы в крови: у мужчины проломлен череп. Есть ещё пара ранений, но несерьёзных.
Но было тут ещё кое-что, странное, непонятное – разбитое зеркало и засушенные розовые лепестки. Кто-то щедро посыпал ими убитого.
Зеркало в комнате Огюста Весба, несомненно, принесли – маленькое, дамское. Круглую раму от него гоэта обнаружила там же, где и нож: отшвырнули ногой. Улыбнувшись, она, опровергая мнение о слабости прекрасного пола, отодвинула кровать: когда работаешь с предметом, его лучше не перемещать.
Внимательно осмотрев комнату и нанесённые убитому повреждения, Эллина не нашла больше ничего интересного. Вернувшись к зеркалу, она задумалась и нырнула в тепловой мир.
Что-то ещё сохранилось, но слабое, почти растворившееся. С таким материалом сложно работать.
Ухватившись за энергетические частички, гоэта попыталась сформировать образы. Расплывчатые, мутные, они никак не желали формировать силуэты. Связи нарушены, понятно только, что до следователя и слуг здесь было двое. И кто-то из них знал, как себя обезопасить.
Мысленно досадуя на слишком умного преступника, лишавшего её заработка, Эллина ухватила то, что смогла, надеясь, что частицы принадлежат не убитому, и опустилась на пол. Рука мелом очертила круг вокруг рамы зеркала, поделила его на сектора-стороны света.
Гоэта выпустила из пальцев энергетические частицы и прочитала поисковое заклинание на того, кто боролся с Огюстом Весбом. Встав в середину круга, на пересечении линий, она терпеливо ждала ответа: в какой стороне убийца? Но, увы, никакого дуновения воздуха, никакой реакции. То ли Эллина что-то напутала, то ли аура совсем остыла, то ли гоэта смешала частички разных людей.
Конечно, ответа могло не быть, если бы кто-то уже прибегал к работе с энергетикой, но Эллина отмела эту версию. Маги порог дома не переступали, а вот преступник… Он знал, что такое аура, и постарался разрушить её структуру. Не могла она исчезнуть так быстро, гоэта непременно застала бы остаточные явления.
Есть такой порошок: его применяют для маскировки. От виденья полноценных чародеев не защитит, но значительно усложнит поиски. А через энное количество часов и вовсе сделает невозможным.
Однако поисковые заклинания не ограничивались работой с энергетическими частицами, и Эллина, задумавшись, выбирала между Большим кругом и октограммой Мерхуса.
Духов она не любила – да и кто знает, что они попросят? С другой стороны, от них не спрячешься, они могут дать подсказку. Только вот отношения с ними никак не желали теплеть: духи не воспринимали гоэту как госпожу или хотя бы равную.
В итоге Эллина решила начать с октограммы. Времени достаточно, воск есть, недавно покупала. Чистый, без примесей. Листья лаверики ползучей тоже завалялись. Да и, по мнению чародеев первой степени, более точного заклинания поиска не придумали. Даже по неполным данным. Потому что к объекту (ауре) никак не привязано. Единственный минус – быстрота и возможность ошибки. Тут требовалась внимательность, сосредоточенность, навыки работы и полное погружение. Видимо, поэтому судебные маги предпочитали искать людей по вещам: энергетика вещь прицельная и быстрая, тонкой ниточкой связывает с владельцем. Только здесь, увы, не поможет.
Плотно притворив дверь, Эллина откинула ковёр и начертила на так ценимом господином Весбом паркете октограмму. Затем вернулась к трупу, снова залезла в тепловой мир, зачерпнула оставшиеся бледные частички – жалкую пародию на ауру, по которой даже пол не установишь, и распылила над рисунком.
Сделав самодельную свечу, гоэта, наклонив, нарисовала горячим жидким капающим воском «розу ветров» внутри октограммы. Оставшийся огарок занял место в центре двойного изображения.
Торопясь, чтобы не остыл воск, и не потухла зубочистка-фитиль, Эллина растёрла в пальцах лаверику и, велев указать местоположение убийцы, представила сцену борьбы с ним (гоэта решила, что это мужчина) и потушила свечу измельчённой травой.
Сосредоточившись, гоэта ступила в октограмму, втянула запах тлеющей лаверики и отрешилась от реальности.
Тепловая карта мира раскрылась во всём её разнообразии, яркая, со множеством аур – все обитатели дома перед глазами. Но это не то, ответа здесь не найти.
Эллина потянулась к воску и мысленно позвала преступника. Глупо, но ничего иного в голову не приходило: «Убийца Огюста Весба, отзовись!». Свободной рукой сотворила призывное заклинание.
Опустившись на колени, положив ладони на углы октограммы, гоэта ждала, не переставая думать о том, кого искала, и читать речитатив Мерхуса.
Собственный голос перестал отзываться эхом в ушах, звуки исчезли, а тело слегка повело в сторону.
Боясь спугнуть удачу, Эллина положила ладони в центр «розы ветров» - их резко толкнуло на север, но, вопреки ожиданиям, в голове осталось пусто – заветное число не пришло. Слишком мало данных, или гоэта не обладала нужной квалификацией.
Убедившись, что это всё, Эллина вернулась в действительность и стёрла свидетельства проведение ритуала.
Значит, придётся обращаться к духам…
Поморщившись, гоэта очертила вокруг себя двойной круг: первая линия сплошная, вторая – волнистая. Из частей поломанной мебели соорудила направляющие, соответствующие сторонам света, в центр положила своё зеркальце – сойдёт за камушек.
Накопитель магической силы перекачивал в руки. Эллина в который раз сосредоточилась на призывном заклинании, закрыла глаза, представила начертанную на полу волнистую линию и активировала накопитель. Энергии она израсходовала много, подпитка не помешает, да и без него ничего не выйдет. Собственный запас у гоэты маленький, связи со слабеньким даром нет.
Привычное тепло и золотистое свечение наполнили пальцы, затейливые узоры поползли по коже.
Решив, что уже достаточно, Эллина дезактивировала накопитель и занялась рунами призывного заклинания. Они успели надоесть до печёнок, но обещанные пять лозенов грели душу.
Зов серебристой пылью рассыпался по иному пространству, не имевшему ни начала, ни конца. На него через пару минут откликнулась пара серых аур – негусто с духами вокруг! Впрочем, сейчас набегут из болота. Так и есть – слетелись, закружились вокруг, пытаясь утащить с собой. Но защитные сплошные линии кругов – надёжная преграда.
Дав им немного побеситься, Эллина попросила назвать убийцу или хотя бы сказать, где он. Духи, смеясь и издеваясь, выдвинули условие, переходившее границы дозволенного.
- Я не стану, - возразила гоэта, покосившись на убитого.
- Твой выбор, магичка! – рассмеялись в ответ духи.
- Он за пределами круга, - Эллина пыталась отыскать лазейку, лишь бы избегнуть платы за ответы.
- Ты сделаешь и вернёшься. Но долго мы ждать не будем.
Пришлось согласиться с предложенной платой.
Духи разлетелись, устроившись в углах комнаты, а Эллина вышла за пределы кругов и направилась к трупу. Перевернув его, гоэта, преодолевая брезгливость, страстно поцеловала холодные губы. Досчитав до десяти, она отпрянула, вытерев ладонью рот, и поспешила вернуться под защиту заклинаний.
Призраки остались недовольны поцелуем, но с помощью поломанных ножек-сторон света показали, как ушёл или уехал убийца. Его путь практически полностью совпадал с дорогой в Сатию – той самой, по которой они приехали с Брагоньером.
- Имени мы не скажем, но посмотри на зеркало, - зашелестели духи.
Эллина поблагодарила за помощь и отпустила их.
Убедившись, что никто из духов не притаился в доме, гоэта стёрла круги и разрушила заклинания. Затем Эллина вернула тело Огюста Весба в прежнее положение, тщательно осмотрела осколки и раму. На оборотной стороне последней она обнаружила маленькое тёмное пятнышко – сажу.

Глава 3. Тяжёлые думы.

Эллина, скривив губы, смотрела на Брагоньера. Потом ещё раз пересчитала монеты на ладони. Что-то это не похоже на пять лозэнов. До этого за соэром не водилось привычки жульничать.
- Здесь три лозэна и две серебрушки. Помнится, мы оговаривали другую сумму. У меня на руках экземпляр договора…
- Так перечитайте его, госпожа Тэр.
Брагоньер опустился на корточки перед телом, осторожно коснулся шеи, бегло ощупал и занялся волосами погибшего Огюста Весба. Со стороны его манипуляции выглядели странно, но гоэта догадывалась, что он исследует. Так и есть – достал мешочек, положил туда пару волосков, сгусток крови. Сосредоточен, будто и не замечает присутствия наблюдателя.
Эллина кашлянула, привлекая внимание.
- Господин соэр, внизу стоит ваша подпись…
- По-вашему, я нарушил условия договора? Перечитайте пункты об обязательствах сторон. Вы выполнили работу частично, получили частичную оплату. Две серебрушки я накинул за дальнюю дорогу. Если желаете, можете написать жалобу, её должным образом рассмотрят.
- Вы? – гоэта рассмеялась. – Догадываюсь!
- Третейский судья. Благодарю за помощь и счастливого пути. Попросите солдата проводить вас до гарнизонного поста.
- Спасибо, сама доберусь.
Брагоньер промолчал, пробормотав: «Значит, он в Сатии. И каким-то образом связан с сажей… Профессия? Или просто залез через дымоход? Последний следует осмотреть. И, похоже, два дела нужно объединять в одно…».
Эллина пересыпала монеты в кошелёк и сухо попрощалась. Потом, уже на пороге, остановилась, предложила:
- Хотите я камин осмотрю?
Соэр обернулся, удивлённо глянул на неё:
- С каких это пор вы служите в Следственном управлении? Или вам так нужны пять лозэнов? Хорошо, я доплачу из своего кармана, чтобы вы не унижались ради денег.
Эллина захлебнулась воздухом. То есть, по его мнению, она выпрашивает, как подаяние, законно заработанные деньги? Гоэта еле сдержалась от резкого ответа, выдавив из себя нейтральное:
- Благодарю, но не стану вас утруждать. Надеюсь, мой скромный труд пойдёт на пользу следствию.
И, всё же, даже то, что ей заплатили, гораздо выше привычной ставки. Такая работа стоит пару лозенов, не больше. С учётом того, что заказчик – государства, и вовсе полтора. А тут золотые горы…
Эллину не покидала мысль о том, что история с трупом на этом не закончится.
Не удержавшись, она вытащила из сумки договор и перечитала. Так и есть, Брагоньер не обманул, просто нашёл лазейку: «В случае получения сведений, не представляющих особой ценности для заказчика, последний в праве оплатить работу по своему усмотрению, однако не ниже стоимости проезда, материалов и почасовой ставки для означенного вида деятельности».
- Господин Брагоньер, как понимаю, даже эти деньги мне придётся отработать. Сделать что-то ещё.
Соэр промолчал, занятый осмотром пола. Даже залез под кровать, копаясь в пыли.
- Я имею в виду, что вы меня ещё в Управление вызовете.
- Вызову, - Брагоньер поднялся на колени и отряхнул камзол. – Для дачи показаний. Чистая формальность. К слову, если вы так рвётесь помочь, взгляните на зеркало. Вы женщина, можете многое сказать. Только постарайтесь не трогать руками, либо скажите, к каким частям прикасались, - я запишу.
Задумавшись на мгновенье, соэр велел взять свои записи со стола:
- Садитесь, запишите под диктовку. Вам всё равно, вижу, нечем заняться.
Эллина фыркнула и категорично заявила:
- За серебрушку.
- Высоко же вы себя цените! Пять минут работы дороже часа моего времени. Я достаточно заплатил вам, покрыл все издержки. Не желаете – я не настаиваю. Счастливого пути! Повестку получите на днях.
Гоэта замялась, вспомнила о болоте, которое не хотелось пересекать самой, и о солдатском конвое. На Тенистой улице её неправильно поймут.
За окном смеркалось: значит, в Сатию она вернётся уже ночью.
Брагоньер не обращал на неё никакого внимания. Он то делал какие-то пометки в блокноте, то обследовал очередной дюйм помещения, будто с утра уже не был здесь и всё детально не описал.
Эллина решила помочь: соэр прав, её сведения не стоили даже трёх лозенов, и аккуратно подняла зеркало.
- Я его за ручку взяла, двумя пальцами. Указательным и большим.
Брагоньер обернулся, вскинул брови – что, вы ещё здесь? – но возражать не стал, просто вручил гоэте блокнот и указал на стол:
- Детально опишите, выскажите свои предположения. Кто пользуется, где можно купить, старое или новое и прочее. Потом поставите подпись – и можете быть свободны.
- А вы…
- Рассчитывали вернуться в город в моём сопровождении? Увы, я задержусь в доме господина Весба до утра. Надлежащую охрану я обеспечил, вам нечего бояться. Да и флисса при вас.
- Я и вовсе рассчитывала вернуться самостоятельно, без провожатых. Вы напрасно беспокоили людей.
Эллине не нравился тон соэра, то, что он иносказательно упрекнул её в трусости. Она не дама из первого сословия, она постоять за себя умеет. А послушать господина Брагоньера – беспомощное существо, кисейная барышня! И бездарное – презрительное отношение к её умениям читалось в каждом слове. Оплата тоже, как подачка…
Насупившись, гоэта занялась осмотром зеркала: раз уж осталась, не ушла, то не стоять же столбом.
Зеркало оказалось простеньким, дешёвым и новым. Никаких потёртостей, только пара царапин, будто тёрлось обо что-то в кармане. Ключи? Возможно. Пятно от сажи стёрто – наверное, держали грязными пальцами. Но с чего бы девушке измазаться в саже? Разве что служанка. Но служанки с зеркальцами бережнее обращаются, как и любые другие женщины, не станут совсем новое царапать.
Подобные вещицы продаются в любой лавке, на любом рынке. Красная цена – шесть медяков. Такие парни дарят девушкам.
Гоэта повертела зеркальце в руках, пытаясь отыскать что-нибудь интересное.
Чем же его разбили, не рукой же! Крови нет, треснуло знатно.
- Каминной кочергой, - послышался над ухом голос Брагоньера. Эллина аж подпрыгнула от неожиданности.
Глянув ей через плечо, соэр сухо похвалил:
- Аккуратно, подробно. Справились. Благодарю. Больше я вас не держу. Если будут какие-то мысли, поделитесь.
Гоэта положила зеркало на стол и уступила место Брагоньеру. Попрощалась и спустилась вниз, где её уже дожидался солдат.
В Сатию возвращались не через болото – кружным путём. Уже верхами: лошадей Эллины и соэра подвели из рощи. Двое солдат – ещё один присоединился к ним у гарнизонного поста – проводили Эллину до самого дома и, пожелав доброй ночи, удалились.
«Вот и заступила на государственную службу, - усмехнулась Эллина, отпирая дверь. – Только под начальство господина Брагоньера мне совсем не хочется».
Гоэта зевнула, решив, что завтра проспит до полудня, и, поленившись искать свечу, пустила впереди себя магический светляк.

Господин Весб утёр пот со лба и с укором взглянул на следователя: из чего он вообще сделан? Сам свидетель давно снял камзол и с удовольствием, если бы позволяли приличия, избавился от рубашки, а Брагоньера будто бы жара не брала. Единственное послабление – расстёгнутый камзол.
- Можно воды?
Соэр кивнул, подчеркнув какую-то фразу в протоколе. Господина Весба он допрашивал уже в третий раз, пытаясь отыскать какую-то зацепку. Она, кажется, нашлась, но абсолютно ничего не давала. Если, разумеется, память свидетелей не улучшится. Применять к ним вспомогательные меры воздействия Брагоньер не мог, поэтому оставались стандартные допросы.
Ни одного арестованного, ни одного конкретного подозреваемого, одни предположения – и двойное серийное убийство.
Дело госпожи Интеры соэр забрал себе, оставив господина Шорша помощником.
Чутьё подсказывало, что преступник и дальше продолжит издеваться над правосудием. Он ведь оставил своеобразную подпись: не желал, чтобы его убийство приписали другому. Значит, на то существовала причина. Честолюбие?
Оба преступления спланированы, ни о каком состоянии аффекта не может быть и речи.
Соэр сомневался, чтобы кто-то подделал почерк убийцы госпожи Интеры – оно не вызвало особого резонанса. Нет, действовал один и тот же человек, и у него имелся мотив.
Жертвы не знакомы друг с другом, никогда не встречались. Общих знакомых не имели. Единственная ниточка: принадлежность Огюста Весба к аристократии. Но это настолько умозрительно, что не стоило внимания. Алия Интера предпочитала дворян иного плана и содержимого кошелька.
Но был же какой-то принцип, не случайные же это жертвы! Убийца что-то знал о них, хотя бы слышал. К слову, проник в дом через дымоход. Судя по всему, он трубочист, работавший в тот день на крыше. Камин Огюста Весба и найденная на разбитом зеркале сажа красноречиво свидетельствовали в пользу этой версии. Пришлось изрядно поползать, измазаться, будто демону, взять образцы – но всё не напрасно.
Разумеется, ни примет, ни имени трубочиста господин Весб не знал: только усмехнулся в ответ на вопрос. Прислуга, тем более, наёмные работники, не входила в сферу интересов хозяина дома, ими занималась экономка.
Женщину уже допросили, но даже под лёгким магическим воздействием она не могла показать ничего путного. Мужчина среднего роста, широкоплечий, вроде, с бородкой. Немолодой, но и не старый. Форменная куртка, лицо всё в саже. Глаза… Неприметные, ей не вспомнить. Никаких особых примет. Услуги предложил сам – она согласилась. Сделал работу, получил деньги, ушёл.
Видела ли, как ушёл? Только как вышел за дверь, направился к дороге. Мог и вернуться.
И вернулся. Сделал крюк, прошёл по болотной тропе… Однозначно, он ей воспользовался, потому что иначе не знал бы о ней. Но, если знал, то заранее исследовал местность, расспросил жителей. Вот от этого следует плясать: кто-то да вспомнит незнакомца, пусть даже в обличии трубочиста.
Всех представителей этой профессии, проживавших в Сатии, уже установили и постепенно допрашивали.
Преступник так же был знаком с расположением комнат в доме. Этому, впрочем, находилось простое объяснение: днём он прочищал дымоходы и изнутри, и снаружи и как-то пометил нужную трубу. Но версию о сообщнике среди прислуги не следовало исключать.
Утром преступник видел Брагоньера, догадался, что тот вернётся с магом, что не пойдёт кружным путём – следил, и постарался помешать следствию. Спущенная запруда – его рук дело. Соэр сомневался, чтобы её прорвало просто так, да ещё в такой момент.
Цель злодеяния прозрачна: упущенное время, бесполезность поисковых заклинаний.
Безусловно, что-то о магии трубочист знал и гораздо больше простого обывателя. Но сам чародеем не был, разве что гоэтом. Откуда такие выводы? Маг сработал бы чище, использовал другие методы, но, в то же время, он знал о специальном порошке и способах работы поисковых заклинаний.
При мысли, что злодей находился так близко от него, на Брагоньера накатывало раздражение. Поздно оцепил округу: убийца сумел проскочить. В тот самый момент, когда соэр осматривал труп.
Лепестки и зеркало… Они тоже не давали покоя. Подпись честолюбивого убийцы? Праведного мстителя? Послание? Вполне возможно, что таким образом объяснялась причина убийства. Либо просто желание прославиться? В любом случае преступник хотел, чтобы о нём знали, но не желал, чтобы узнавали.
Нет, он не праведный мститель: такие играют в салки с правосудием, скрываясь от него, но не от народа. Да и за что мстить? Убитые не государственные мужи, даже не судьи.
Брагоньер усмехнулся: уж скорее в качестве жертвы подходил он сам.
Потом соэр решил взглянуть на подпись преступника с точки зрения религии и символизма. Он всю ночь провёл в библиотеке, решив отработать и эту версию.
Выяснилось, что зеркало означает благоразумие, суету, гордыню и одновременно символизирует благословение Сораты.
О лепестках в фолиантах ничего не было, но нашлись статьи о розе. Его тоже связывали с Соратой, с её храмами, любовью, красотой.
Словом, красивые поэтические символы, но абсолютно бесполезные в расследовании. Разве что…
- Господин Весб, была ли у вашего брата возлюбленная? Или сам он любил кого-нибудь? Меня интересуют все подобные отношения, даже кратковременные.
Дворянин уставился на соэра с неподдельным возмущением. Обмахнулся шейным платком и с тоской подумал о прохладе какой-нибудь таверны. Или о береге реки, где можно освежиться, а не терпеть жару и духоту кабинета Следственного управления.
- Личная жизнь вашего брата отныне перестала быть личной. Это во благо следствия. Итак, господин Весб, я вас слушаю.
Рассказ вышел длинным, но свидетелю пришлось помогать. Брагоньер привычно тянул из него слова, заставляя не уходить от темы, не давая что-то скрыть.
Оказалось, что Огюст Весб вёл обычную жизнь холостого мужчины. Постоянной любовницы не имел, но в многочисленных любовных связях замечен не был.
Господин Весб не знал имён всех, с которыми спал брат: тот не посвящал его в такие дела. На память пришли только несколько женщин. С одной Огюст встречался полгода.
Соэр фиксировал имена, в правой колонке, после черты, записывал характеристики, подробности встреч и расставаний, иную информацию, представлявшую хоть какую-то ценность.
Никаких серьёзных конфликтов, всё буднично и мелочно.
Закончив со списком любовниц, перешли к списку друзей.
В заключение допроса Брагоньер в который раз поинтересовался, не подозревает ли господин Весб кого-нибудь. Тот раздражённо ответил, что не имеет ни малейшего понятия, кто убил брата.
- Я уже называл тех, с кем ссорился Огюст, всех возможных недругов. Чего ещё вы от меня хотите?
Соэр не обратил внимания на недовольство свидетеля и отпустил его, велев не покидать окрестностей Сатии.
Брагоньер сидел и думал, что же он просмотрел. Раз за разом прокручивал в голове картину обоих преступлений, пытаясь понять, что же их связывает. Мотив преступления никак не желал находиться.
Можно, конечно, предположить, что преступник психически ненормален, но это тупиковый путь. Да и следы сумасшествия не скроешь: экономка бы заметила. Но ведь не все они явны… Тёмные, к примеру, с виду похожи на обычных людей. Тот же Гланер Ашерин столько лет вёл заурядный образ жизни, скрывая свою сущность. Пока не сорвался, не поддался честолюбию, обиде и желанию быстрой наживы. Продался врагам государства, подставил лучшую подругу, которая отвергла его ухаживания… Может, и здесь речь идёт о тёмном? Они знакомы с заклинаниями, без труда приготовят нужный нейтрализатор, маскироваться тоже умеют.
Однако было одно «но» - тёмные не убивают подручными предметами, не позволяют жертве долго сопротивляться. Да и подпись, они бы не опустились до таких театральных эффектов. Если только это не насмешка. Над ним, инквизитором.
Брагоньер записал в блокноте слово: «Месть» и поставил рядом вопросительный знак.
Версия рабочая – чёрным магам и ведьмам не за что его любить. Стольких он пытал, стольких по его приказу уничтожили, отправили на костёр.
И ведь убийства происходят именно в Сатии и окрестностях – его юрисдикции. Начались через полгода после последнего судебного процесса над метаморфом.
Соэр начал вспоминать.
Во-первых, Гланер Ашерин. Убит до суда. Добивал сам Брагоньер. Желал воскресить и сжечь – некромант отказался пойти на сотрудничество. Осуждён посмертно. Отец – человек, мать – метафорф. Теоретически могла. Обладает абстрактными знаниями о магии, но не владеет заклинаниями. Мотив – месть за любимого сына, позор, уничтоженную репутацию мужа.
Во-вторых, семейство Сейрон. Двое из него – Доновер и Байда – мертвы. Но не по приказу соэра. Здесь он виновен лишь косвенно. В живых (предположительно) остался их отец.
В-третьих, ведьма, призывавшая демона. Её пытали и сожгли. Возможно, у колдуньи есть родственники в Сатии, или, что вероятнее, кто-то специально перебрался в Сатию. Но не проще ли убить непосредственно его?
В-четвёртых, Малис – знакомый некромант госпожи Тэр, её первая любовь, который помог воскресить гоэту. Помнится, он попался на кладбищенском ритуале и сбежал. Плюс прилюдно угрожал Брагоньеру. Мотив? Двойной: ненависть к инквизитору как к врагу и как к виновнику злоключений старой приятельницы.
Значит, некто желал дискредитировать соэра, всколыхнуть общество, уничтожить его безупречную репутацию. Нашёл самое больное место – работу, смысл и цель жизни.
Но зачем разбивать зеркало, рассыпать лепестки? Почему нельзя просто убивать? Всё это имеет смысл, не случайно. Послание, объяснение…Чтоб демоны утащили за Грань любителя символизма! Нет, чтобы намекать яснее. А ведь Брагоньер не жаловался на отсутствие образования.
На стол легли протоколы допросов других свидетелей, и соэр углубился в чтение, подчёркивая заинтересовавшие моменты.

Эллина вышла из «Белой мышки» раздосадованной: лёгкую, но хорошо оплачиваемую работу увели из-под носа. Кто успел, тот и съел, конкуренция среди гоэтов огромная.
Поглядев на солнце, она прикинула, который час, и направилась в сторону Тополиного проезда. Помнится, в саду бывшего дома Гланера – он единственный из гоэтов жил в богатом квартале, подчёркивая разницу в происхождении – были часы. День солнечный, должны работать. Если только новые хозяева не запустили сад. В крайнем случае, взглянет на часы Общественного дома.
Встреча с подругой Анабель назначила на четыре часа дня, Эллине не хотелось опоздать.
Часы не подвели: тень от каменного треугольника по-прежнему падала на разграфлённую на сектора поверхность. Осторожно облокотившись о забор, гоэта разглядели их показания. Три часа. Значит, в её распоряжении целый час.
Поборов интерес узнать, кто же стал новым владельцем дома (купил за бесценок у государства), гоэта слезла, оправила юбку и решила зайти в храм Сораты. Заодно почитает, что нового пишут в информационных листах: вдруг пропустила что-то важное? Подобные листы с сообщениями о новых законах, местных новостях и разыскиваемых преступниках развешивали в местах большого скопления народа и у государственных учреждений.
Пробежав глазами печатный шрифт, Эллина убедилась, что завсегдатаи «Белой мышки» осведомлены не хуже официального рупора власти. Местных сплетен там не найти, но этот пробел легко восполнит Анабель. Ей бы осведомителем Следственного управления работать! Но госпожа Меда предвзято относилась к служителям закона. Особенно после того, как Главный следователь, господин Брагоньер, по ошибке арестовал и посадил Эллину в тюрьму.
В жаркий июльский день от прудов перед святилищем богини веяло прохладой. Густая тень манила забыть о будничных заботах и сосредоточиться на вечном.
Несмотря на курортный сезон, просителей у Сораты было много.
Эллина пристроилась в торце пруда, достала заготовленную мелочь и, оглядевшись, на пару минут отрешилась от мира.
Гоэта опустила ладони на мраморные бортики, коснулась камня лбом. Шёпот её молитвы слился с чужим бормотанием.
Движение руки – и медяки медленно опустились на дно, унося с собой просьбу Эллины. К работе она не имела никакого отношения. Оставалось надеяться, что Сората её услышит.
Гоэта поднялась, развернулась лицом к святилищу, сотворила храмовый жест и поклонилась.
Взгляд упал на группку людей, сгрудившихся возле плакучей ивы. Кажется, они кому-то внимали. Так и есть – в центре стоял мужчина.
Заинтересовавшись, Эллина подошла, прислушалась.
- Я объективен в суждениях, что бы ни говорили поборники двойной морали, - твёрдо заявлял бородатый мужчина, по виду – горожанин, а не сельский житель. Одет он был чисто, но старомодно: такие парадные сюртуки давно хранились на дне сундуков с лавандой и геранью.
Гоэта хмыкнула: это ж надо так не следить за окружающей жизнью! Можно подумать, он лет десять из дома не выходил.
- Посмотрите, что проповедуют эти люди? Действуют ли они по заветам Сораты? – с жаром воскликнул мужчина. Сделал паузу, обвёл горящим взглядом собравшихся и продолжил спокойнее, медленнее: - Я, обычный человек, верящий в добро и справедливость, вдруг оказываюсь заклёван стервятниками. За что?
Эллина вздрогнула от выкрика, полного праведного гнева. Как будто говоривший силился сделать так, чтобы все вокруг разделили его возмущение.
- За то, что посмел возразить, будто аморальные поступки, противные заветам богов, - всего лишь житейская изворотливость- с надрывом продолжал мужчина. Очевидно, чрезмерным, потому что первые ряды поспешили отступить, ошеломлённые таким напором. А проповедник упивался своими речами, плюясь слюной, всё повышал и повышал голос:  – Они смеются, называют меня чудаком – и оправдывают творимые беззакония, издеваются над постулатами веры и лицемерят даже здесь, в храме. Предать, разделившего с тобой еду, донести на соседа, злоумышлять против гостя, которого однажды пустил на порог, - разве это не есть зло?
Мужчина на минуту замолчал, оглядывая слушателей. Ухватил одного из них за руки, заглянул в глаза, настойчиво требуя поддержать его воззрения. Однако люди предпочитали безмолвствовать. Задние ряды и вовсе потянулись к воротам.
- Они утверждают, что это во благо, но мне противно их благо. Хочется, чтобы богиня покарала нечестивцев. Разве не друг навеки тот, кто попросился на ночлег? Разве можно обмануть его, не помочь ему, думать о своей корысти? Вместе в горе и в радости, спина к спине. И разве можно слушать врага или преступника, как делают наши государственные мужи и блюстители закона? Их надлежит уничтожать, не вступая в разговоры. Заговоривший с врагом – предатель.
Войдя в раж, проповедник почти кричал:
- Не оправдывайте зло – так оно множит ржавчину вашей души. Оттуда его надлежит искоренять безжалостно – огнём и мечом. И я говорю не только о сокрытии зла, о сношении с врагами – но и об оправдании противного божественной и людской морали, но столь высоко ценимого среди обывателей. Наушничество, лизоблюдство, корысть – не меньшие враги чистоты души. Продажа себя и своего сердца.
Взгляд его упал на представительниц слабого пола, направив мысли в другое русло.
- Оглянитесь: наши женщины позабыли о чести, уподобившись грязи под ногами. Оглядитесь: многие ли из них достойны омыть руки в прудах Сораты? Они делят ложе с мужчинами, не будучи связаны браком, принимают от них подарки и, не стыдясь, выставляют свой позор напоказ. Они пьют богомерзкие зелья, чтобы не рожать детей. Надлежит окружить презрением тех, кто покупал подобные вещи у аптекарей. Приговаривать к битью розгами и позорному изгнанию тех, кто понёс, но убил во чреве дитя. Карать не только женщин, но их мужей как сообщников преступления.
Ему пробовали возражать, но проповедник не слушал, клеймя не разделявших его точку зрения людей слепыми недалёкими людьми.
Заключение пламенной речи не уступало по пафосу юбилейным поздравлениям членам королевской семьи:
- Мы сами виной своим бедам: не плюём в глаза утратившим честь, не поджигаем дома сребролюбцев, не караем предавших доверившихся, не вызываем на поединки оскорбивших нас и государство. Молчим, когда осыпают милостями забывших Дагору и Сорату, только и можем молить богов об исполнении мелочных желаний. Мы утратили моральные принципы и обречены, если не одумаемся. Человек, лишенный моральных принципов – аморален, а лишённый нравственных ограничений – безнравственен и не может быть угоден богам и королевству. Не понимаю, не пойму и не приемлю хающих своей жизнью Сорату, нравственность, людей, называющих подлеца умным человеком.
Раздались редкие аплодисменты.
Мужчина поклонился и поблагодарил за внимание. Завидев жреца, поспешил к нему в компании ещё двух-трёх приятелей.
- Кто это? – Эллина остановила одного из слушателей недавней проповеди. Она обескуражила её: нечто подобное гоэта в последний раз слышала в родном городке, когда от соседа ушла жена, и тот напился до радужного пламени.
- А, не обращайте внимания, - махнул рукой собеседник. – Местный шут. Не понимает, что над ним смеются, и каждую среду приходит делиться своими гениальными идеями. Только жреца жалко: стойко выслушивает новую порцию предложений по совершенствованию культа и отрезвления душ прихожан.
- И давно он так? – гоэта покосилась на удаляющуюся фигуру.
- Полгода уже. Вреда никакого, вот и терпят.
Эллина поблагодарила за ответы и постаралась запомнить, что по средам в храм Сораты ходить не стоит. Или выбирать другое святилище.