Евдокимус

- Вам надо серьезно об этом задуматься, - сказала Евдокимову бухгалтерша Зоя Николаевна. - Вам нужно в себе это развить. Если это есть, значит, это не просто так.
   Евдокимов посмотрел на стену бухгалтерии. На стене вместо портрета Басё, который мог бы явиться отличным дополнением к теме разговора, висел портрет неизвестного человека в галстуке, который, впрочем, тоже мог быть поэтом, неизвестным Евдокимову. Басё также не был известен Евдокимову, вообще не интересующемуся поэзией.
- Девочки, у Евдокимова дар стихотворного предвидения, - обрушилась Зоя Николаевна на вернувшихся с обеда коллег. - В прошлом месяце я подписывала у него накладные, как вдруг у него включился дар стихотворного предвидения, и он вместо подписи написал мне "Белые цветы даришь мне не ты, красный "Мерседес-Бенц" пусть дарит тебе отец". И представьте себе, вечером захожу в подъезд, а консьержка меня просит: "Не могли бы вы помочь мне цветок снять с подоконника?" Благо, ростом я вышла. Дальше больше - прихожу домой, а мой мне и говорит: "Ты слышала, Игнатьев иномарку свою разбил?"
   Евдокимов молча стоял у окна, на сотрудниц бухгалтерии даже не смотрел. Ему не то чтобы не нравилось, когда при нем о нем же и говорят, но сейчас это казалось совсем некстати. Да и человек этот на портрете опять же. Кто он?
- Виктор Васильевич, а своё будущее вы тоже можете предсказать? - спросила Майечка.
- Не знаю, не пробовал, - буркнул Евдокимов, выдержав маленькую театральную паузу.
- А вы попробуйте, - продолжала Майечка.
- Попробуйте, попробуйте! - поддержали Майечку остальные, и Евдокимов молча, но резко вышел из кабинета бухгалтерии, а сам подумал: "Надо попробовать".
   Придя вечером домой, Евдокимов первым делом посмотрелся в зеркало и попытался сбить с себя не пойми откуда взявшуюся спесь. "Почему я позволяю этим курам из бухгалтерии давать мне какие-то советы?" - промелькнуло в лысеющей голове Евдокимова, но он с этой мыслью не согласился по двум пунктам. Первый пункт: если он выше их по должности, в человеческом плане это еще ничего не значит. Второй пункт Евдокимов сразу же забыл.
   Жена Евдокимова, тоже Зоя, родившая ему двух прекрасных мальчуганов от первого брака, листала на диване каталог то ли модной, то ли современной одежды.
   Евдокимов вошел в кухню, осмотрелся, сел на стул, взял ручку и пустой тетрадный лист. Некоторое время он силился с мыслями, закрывал глаза, крутил в голове какие-то видения и образы, но ничего не шло на бумагу.
   Вдруг, как это бывало и раньше, сознание само как будто подключилось к какому-то блоку питания. Зрачки Евдокимова забегали под закрытыми веками, и рука сама собой вывела на пустой лист следующее:

Снова чувствую, как силится во мне
Подсознательная зависть к алкашне.
Неосознанная зависть ко всем тем,
Всем, кто пьёт, лишаясь тысячи проблем.
"Дайте рубль похмелиться, я алкаш" -
Вот к чему душа стремится, хошь не хошь а дашь!

                Всё как в детстве, каждый день с тобой друзья,
                Все друг другу братья, жены и мужья.

                Всё земное ты продашь,
                Ты счастливый, ты алкаш.
                Всё что есть, ты всё пропьёшь,
                Поучайся, молодёжь.

Я люблю говорить по душам.
Это свойственно всем алкашам.
Я люблю сидеть утром на лавке.
А к обеду валяться на травке.

- Витя-я-я-я! - протяжно позвала Евдокимова Зоя, и Евдокимов встрепенулся. Он посмотрел на исписанный тетрадный лист и с опаской стал читать рифмованные столбики.
- Витя-я-я-я-я! Ты что, в туалете?..
Сквозь немытое окно Евдокимов посмотрел в темное зимнее небо и к написанному добавил:
"Под Большой Медведицы ковшом
Я мечтаю, быть мне алкашом..."