гл. 7. Сети прошлого

Глава 7. СЕТИ ПРОШЛОГО


Врать не стану – это был шок. С пожелтевших черно-белых фотографий на меня смотрели знакомые многим из нас лица. Некоторые из них сейчас сидят в Москве очень высоко, другие – занимают ответственные посты в крупных компаниях. По телу пробежала дрожь, сделав мою кожу похожей на только что ощипанную курицу в голубоватых пупырышках.

Я никогда не любил читать детективы, тем более политические. Здесь отец был не прав – когда появлялась возможность, из книжного шкафа руки сами вынимали томик Чехова или  Пикуля. Правда, я об этом особо не распространялся. Не хочу быть объектом для насмешек. Классика нынче у молодежи не особо в моде.

То, что сейчас лежало передо мной на столе, казалось выдранными страницами из сценария какого-нибудь разухабистого боевика. Покрутив видеокассету, задумчиво посмотрел по сторонам. Такими давно уже никто не пользуется. А посмотреть хотелось. По-моему, где-то на антресолях в кладовке был упакован старый видеомагнитофон, привезенный отцом из Европы еще в середине 90-х. Я давно собирался выбросить это старье на помойку, да забыл.

Вскоре, подключив допотопную технику к телевизору и с трудом настроив ее, я с замиранием сердца вставил кассету в прожорливое нутро магнитофона.

Через пять минут просмотра мне пришлось выскочить на кухню, налить себе полстакана водки, залпом опрокинуть его, бросить в рот кусок колбасы и помчаться обратно. По-другому мозг отказывался воспринимать то, что видел. Еще минут через десять я почувствовал, как волосы по всему телу встают дыбом. Холод прошелся от макушки до пяток, сползая на дорогой паркет змеей, сделавшей свое дело. Захотелось надеть шерстяные носки, накрыться с головой теплым одеялом и забыть все, только что увиденное.

Выключив видик, я долго сидел, чувствуя озноб. Пересев за стол и порывшись в ворохе бумаг, вытащил поздравительную открытку, на обороте которой написано рукой отца – Верещагин Павел Леонидович и ниже – номер телефона. Номер был городской. Ну, да, в то время мобильники только входили в обиход.
Почему-то не к месту вспомнилось: «Верещагин! Уходи с баркаса!!!» Наверно, мозг пытался задвинуть историю ужасов 90-х в глубины памяти. Не получалось. Все увиденное мною на кассете и в документах, стояло перед глазами, как повисший в северных сопках туман в безветрие. Намертво!

Только сейчас я обратил внимание на приклеенный к внутренней стороне папки кармашек из тетрадного листа в клеточку. Пошуровав пальцами, осторожно извлек обожженный с одной стороны клочок. То, что на нем было написано, вначале меня просто удивило.
«Я теленочка ласкала: был он маленький.
Свежей травкой угощала у завалинки».

Это что еще за хрень? Стишок, выученный мною, наверно, годика в три.
Годика в три… Теленочек… завалинка… Не мог отец просто так написать эти строки, да еще засунуть листок в папку с убийственными документами.
Думай, Серый! Думай! Зачем отец оставил детский стишок? Почему именно этот? Что он хотел сказать? О чем напомнить? Ну же!
Закрыв глаза, я пытался напрягать все имеющиеся на сегодняшний день извилины в мозгу. Нет, глухо! Ни одного просвета в памяти. Мне казалось, я думал так усердно, что едва не родил.

Острые коготки вцепились в джинсы, поползли вверх по ноге, пока не оказались на коленях. Открыв глаза, увидел забавную мордочку Марты.
- Ну, что, девочка моя? А? Надоело одной в спальне валяться? Хозяина пришла звать? Сейчас, погоди малёхо, надо подумать кое о чем.

Марта улеглась на моих коленях и, жмуря глаза, заурчала.
- Как думаешь, зачем отец стишок про теленочка написал? А? Не знаешь?.. Черт! И чего я к этому прицепился? И так голова пухнет, а тут еще эта фигня…
- Мур-р-р… – согласилась со мной Марта, запуская когти в джинсовую ткань.
- Мур, говоришь?..

Ссадив котенка, я вскочил, кое-как собрал документы обратно в папку, засунул ее в тайник и пошел на кухню. Срочно требовалось выпить!

Я так и не понял, к чему был задуман спектакль с клочком бумажки и детским стишком!

Сон был рваным. То наполовину просыпаясь, то проваливаясь в спасительную темень разума, я провел безумную ночь. Утро показалось спасением. Голова работала четко. Только одного мне сейчас было не понять – что делать с документами, оставленными отцом? Искать  мужика по фамилии Верещагин? Столько лет прошло, жив ли он еще? Я схватился за трубку домашнего телефона, секунду подумал и кинул ее обратно. Звонить надо из офиса. И документы положить в сейф. На всякий случай.

Сейчас, на свежую голову, вчерашняя информация особо остро казалась выжимками из криминальной драмы прошлых лет. И, похоже, я вляпался. Если не главным героем боевика, то причастным к нему, это точно. Захотелось отмотать назад несколько дней, чтобы было как тогда – секс, работа, дом и прочие радости жизни. И никакой головной боли.
Самое поганое в этой ситуации – не с кем посоветоваться. Эльфу я не доверял. Судя по его рассказу, он на крючке у Ремезова. Может ли парень, которому пригрозили тюрягой, быть искренним с мужиком, имеющим, по мнению того же Ремезова, компромат? Не верю. Такой, как Эльф, думает о себе. Потом снова о себе. И еще раз о себе. Впрочем, чего греха таить? В этом мы  похожи.

По пути на работу я прокручивал последнюю встречу с ним, лишний раз убеждаясь, что доверять ему нельзя. По крайней мере, пока. Что ж, попробую найти Верещагина. Если тот жив, конечно. Если нет… Позвоню, а там будет видно. Не хрен ломать голову над проблемой, которая еще не нарисовалась.

Припарковавшись возле бизнес-центра, я неторопливо поднялся в свой кабинет. Первым делом засунул папку в сейф, некоторое время сидел перед офисным телефоном в раздумьях, оттягивая момент, когда в ответ на свой звонок услышу, что Верещагин не успел уйти с баркаса. То есть умер. Или переехал. Или постригся в монахи. А что, такое тоже может быть. Недавно по телику видел сюжет, где рассказывали про полковника, ставшим священнослужителем. В нашей нынешней жизни удивляться уже нечему.

Чувствуя себя брошенной любовницей, набрал заученный наизусть номер телефона. Долгие звонки с каждым мгновением лишали надежды на скорое разрешение возникшей проблемы. Наконец, в трубке что-то щелкнуло, и я услышал резкий до неприятности голос:
- Але!
- Здравствуйте! Я бы хотел услышать Верещагина Павла Леонидовича.
- Он здесь давно не живет, – голос стал тише. – А зачем он вам?
- У меня для него сообщение.
- Хм! Не знаю, как вам помочь. У меня нет его номера телефона.
- Жаль!

Невозможно передать разочарование, которое я испытал в этот момент. С какой надеждой набирал номер и такой облом!
- А что за сообщение вы хотели ему передать? – голос стал настолько напряженным, что я физически это почувствовал, словно натянутую нить.
- Это… личное! – не рассказывать же незнакомому человеку свою историю.
- Личное? – голос поувял, затем снова взбодрился, резкие нотки пропали. – Он каждое утро бегает в Парке Победы. В семь утра. В любую погоду. Поняли меня?
- Спасибо. Я вас понял. А как его узнать?
- Таких придурков – он один. Или вы думаете, в это время года по парку бегает целая толпа идиотов? – голос хмыкнул.
- Ну почему же идиотов? – пожал я плечами, словно собеседник мог меня увидеть.
- Потому что! – рявкнул голос и отключился.

Да, поговорили, называется! Не очень-то любезно. Да и по фигу! Главное – Верещагин жив, и, судя по всему, пребывает в отличной спортивной форме. А иначе, действительно, какой идиот будет в середине ноября носиться по парку рано утром? Получается, единственный способ с ним встретиться – приехать к семи утра, ждать, когда мимо меня пробежит мужик, и помчаться за ним, пытаясь поговорить. Другого варианта все равно нет.

- Э, брательяно! – услышал я над ухом.

Толик ехидно улыбался, опершись руками о мой стол. Он понимающе подмигнул и плюхнулся на стул.
- Здорово, Толян! Извини, задумался.
- Вижу. Вспоминаешь бурную ночь?
- Если бы.
- Да ну, брось! Твоя Марта тебе отказала? Застала с другой и хлопнула дверью? – он усмехнулся.
- У меня проблема другого рода.

Наверно, было в моем лице что-то такое, отчего Толик вдруг стал серьезным.
- И что за проблема? Судя по твоему виду, это связано не с бабой.
- Верно. Похоже, все гораздо хуже.
- Давай, колись. Глядишь, вместе что-нибудь придумаем.
- Не сейчас.
- Понял. Работа прежде всего. Но обедаем вместе. Идет?
- Идет.

Он поднялся, собираясь уходить, но вспомнил:
- Да! Я чего заходил? У нас проблема опять с поставками. Аркаша не смог договориться с французами. Да еще кое-что из комплектующих зависло на таможне. В общем, полная задница. Складских запасов хватит, максимум, дня на три работы. Ну, на четыре.
- Шеф знает?
- Знает. Рвет и мечет.
- Что предлагаешь?
- Есть идейка. Обсудим?

Следующие пятнадцать минут мы с Толиком решали, что можно сделать в этой ситуации. Производство вот-вот остановится. Под угрозой срыва несколько крупных заказов. Идея, высказанная Толиком, показалась мне дельной, и мы направились к шефу.

Увидев меня, Нина Николаевна смутилась и отчаянно покраснела. Вот еще новости! Что это с ней? Однако Толик, кажется, ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил.
- Шеф у себя? – спросил я.
- Да. Одну минуту, я доложу, – она схватилась за телефонную трубку, как за спасательный круг. – Павел Александрович, к вам Мирошниченко и Ильин… Да, поняла.
- Ну? – нетерпеливо взбрыкнул Толик.
- Проходите, он вас ждет, – Нина Николаевна положила трубку и привычно-деловито уставилась в экран компьютера.
- Та-ак! – встретил нас шеф. – Ну, с чем пожаловали?
- Да вот, у Толи идея есть. Мне кажется, отличная. Хотим с вами обсудить.
- Это по поставкам?
- Да.
- Отличненько, отличненько.

Шеф слушал нас внимательно, кивал головой, переспрашивал, спорил. В общем, идея Толика его заинтересовала.
- Ну, что же, – наконец, выдал он, потирая непривычно небритый подбородок. – Давайте, действуйте. Сколько это нам по времени даст?
- Примерно пару недель, – ответил я. – Как раз с таможней разберемся и, может, французы к тому времени разродятся поставкой.
- Хорошо. Все, Сергей, ты свободен. А ты, Толя, задержись. Есть еще кое-что.

Посмеиваясь, я вышел. Увидев, как в кабинет идет улыбающаяся Нина Николаевна с отпечатанными листками бумаги, догадался – Аркаша у нас больше не работает. Кажется, вечером намечается банкет по случаю назначения Толика директором департамента. Я был рад за него!

Когда он влетел ко мне минут через пять, лицо его сияло, как надраенная сковородка. Широкая улыбка, которую Толик безуспешно пытался спрятать, выдавала радость.
- Ну, что? – я хитро посмотрел на него. – С тебя кабак?
- Уже знаешь? – удивился он, однако, это не испортило ему настроения.
- Должность обязывает.
- А мне даже не заикнулся!
- Не был уверен, что все произойдет так быстро. Приказ подписал?
- Подписал. С сегодняшнего дня.
- Лады. С тебя поляна.
- Само собой. В кабак или к тебе?

Ко мне – хотел сказать я и прикусил язык. Признаться, что Марта – это вовсе не девушка, а котенок? Да он же меня засмеет! А идти в кабак – значит, оставить мою девочку одну в темной квартире еще на целый вечер. Японахрень! Рождаются же проблемы на пустом месте! Я представил маленький черный клубочек в своем тапке и уверенно кивнул:
- Ко мне.
- Тогда заскочим в магаз, наберем жратвы и выпивки.
- Решено. Слушай, есть еще одно дело.
- Ну? – ему явно не терпелось вернуться в комнату и обнародовать свое назначение.
- У тебя есть кто-нибудь из знакомых, кто бы мог со старой видеокассеты перекатать запись на диск?
- Пумс! – задумался Толик. – Надо подумать… Срочно? Что-то серьезное?
- Очень серьезное. И очень срочно.
- Надо подумать. Подожди… – вытащив телефон, он залез в контакты. – Так… это не то… это тоже не то. А! Вот он, голубчик! Ща наберем… Сема, привет, Толик Ильин… Что?.. Я тоже рад тебя слышать. Как делишки?.. Угу… угу… Да, дело есть… Не, надо со старой видеокассеты запись сделать на диск… Срочно… Ну, ежу понятно, что не за красивые глаза… Все, понял, дам ему твой телефон, скажет, что от меня. Сколько времени займет?.. Отлично! Все, давай, как-нибудь пересечемся, пивка тяпнем… Покеда!

Удовлетворенно вздохнув, Толик посмотрел на меня.
- Понял, уже записываю номер, – достав телефон, я быстро занес новый контакт. – Может, после обеда к нему заскочить?
- А чего ждать? Сейчас слетаешь, отдашь, а вечером по пути домой заберешь. Здесь недалеко. Возле библиотеки.

Библиотека! Как же я забыл?!
- Логично! Все, я помчался, встретимся за обедом. Если что – прикроешь меня.
- Мог бы и не говорить. Ты же к клиенту поехал?
- Мог бы и не спрашивать! – передразнил я его.

Уже через двадцать минут я зашел в маленький офис какой-то полиграфической конторы, одной из тех, что шлепают визитки и прочую хрень.
- Вы к кому? – обратилась ко мне стройная длинноногая девушка, обдав меня сияющей улыбкой белых зубов, но сейчас было не до нее.
- Мне Сема нужен.
- По коридору четвертая дверь, – почему-то впервые в жизни мне было плевать на огромные серые глаза и прочие прелести, которые девушка демонстративно выставила вперед.
- Спасибо!

Почти пролетев по коридору со старым потертым линолеумом, я дернул серую примитивную дверь.
- Эй, чел, ты к кому? – оторвался от монитора узкоплечий взъерошенный веснушчатый парень.
- Мне нужен Сема. Я от Толика Ильина.
- А-а, чего тогда встал? Давай, проходи, показывай, что за фигня?
- Да вот, старая видеокассета. Хочу все с нее перекатать на диск… в трех экземплярах.
- Диски принес?
- Принес.
- Давай.
- Когда можно будет забрать?
- Толян сказал – тебе срочно? Ну, так вечером заскакивай… часиков в шесть – полседьмого, будет готово.
- Там… э-э… несколько специфическое видео… – попытался я сказать, но он меня перебил.
- Да мне по х... Я это смотреть не собираюсь. Мое дело – дело сделать. А остальное – твои проблемы.
- Хорошо. Тогда вечером я заеду.
- Заезжай.

Он взял видеокассету, диски в упаковке и отвернулся, будто меня уже не было.
- Все, чел, вали, не мешай! – услышал я и вылетел в коридор, захлопнув дверь.

Мимо симпатичной девушки, явно разочарованной моим невниманием, я пронесся почти бегом. Надо было заскочить в библиотеку. Прыгнув в машину, сорвался с места, как ненормальный. Моя бедная «Тойота» едва не прыгнула с места.

Чертовы пробки! Тут ехать-то всего пару минут, а я тащился около пятнадцати. Взмокший, на взводе, с трудом припарковался, вырвав крохотный пятак асфальта перед носом зазевавшегося собрата-водителя. Тот посмотрел злобно и поехал кружить в ожидании свободного места. Кто не успел, тот опоздал!

Молоденькая библиотекарша в растянутом по бокам джемпере и заляпанных дешевых джинсах подняла глаза и заулыбалась. У нее была приятная улыбка на простоватом лице, кое-как подправленном ерундовой косметикой, и грязные  волосы. Внутренне содрогнувшись, я щедро улыбнулся:
- Добрый день! Я бы хотел посмотреть подшивку центральных газет за 18 марта 1998 года. У вас это можно сделать?
- Конечно! Ваш паспорт, пожалуйста.

Она смотрела на меня так, словно ждала, что я приглашу ее на свидание. Ну, уж нет! У меня после Евы уже несколько дней секса ни с кем не было, но я не нищий на паперти – окурки с тротуара подбирать.

Библиотекарша что-то написала в каоьлчке, поднялась с легкостью и умчалась.
Вскоре она притащила несколько подшивок разных газет с пожелтевшей от времени и пованивающей дряхлостью бумагой, отнесла их на стол, возле которого стоял ужасного вида стул. На нем не только сидеть, его даже трогать для жизни опасно. Несколько студентов, сидя на таких же убожествах, что-то корябали в своих тетрадках. Один из них, толстый и очкастый, молодой, но уже с залысинами, смотрел на неряшливую библиотекаршу влюбленными глазами и слюнявился от умиления.
- Вот, пожалуйста, – она снова мне улыбалась, показывая на аккуратно уложенные стопочкой подшивки.

Но мне до нее уже не было дела. Осторожно опустившись на скрипнувший подо мной стул, я стал просматривать газеты. Пролистал одну подшивку, другую, но ничего не нашел. Открыв третью, вперился глазами в мелкие буквы.

Вот оно!

«Ежедневное обозрение «Бизнес. Экономика. Политика»»
Среда, 18 марта 1998 года.
Происшествия.
В субботу на берегу Финского залива был обнаружен труп начальника службы инкассации петербургского филиала банка «Полет» Виктора Мирошниченко, который числился пропавшим без вести с февраля этого года. Его гибель может быть связана с крупными хищениями из этого банка…»

Я перечитал эту статью раз двадцать, пытаясь отыскать то, что мог пропустить в предыдущем чтении. Но нет, ничего не было. Суховатый язык хроники происшествий ничего нового не добавил. Откинувшись на стуле, я задумался.

Почему-то вспомнился случай, когда отец вступился за женщину, к которой в парке пристал выпивший мужик. Я тогда учился классе в третьем или четвертом. Был отличный майский воскресный вечер. Мы как раз возвращались домой с прогулки. Женщина вырывалась из рук неаккуратного небритого мужчины в спортивном костюме, звала на помощь. Отец отдал мне свою сумку и решительно направился к ним. Помню, в тот момент я испытал потрясающее чувство гордости за своего отца и за себя, что у меня такой отец.

Сейчас же я представил мертвое тело на снегу, рядом пистолет, повсюду кровь, кровь, кровь… и мозги.

Мое сердце словно замерзло, даже пальцы, казалось, ощущали холод мартовского утра, когда был найден мой отец. Вспомнилось осунувшееся лицо матери, темные круги под глазами, дрожащие руки, натягивающие передник на колени, измученный взгляд и пустота в нем. Холодная, как снег, на котором убили моего отца.

Я не сомневался, что его убили, как свидетеля. Теперь это совершенно очевидно. С трудом взяв себя в руки, я поднялся, подошел к библиотекарше, выжидательно посмотревшей мне в глаза. Сейчас она походила на голодную собаку, выпрашивающую кусок колбасы.
- Скажите, а можно сделать копию с этой страницы? – кажется, мой голос прозвучал спокойно.
- Конечно! – библиотекарша постаралась улыбнуться так, чтобы получилось кокетливо.

Она взяла у меня подшивку газет, и неумело повиливая бедрами, направилась за шкаф. Послышалось допотопное жужжание копировального аппарата.
- Вот, пожалуйста! – девушка замерла передо мной, протягивая еще теплый лист.
- Спасибо. Сколько я вам должен за копию?
- Ничего не надо.
- Еще раз спасибо. До свидания, – на ходу складывая лист бумаги и засовывая его в карман пиджака, я ушел, ни разу не обернувшись, хотя знал – она буравит разочарованным взглядом мою спину.

Мне пришлось какое-то время сидеть в машине, закрыв глаза и пытаясь привести себя в норму. Сердце молотило в тесной грудной клетке, дышать было тяжело и почему-то больно. Что-то рвалось из сжатого горла наружу. Это был хриплый крик, сдавленный, выползающий откуда-то из нутра, как змея из трухлявого пня.

Только минут через десять я смог положить руки на руль. Всю дорогу в голове прокручивались строчки из старой газеты. Для кого-то эта статья – всего лишь хроника криминальных сообщений. Для меня – тяжелое воспоминание и боль.

После похорон отца мать, казалось, застыла. Ее перестала интересовать жизнь. И своя, и моя. Как мог, я пытался поддерживать ее. Друзья отца нас часто навещали, помогали по мере сил. Но мать словно отгородилась от всего непробиваемой стеной. Она угасала так быстро, что соседка тетя Таня предложила отправить мать куда-нибудь в санаторий. Я устроился на работу, с трудом совмещая ее с учебой в университете. Накопить денег не успел. Мать пережила отца всего на полгода. Тогда я впервые понял, что такое одиночество. Какое-то время жил у Толика, потому что возвращаться в холодную, опустошенную, как вывернутое нутро, квартиру было невозможно.

Вспоминать об этом до сих пор больно. Как оказалось. И ощущение одиночества никуда не делось. Оно просто спряталось, чтобы в самый неожиданный момент всплыть, как собачье говно по весне.

И вдруг едва уловимо по сердцу прокатилась теплая волна. Я не один. У меня есть Марта. Кем бы она ни была, но она нуждается во мне, в моей заботе, ласке, любви. Да, черт возьми! Ей тоже нужна любовь. Даже такого идиота, как я!

Дышать стало легче, боль разжала тиски, и пульс стал заметно реже.
Влетая в бизнес-центр, я уже чувствовал себя в норме. Мы еще посмотрим, чья возьмет!

Толик ждал меня в кафе на втором этаже. Он занял угловой столик на двоих в темном углу.
- Я уже сделал заказ. Извини, братьельяно, но будем есть то, что нравится мне.
- К черту! Мне без разницы.

Он покрутил в руках табличку с номером стола и выжидательно уставился на меня.
- Ну? Давай колись, что за проблемы? И мы вместе придумаем, как их решить.
- Если бы все было так просто!
- Не дрейфь! Так что у тебя случилось?
- Полная японахрень! – уверенно ответил я и, вытащив из кармана пиджака копию заметки из газеты, протянул Толику.

Он прочитал ее, затем еще раз и вопросительно посмотрел на меня.
- Так это дело прошлое.
- Оказывается, нет.

Слушая мой рассказ, Толик становился все мрачнее. Его четко начерченные природой брови удивленно ползли вверх, пока лоб не стал похож на гофрированный кусок кожи. Глаза округлились настолько, что, казалось, еще миг – и они выкатятся на стол двумя шариками для пинг-понга. Он даже приоткрыл рот, забыв выплеснуть симпатичной официантке «спасибо» за принесенный обед.

Я не сказал только об одном. Кто является матерью Эльфа.
Минут пять мы сосредоточенно жевали что-то из тарелок, не замечая вкуса и запаха. Казалось, чувства притупились настолько, что даже коли нас булавками, мы бы этого не заметили.

Отодвинув тарелку, Толик, наконец, выдохнул:
- Вот это да-а-а! Действительно, японахрень. Тут думать надо серьезно. С наскоку ничего не выйдет.
- Что не выйдет?
- Ничего не выйдет.

Дожевав кусок мяса, он откинулся на спинку стула, какое-то время в задумчивости скручивал салфетку.
- Ну, –  разродился Толик вопросом, – чего делать думаешь?
- Не знаю. Хочу с Верещагиным поговорить.
- А он что, мент?
- Хрен его знает! Отец в записке указал его имя.
- Слушай, ну так и хорошо! – Толик хлопнул меня по плечу. – Отдашь ему все документы – и забыли.
- Что значит «забыли»?
- Да то и значит. Ты не следак из дурацкого сериала. И не Джеймс Бонд. Или я что-то еще не знаю? – взгляд его стал хитрым.
- Да, вроде, все знаешь.
- Ну, и все. Найдешь этого Верещагина, отдашь ему все, что следует, и живи себе дальше.
- Как?
- Что как?
- Как жить?
- Да как раньше жил. Слышь, Серый, это дело прошлое. Оно давно уже, наверно, в каком-нибудь архиве находится. Нет, ну ты, конечно, можешь поискать киллера какого-нибудь и пострелять всех этих сволочей. Думаешь, тебе станет легче?

Я пожал плечами. У меня не было ответов на его вопросы. И как жить дальше я тоже не знал. Пока ясно только одно. Что-то в моей жизни изменилось. Окончательно и бесповоротно.
- Вот и я о том же. Пошли! Работать пора, – Толик поднялся, сложил руки на груди и теперь смотрел на меня сверху вниз. – Я вот что предлагаю. Давай-ка мы вечерком за бокалом хорошего коньяку посмотрим на твою проблему через призму здравого смысла.
- Ну, если здравого смысла, то давай.
- Вообще-то знаешь что? – он вдруг остановился в холе возле лифта. – Похоже, все это, действительно, очень серьезно. Если через столько лет эти сволочи зашевелились… Наверно, в документах есть что-то такое, что они считают опасным для себя.
- Я тоже так думаю. И дело здесь не только в обналичке нескольких миллионов долларов.
- А в чем же еще? Что может подняться из гроба прошлых лет такого, чтобы взбаламутить тихий омут?
- В котором черти водятся? По-моему, в точку попал! Не знаю пока. Вечером покумекаем. Не забудь меня дождаться после работы.
- Тебя забудешь, как же! – хмыкнул я и почувствовал, как вдруг спало напряжение.
- Во-во! И я о том!
- Все, хорош болтать. Работать пора. Кстати, не забыл, надо еще за дисками зарулить к Семе?
- Помню.

Я свернул в свой кабинет, на пороге с удовольствием потянулся и уселся за стол, заваленный бумагами. Но погрузиться в работу не успел. Зазвонил мобильный. Тот самый, Эльфовский.
- Да, – ответил я.
- Серый, – послышался знакомый голос Эльфа, явно запыхавшийся. – У нас, похоже, проблемы.



(ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2011/12/29/15 )