1 к 35. кон первый. раздача первая

1 к 35.
Кон первый. Ставки.
Раздача первая.
Вечер. Мелодия блюза, веющая из сияющей неоновыми огнями пристройки, ветерком разбегалась  по скверу. Заливистый тембр саксофона и  наигрыши фортепиано мягко гасли в тенистых углах небольшого парка. Ряд скамеек дугой огибал журчащий перед зданием фонтанчик. На фоне темнеющих веток декоративных деревьев каждая из дощечек сидения или спинки  казалась   неоновой трубкой мерцающей серым цветом. Вокруг ни души. Покой летнего затишья. Лишь редкий шум проезжающего автомобиля  или отдаленный хохот прогуливающейся молодежи.  Но и эти звуки, словно листок, упавший на водную гладь, вторгались в таинственность вечера едва ли заметной рябью.
В сумраке одной из пешеходных аллеек к фонтану послышались шаги. Под свет желтых фонарей вышел молодой человек. Тени от высокой фигуры звездой с длинными лучами легли по мощенной разноцветными плитками площадке. Мужчина прошел к фонтану. В центре выхваченного фонарями из сумрака круга он казался одиноким  шпрехшталместейром на еще не проснувшемся манеже. Строгий классический костюм подчеркивал атлетическое сложение.
В это же время куст акации за одной из скамеек бесшумно отклонился. Высунулось лицо в черной маске. Незнакомец щелкнул фонариком, и пара мощных светодиодов осветила обложку глянцевого журнала. Любой, кто хоть немного увлекался экстремальными видами спорта, вглядевшись в лицо заснятого на листе человека, признал бы Корнея Жарова. Большие серые глаза под сросшимися черными бровями, слегка приплюснутый нос. Короткая стрижка светлой шевелюры под «бобрик». Разбуди любого адреналинщика в пять утра даже после тяжелого похмелья и спроси про Жарова, получишь моментальный ответ – кто-кто, а Корень – свой человек! Вот он, на фото, стоит, улыбаясь во весь белозубый рот в обнимку с длинноволосым брюнетом. Между ними доска серфинга. За любителями серфинга фон не на шутку разыгравшегося океана. Впрочем, известного журналиста, ведущего телепередачи про экстрим, было бы легко разглядеть и в толпе. Рост под два метра и широченные плечи – приметы более чем достаточные.
Прошло-то всего два с небольшим года, как студент пятого курса МГУ, набравшись наглости, ввалился в кабинет одного из продюсеров столичного канала ТВ. Волна успеха в тот же год подхватила начинающего журналиста и поддерживает  на своем гребне до сих пор.
Человек в маске сравнил вышедшего из аллеи с изображением на журнале и удовлетворенно хмыкнул. Куст акации также безмолвно вернулся на место.
Сегодня вечером молодой человек выглядел рассеянным и понурым. Сросшаяся дуга над глазами изогнулась «домиком». Игривые сполохи рекламы, отражаясь в зрачках, не могли скрыть смятение. Корней закурил третью сигарету подряд. Во рту образовалась приторно сухая горечь. Едва сделав затяжку, сплюнул сигарету, и та, прочертив огоньком дугу, полетела под струи фонтана. Несколько раз, пройдясь взад-вперед около одной из скамеек, пятерней с силой сжал лоб, опустив ее по лицу до подбородка, словно сдирая маску. Беспомощно оглянулся, прошелся взад-вперед, затем, подумав, расположился на скамейке. Акация за скамьей беспокойно шевельнулась и замерла.
На некоторое время Корней застыл в неподвижности, с застывшим взором уставившись на фонтан. Со стороны, может быть, молодой мужчина казался беззаботным отдыхающим, присевшим в теплый летний вечер, чтобы насладиться тишиной и свежестью. Однако, присядь какой-нибудь прохожий рядышком, то подскочил бы сразу прочь. Внутренне напряжение разрывало журналиста, гудело высоковольтными мощностями.
 С одной стороны, Жаров никогда еще не нарушал данное слово жене. И в то же время чувствовал, что какая-то, возможно даже большая часть его «Я» рвалась сюда. Около месяца назад поклялся «завязать» с рулеткой, не думая, что сдержаться станет тяжелейшим испытанием. Эти четыре недели превратились в «бой без правил» с самим с собой. Из двадцати четырех часов суток почти полторы тысячи минут разум содрогался в нестерпимой ломке. Рулетка стала наваждением. Она снилась. Она грезилась наяву. Она занимала рассудок с утра, как только открывались глаза. Непонятно что обещающая сладость мерещилась в черно-красных сегментах блестящего золотом круга. Кто-то сказал, что сумма всех чисел рулетки равна 666. Число Дьявола. Сатанинская сила день за днем побеждала ту часть Корнея, которая слишком самонадеянно положилась на силу воли. И вот сейчас тихий голосок сквозь возбужденное сознание едва верещал: «Обещал Нике. Обещал. Черт дернул же сюда прийти снова. Что же делать…» Журналист достал мобильник., кнопкой вывел из «спящего» режима. Улыбка Ники высветилась на табло. Жена ни за что не позвонит. ВЕРИТ ему. Бедная-бедная Ника, достался же тебе мужик! На какой-то миг показалось, что улыбка любимой вдруг исказилась в дрожащие от обиды пухленькие губки, в минуты нежности такие обожаемые и вкусные. Месяц назад, в день ОБЕЩАНИЯ, Корней в первый раз в зеленых глазах жены увидел отчаяние, от которого захотелось самому себе набить морду. Но тут же, более сильный, более чарующий голос другой части «Я» мысленно произнес: «Хорошо, сделаю по справедливости, пусть рассудит случай – если из-за угла дома, что напротив, первой появится женщина, то я встаю и без всяких разговоров – домой. А если мужчина, то… Черт! Один же раз живем! Могу позволить себе маленькую слабость или нет?»
Почти немигающим взглядом уставился в тень за углом здания, в единственное место, которого не коснулось сияние неоновых огней рекламы.
Со стороны заветного угла послышались шаги, по лицу журналиста пробежался сполох эмоций. Корней внутренне напрягся, с ожиданием вглядываясь в темноту. Вот, вслед за шумом шагов, показался силуэт тени… Сердце забилось чуть-чуть чаще. КТО?
Внезапно шаги приостановились. Послышался щелчок зажигалки. Силуэт тени в замешательстве качнулся. Потом к звукам блюза добавилось неразборчивое бормотание. «Силуэт», по-видимому, звонил кому-то по мобильнику. Черт! И голос какой-то бесполый, не разберешь – то ли женщина с низким голосом, то ли мужчина с тенором, или вообще какой-нибудь подросток. Вглядываясь в силуэт тени, Корней пытался угадать, кто же это все-таки. Но тень человека едва-едва показалась из-за угла, с чернеющей тени здания виднелся краешек чего-то, напоминающего голову. Еще через минуту голос «силуэта» возмущенно поднялся на полтона выше. Корнею даже показалось, что четко различил мужскую интонацию. Вдруг за спиной почудилось шевеление. Жаров подскочил.
- Кто там?
Кусты безмолвствовали, и Корней списал шум на разыгравшиеся нервы. В следующую минуту шаги так и не показавшегося из-за угла «силуэта» стали поспешно удаляться. Блюз мягкой волной мелодии вновь единолично овладел пространством под неоновыми огнями.
 Корней разочарованно откинулся на спинку скамейки. Не повезло. Время потянулось тягучим клеем. Прошло уже полчаса, а злополучный угол пятиэтажки безмолвствовал. Сумерки сгущались, вечер все больше тяготел к ночи. Не выдержав ожидания, Корней сжал кулаки – «Долго еще торчать здесь?! Эх, была - не была… все равно уже придется врать на счет того, где пропадал весь вечер…» Стукнув кулаками по коленям, принимая решение, которое, впрочем было принято уже давно, он энергично встал и направился к освещенному яркими фонарями и огнями рекламы, оформленному под «готику», крыльцу.
Снова здесь. Немного постояв, потянулся к двери. Прохлада от фигурной металлической дверной ручки электрическим током пробежала по левой руке, кольнув в сердце. Чувство вины, жалобно вскрикнув, утонуло в предвкушении чуда. Блики неоновой рекламы, округлыми формами дразнящих огоньков мерцали на стеклянной плоскости двери. В их игре было что-то остро сексуальное, манящее, похожее на стриптиз умело танцующей красивой женщины. Яркий сноп неоновых огней вспышкой расколол сознание молодого человека на половины.
Молодой журналист сейчас ярче, чем никогда осознавал разницу, пропасть между миром здесь, и тем, что за дверью. Один Корней уже был там, другой еще в обыденном мире. И оба, в пылу спора, схватили друг друга за грудки. «Сегодня поцелую Фортуну в губы!» Это ничем не лучше поцелуя любимой женщины. «Но сейчас я хочу шалости Фортуны!» Но Ника… «Заткнись! Ты же ХОЧЕШЬ? Хочешь вкус губ Капризной? Пробежаться язычком по прохладе ее зубок? Вперед - к желанию! Не предавай себя…»
И в этот момент за спиной скрипнул звук затормозившего автомобиля. Женский смех вырвался наружу из открывающихся дверок, мужской бас игриво подхватил: «Мадмуазель, прошу в храм порока!»
«Сегодня поцелую Фортуну в губы!» - едва слышно проговорил Корней. Подгоняемый приближающимися шагами приехавших, потянул дверь на себя, входя в Казино.
Мир Казино с порога раскрыл объятия. Во все органы чувств журналиста нахлынули ощущения праздника. Яркий свет щедро залил весь зал. Казино показался океаном, в котором течениями  лились хохот, музыка, разговоры, возгласы отчаяния. К витающей по залу ауре выигранных и проигранных денег примешивались ароматы дорогих духов и сигарет.
Подойдя к молодой девушке, меняющей деньги на фишки, Корней небрежным жестом  достал из портмоне доллары.
- На две тысячи. Фишечки по пятьсот, пожалуйста.
Едва его рука потянулась к фишкам, как беспардонно, едва не ложась на плечо журналиста, к меняльщице потянулась чья-то голова. Корней по голосу узнал подъехавшего с подружкой мужчину. От незнакомца веяло легким запахом перегара недешевого алкоголя.
- Асенька, привет! А мне на двадцать тысяч по полтиннику. Гулять так, гулять! Согласен, братан? Чего хмурый-то?
Корней недовольно обернулся. И едва не отпрянул. Он даже не вполне успел осознать, что больше всего поразило – оказавшийся почти вплотную с глазами огромный, «картошкой», нос, или вызывающий взгляд сумасшедшего. Журналист невольно пробежался глазами по облику незнакомца. Чуть-чуть пониже Корнея. Жилистый мужик, видимо, с неплохим набором мышц. Кроме огромного носа еще впечатлили длинные и мощные, как у гориллы, руки. Человек, одевающийся с пижонским шиком. Его девушка, лет восемнадцати, а то и еще меньше, полуиспуганным, полувосхищенным взглядом, отойдя в сторонку, всматривалась в зал. На вечернем платье «жертвы акселерации» Жаров узрел кусок недооторванной этикетки. 
Придя в себя от неожиданности, Корней пожал плечами, молча забрал фишки и с непонятным предчувствием прошел в игровой зал. Мысли почему-то возвращались к незнакомцу. «Пижон. Надо же – двадцать тысяч! «Погулять!» Не перевелись на Руси с придурью еще…» Но Казино, великий гипнотизер, сумело увести думы в другое течение.
Он прошел мимо рулетки и покерных столов в особом ощущении, словно был не в себе. Будто пассажиром лайнера проплывал диковинные берега экзотических стран, когда окружающий мир одновременно и касается тебя и вместе с тем не имеет к тебе никакого отношения. Лица, фраки, вечерние платья смешались в единый фон грациозных джунглей.
Корней, по обыкновению, сначала завернул в бар. Бармен, молодой парнишка, с не по возрасту серьезным лицом, вежливо поприветствовал его. Журналист с удовлетворением отметил про себя эту профессиональную обходительность и улыбнулся. Заказ на виски был исполнен так же деловито и быстро.
Выбрав столик, со стороны которого наилучшим способом просматривался зал, журналист, с наслаждением откинувшись на мягкую спинку стула, начал с интересом поглядывать на играющих. М-да, может быть, здесь и несколько искусственна красота, но, Боже, как она чарующа!
Неожиданно взгляд остановился на незнакомце с огромным носом. «Пижон» уже успел пройти со своей подружкой за ставочный стол рулетки. Причем выбрал место так, чтобы оказаться лицом к бару. Возникло ощущение, что это сделано намеренно, чтобы не потерять из виду Корнея. Паранойя, паранойя! Привязался же. И, вообще, какой-то странный тип.
Играть Корней не торопился. Потягивая небольшими глоточками виски, тянул время. По частичке впитывал атмосферу казино. Ему здесь нравилось. Праздник! В жизни слишком много серости. В казино блеклых тонов не бывает. Либо смех, либо слезы. В этом мире  другая жизнь, чувственно-контрастная.
Минут через тридцать за рулеткой сменился крупье. Вокруг «пижона» потихоньку началась собираться кучка любопытствующих. Неужели тому везет? Корнея слегка кольнула ревность к удаче. «Я поцелую Фортуну в губы! Сегодня она должна быть моей!»
Заказав еще порцию виски, Корней со стопкой в руке, варьируя между скопившимися зеваками, подошел к рулетке. «Пижон» сразу отметил присутствие журналиста, ухмыльнувшись, озорно подмигнул.
Везунчик играл на чет-нечет. Причем, тактика была стара как мир. Вся суть ее примитивна, но при достаточном количестве денег, правила игры весьма эффективны. При каждом проигрыше следует удваивать ставку – в случае удачи компенсируешь проигрыш и плюс к нему неплохой барыш. Рано или поздно ставка будет выигрышной. Тогда игру надо вновь начинать с малой фишки, иначе рискуешь хорошо продуть. С двадцатью-то тысячами что так не играть! Девушка, что прибыла с «пижоном», раскраснелась от возбуждения, повизгивая от удовольствия при каждом выигрыше. Красивая девочка! Только вот краешек оторванной этикетки весьма портит впечатление.
- Делайте ставки, господа!
Залпом выпив остатки виски, Корней поставил небольшую стопочку, но зато из «солидных» фишек, на «зеро». Обещанный выигрыш в случае удачи – один к тридцати пяти. По существу, глупый выбор с безнадежной вероятностью. Но именно за этим он сюда пришел! Корнею не нужна была проверка какой-нибудь супер-выигрышной системы игры. Больше всего он жаждал именно счастливого везения. Сладострастного поцелуя Фортуны в губы.
- Ставки сделаны, господа!.. Ставок больше нет.
И вот этот долгожданный момент.  Как всегда с этой секунды мир вдруг резко замедлил ход времени. Медленно раскручивается рулетка, прыгает, зависая в воздухе, шарик. Звуки едва пробиваются сквозь наступившую глухоту. Один оборот рулетки… второй еще медленнее … на третий мир замер вместе с шариком. Двадцать шесть – черные.
Мимо. Мир вновь ускорился, ворвался в сознание нахлынувшими звуками, сочувственными взглядами. И знакомый холодок проступившего пота сбежал змейкой по позвоночнику. Фортуна осталась недотрогой. Месячный доход так просто, за несколько секунд, превратился в ничто.
Опустив глаза, особенно избегая взгляда «пижона», Корней непроизвольно пожал плечами и двинулся назад в бар. Теперь ничего не остается, как напиться.
Усевшись за стойку бармена, Корней заказал двойное виски. Сердце ныло. Азарт внезапно спал. На его место пришло зудящее чувство вины. Но не успел журналист сделать и глотка, как на своем плече ощутил чье-то похлопывание.
- Что, братан, не повезло? Что поделаешь… Верней Неудачи подруги не найти.
«Пижон» кивнул бармену.
- Сделай-ка мне как братану!
Непрошенный собеседник вновь повернулся к проигравшему.
- Ну и гнусный же видок у тебя, братан! Как у нашкодившего кота. – Пижон на секунду смолк, даже поперхнулся. - Постой-ка, что-то мне твое личико знакомо. Хочешь, угадаю  кто ты, с первого раза? Минуту. Жаров Корней! Так, да? Узнал-узнал, как же! Это ты по ящику про тех, кто с жиру бесится, распинаешься? Если хочешь знать мое мнение, то глупее экстрима занятия не найти. Играть с судьбой за деньги – еще куда ни шло. Играть на жизнь могут позволить только те, у кого денег куры и так не клюют. Ты видел когда-нибудь сантехника прыгающего с «тарзанки», а? То-то!
Корней неопределенно пожал плечами. То, что его иногда узнают совершенно незнакомые люди… так он к этому уже привык. А на счет экстрима, то это, как говорится - на вкус и цвет товарища нет. Сглотнул виски, не почуяв никакого удовольствия, ответил:
- Имеешь право на свое мнение. Мне от этого ни тепло, ни холодно.
- Вот туточки я с тобой согласен! У меня есть много чего, на что имею право. Слушай, братан, ты сегодня, какой-то молчаливый. С горя язык проглотил? Да ладно тебе – нашел из-за чего расстраиваться. Сегодня проиграл, завтра выиграл – было б с чего горевать. Хотя, - пижон смолк и вновь поперхнулся, выпучил глазенки на сколько только позволила их величина - слушай, а ты, случаем, не «подсел на игру»?
Пока журналист решал, как отреагировать на вопрос, «пижон» внезапно протянул руку.
- Петр. Будем знакомы?
Корней нехотя пожал предложенную руку. Ладонь у Петра была жестковата, но по всему заметно, что парень за собой следит. За руками в том числе. Жаров считал себя одним из тех, кто мог по рукопожатию определить о человеке, если не все, то очень многое. Руки всегда на виду, и мало кто догадывается, сколько они могут принести информации о хозяине. В первую очередь о том, каково отношение приветствующего к тебе, в каком ранге состоишь в его мысленной иерархии. Информация начинает «течь» уже с момента, как рука начала движение к тебе. Быстрое, почти  неуловимое движение, но которое всегда оставляет интуитивный отпечаток в сознании. Именно этот момент, еще до первого звука приветствия, уже расставляет все по своим местам. Кто ведущий, а кто ведомый. Эта рука потянулась с незнакомым оттенком. Корней сразу представил гроссмейстера, который хорошо продумал предстоящую шахматную композицию, нашел верный хороший, а главное, красивый ход. К его руке  потянулись, слово к фигуре, которая сможет раскрыть весь гений шахматного мастера. С радостью, восторгом, и в тоже время с хозяйской уверенностью. И не смотря на то, что этот человек собирался его использовать, рука протянута ни ладонью вниз, как если б протянул тот, который чувствует себя хозяином положения, ни ладонью вверх, когда протягивает ощущающий себя подчиненным или просителем, а ровно по перпендикуляру к земле. Позиция на равных. Занятный тип, что и говорить. Уверенно сильное пожатие раскрыло искренность намерений. Ну-ну, посмотрим.
- Опять ты все молчишь. А по «ящику» говорливый – заслушаешься! Ты не серчай, но тебе я правду скажу - все, о чем рассказываешь в передачках – это полная ерунда! Настоящий адреналин здесь – в казино! Уж поверь мне, кто-кто, а я-то имею право так рассуждать. Как профессиональный игрок. Может, чем черт не шутит, даже игрок по призванию. ИГРОКОВ, братан, очень мало на свете. Если на тысячу лохов один Игрок найдется, то это хорошо. Понял? Ничего ты не понял. Даже те, кто тренирует память и внимание, отрабатывает стратежку, играя в покер, тоже не ИГРОКИ. Внимай, журналист, пока я в настроении.
Петр залпом осушил стопку с виски и сделал бармену знак повторить заказ на двоих. Пресекая протестующий жест Корнея, по-дружески похлопал журналиста плечу.
- Спокойно, братан! Я не разорюсь, а ты на оставшиеся денежки лучше жене букетик васильков купишь. Иногда помогает отвертеться от скалки, когда с казино место денег дырку в кармане несешь. Мне сегодня везет, а делиться сам Бог велел. Впрочем, мне всегда везет.
Пижон наклонился к самому уху Жарову и с заговорщеским видом зашептал:
- Лови момент, журналист, пока я пьян, и охота выговориться. Мой спорт – казино. Я – ИГРОК! Знаешь, почему я гордо себя так зову, не краснея и не прячась? Потому что без «бабок» я из этого места никогда не ухожу. Родился игроком, не знаю, кто тут больше постарался – мама с папой или просто случай. Но чутье у меня волчье! За версту чую добычу или западню. Думаешь, пьяный мужик бред гонит? Ан-нет! Хочешь, докажу?
Корней снисходительно усмехнулся. Петр достал из кармана пиджака невскрытую колоду карт, с загадочной улыбкой помахал ею перед носом журналиста.
- Как, братан, на счет одного фокуса?
- Пронос в казино своих карт запрещено! – бармен осуждающе покачал головой.
- Отстань! знаю я ваши карты – что ни колода, так свежий клей на упаковке, – отмахнулся Петр и тут же словно забыл о существовании возмутившегося паренька.
Не ожидая ответа со стороны Жарова, одним движением вскрыл пачку карт. Колода в руках «пижона» словно ожила. Параллелепипед из сложенных карт с невероятной скоростью начал трансформироваться – двоиться, троиться, рассыпаться на плоские части. Карты замелькали черными и красными мастями. Масти смазались, стали неразличимы от быстрого мелькания. Классическая клетчатая «рубашка» карт слилась в единый серо-зеленый цвет.
Корней нарочито зевнул. Подобные «фокусы» тасования и он освоил еще на ранних курсах студенчества, когда неделями, все ночи на пролет, «резались» в «тысячу» или «бридж». Пока ничего особенного не увидел. Хотя у Петра это, конечно, выглядело более эффектно и профессионально. Ловко, но неудивительно.
- Ну, на – еще сам «помеси»! Для полной, так сказать, очистки совести. – Петр протянул колоду журналисту.
Корней, взяв колоду, слегка подтянул края рукавов костюма к локтям. Молча, подчеркивая эффект небрежностью проделанного, исполнил тоже самое, что и Петр, но добавив еще несколько «финтов» и от себя, которые сам когда-то и придумал. «Пижон» одобрительно кивнул – можешь!
- А теперь, журналист. Положи колоду картинками вниз на ладошку. Чиркни за уголок колоды так, чтобы все карты перелистнулись.
Корней сделал то, что от него хотели. Карты в смазанном фоне мельтешения украдкой показали свое достоинство.
Петр кивнул – пойдет!
- Ты видел, что все было по-честному? Сначала я «помесил», а потом – ты. Затем ты перелистнул карты с темпом, который за гранью человеческой реакции. Так? То есть, карты, в принципе, я не то чтоб запомнить, но и различить не смог бы. А вот и фокус. Проверяй – я диктую достоинство карт снизу вверх по порядку. Итак, дама пик, девятка треф, валет треф, семерка бубни…
С сомнением Корней проверил, однако все 52 карты были названы в правильном порядке. Что и говорить – выглядело это эффектно.
- Ну что ж, впечатляет! – кивнул Корней, одновременно зевая, показывая, что в данный момент фокусы его интересуют меньше всего.
Но Петра, казалось, появление зевка не смутило.
- Но это еще не все! Я знал, что сегодня тебя увижу. Понял? Ничего ты не понял. Я знал, что ты проиграешь, что состоится наш разговор, что покажу этот самый фокус. И чтоб ты поверил, даже приготовил заготовку. Можешь отвернуться и выбрать из колоды любую карту и мне ее не показывать.
«Пижон» из кармана достал сложенный вчетверо тетрадный листок.
- Вытащи карту и сравни!
 Корней мотнул головой.
- Надоели твои фокусы, «братан». Мне пора домой.
- Я в последний раз предупреждаю – вынесете свои карты из казино, иначе я вызову менеджера! – вновь напомнил о своем существовании бармен. «Пижон» бросил карты на стойку – хочешь забирай!
- Я знаю, что ты боишься! – Петр неожиданно близко наклонился к журналисту. Вновь дохнуло перегаром, а сумасшедшие глазенки, пристроенные над огромным носом, уставились пронзительно и холодно.
- Ты начал бояться! Беспричинный страх нагоняет ветер перемен, братан. Ну, сверь карту, что тебе стоит? Секундное дело!
У Корнея на скулах заходили желваки – верный признак, что наступает конец его добродушному настроению. Он также приблизился к «пижону». Взгляды, казалось, столкнулись физически.
- Послушай, тип. Ты мне начинаешь надоедать! Отвали от меня! Понял?
С минуту они со злостью глядели друг другу в глаза. Неожиданно Петр отодвинулся и засмеялся. Весело – так не умеют притворяться. Перепад настроения собеседника вновь натолкнуло мысль Корнея о том, что с психикой у того не все в порядке.
- Не кипятись, братан! Ты еще поймешь, что я знаю все твои ходы наперед. Сегодня ты богат, можно сказать. На горбушке волны успеха, ловишь кайф. Но это лишь сегодня твои акции на вес алмазов. Но уже завтра, Корнеюшка, покатишься вниз! И очень быстро. И тебе будет очень больно падать. Потеряешь самое дорогое и ценное. И вот когда окажешься на самом дне, когда на тебя никто и гроша ломанного не поставит, вот тогда и куплю твои акции!
Корней подозрительно глянул на Петра. Мысль о сумасшествии незнакомца явно подтверждалась. Еще этого не хватало! Мало того, что нарушил обещание, мало того, что проигрался, но беседовать, в комплект ко всему, с шизофреником… это уже слишком!
- Что за бред ты несешь? Нет, и не было у меня никаких акций.
- Есть, братан! Акции есть у каждого. Вижу, что меня принимаешь за чокнутого. Не хочу тебя пугать, но все же скажу одну правдивую вещь. Помнишь, кто-то там сказал одну забавную фразу: « Что наша жизнь? Игра!» Умно мужик сказал. Или баба… Хотя нет, баба вряд ли додумалась до такого. Ну, это не важно! Так вот, любой из нас получает акции на судьбу, как только вылезет из мамки. Понял? Ничего ты не понял. Уже, наверное, кажусь тебе придурком или психом. Плевать! Главное, усвой, что кроме обычной толпы людей есть еще иные, те, кто называет себя трейдерами жизни. Трейджизы, значит. Весь мир делится на тех, кто на столе, и тех, кто за столом. Трейджизы – они за столом. Они – ИГРОКИ! И у трейджизов своя игра. Ты можешь всю жизнь пыжиться, но если трейджиз на тебя не поставить, то все равно ничего путевого не добьешься. Потому что скакун всегда дороже ломовой лошади. Понял? Ничего ты не понял. А тебе сейчас, между прочим, великая тайна открывается.
- Я и не просил мне ни тайны раскрывать, ни фокусы показывать. Ты, конечно, извини, но мне уже пора идти.
Петр цепко схватил Корнея за рукав.
 - Нет, братан, все же выслушаешь! Ты у меня в игре. Выслушаешь меня минут пять – больше не задержу. Ничего в этом мире не бывает случайного. Понял? Ничего ты не понял. А это важно в первую очередь для тебя. Потом ведь благодарить будешь!
Корней зло одернул руку. Петр поспешно заказал еще две порции виски. И настойчиво пододвинул стопку журналисту.
- Посиди еще. Послушай – с тебя станется.
С секунду журналист раздумывал над предложением, потом, кивнув, взялся за стопку. Петр дружелюбно улыбнулся и продолжил:
- Внимай, внимай, журналист – с тебя станется! Так вот, умные люди заметили, что толпой управляют два инстинкта – жадность и страх.
- А ты, конечно, не причисляешь себя к толпе?
- Напрасно иронизируешь. Вся наша жизнь, и твоя и моя, переплетается с толпой, отсюда она и похожа на биржу. Очень похожа. Все зависит от того, насколько независим от толпы. Если ты – серая личность, то жадность и страх тянут вниз. Таких неудачников биржевики называют «свиньями» и «овцами». Щедрость и риск – доля Игроков. Среди трейджизов есть «быки» и «медведи». Так вот, братан, в глазах трейджизов ты сначала стал «свиньей», когда «подсел» на игру, а потом стал «овцой», когда это стал скрывать от близких. То, что называешь азартом – на самом деле инстинкт жертвы, с фанатичным мазохизмом идущей на закланье.
В сознании Корнея внезапно мелькнула догадка.
- Слушай, тебя, наверное, подослала Ника? Чего ты суешься не в свое дело? Не морочь мне голову! А еще раз назовешь свиньей или овцой, тогда позабочусь о твоей голове. Выжму мозги в бокал, и этот коктейль залью тебе в глотку!
Корней бушевал, едва хватало сил сдержаться, чтоб «не съездить» «пижону» по зубам. Однако Петр, слабо улыбнувшись, спокойно откинулся спиной об стойку бара.
-  Не гони, ямщик, лошадей! Я тебя и не пытался обидеть, просто, видимо, ты еще не созрел для нашего разговора. Но ничего, подожду, время еще есть. НО ЕГО МАЛО.
Петр достал из кармана визитку.
- Ты, кажется, спешишь? Возьми мои координаты. Не советую выбрасывать – больше искать не стану. Сам выкарабкивайся из собственной помойки. Счастливо, братан!
Корней на прощание похлопал «братана» по плечу. На ходу набирая номер такси вышел из казино. Бледнея от ореола фонарного света, на небе явилась редкая гостья большого города -Луна. Как глаз, покрытый бельмом, ночное светило смотрело слепо и не мигая. Волны блюза уныло омывали ночной мир, охолаживая реквиемом что-то нежное и дорогое. Сердце журналиста под звуки мелодии набухло чувством вины, комок мышц неимоверной тяжестью ухал медленно и болезненно. Едва уловимое предчувствие завершения лучшего периода жизни щекотало где-то внутри неприятным холодком.
Таксист оказался на редкость молчаливым. Не поворачивая головы, надтреснутым скучным голосом спросил о цели поездки. Затем молча и без лишних телодвижений, словно скупой на энергозатраты робот, немой статуей вел машину. Так же безмолвно в окошке автомобиля  проплывали мимо светящиеся окна полуночников, освещенные фонарями столбы, огоньки рекламы. Корней, в который уже раз за этот вечер ощутил в сердце остренько гадливое, похожее  на укус вонзающейся шприцевой иглы, размытое предчувствие НЕХОРОШЕГО. Сквозь полудремоту казалось, что такси увозит в мрачную застывшую сказку.
Высотные дома, погрузившиеся в чернила ночного неба, сквозь невесть откуда появившийся туман, превратились в гигантские заколдованные деревья. Со столетних веток которых, свисали силуэты летучих мышей с огоньками фосфоресцирующих  глаз. Шум проезжающих автомобилей дребезжал, подобно порывам ошалелого ветра. Да же запах, стоявший в салоне такси, был крайне не обычен. Ароматизатор насытил пространство автомобиля тяжелым пряным духом ароматизированных палочек, которыми современные ведьмочки и целительницы так любят окуривать свои приемные помещения. 
Такси остановилось. Корней с минуту не мог сообразить, что приехали. Лишь когда таксист обернулся и тем же скучным голосом констатировал: «Пятьсот», до журналиста дошло, что пора рассчитываться и выходить.
Еще в лифте, уставившись в обугленную от чьего-то хулиганства пластиковую кнопку вызова, тщетно пытался придумать достойную легенду своей вечерней пропажи. Но почему-то в голову ничего правдоподобного не шло. Оцепенев, Жаров тупо вглядывался в искореженную форму кнопки. Поддавшись пламени чьей-то зажигалки, кнопка потеряла черты параллелепипеда, прямые края округлились, оплыли. Кнопка вызова превратилась в прищуренный омут гипнотизирующего цыганского глаза.
Дверки лифта открылись плавно и бесшумно, как открывается занавес перед театральным представлением. Дверь, знакомая до боли, почти родная, с бронзовым номерком «75». За выкрашенной в серый цвет металлической перегородкой Ника. Может, не спит. Может, устала его ждать и улеглась. А, может, притаилась под одеялом, притворившись спящей. Его Женщина. Которую вынужден обманывать из-за собственной слабости. Что же придумать то… Работа? Было… День рождения коллеги? Банально… Любовница? Жуть… Гуманоиды похитили и пытали. Не смешно.
Дверь предательски все ж громыхнула. Ругнувшись про себя, Корней, не включая свет в коридоре, начал раздеваться. Тут же облачился в домашнее. Прошел на кухню, минут пять покурил. Потом, собравшись духом, заглянул в спальню. К удивлению, еще не включая свет, почувствовал пустоту. Словно Ники не было дома. Не слышалось ни дыхания, не было даже запаха крема, которым Ника в последнее время пользовалась перед сном уже с месяц, только потому, что его так разрекламировали подружки.
Рука инстинктивно потянулась к выключателю. Свет, пробившись сквозь оранжевую материю абажура, озарил комнату мягкими бликами. Спальня пуста. Постель не тронута. Ники нет.
 Мощным объективом сознание поймало и увеличило очертания конверта, небрежно брошенного на подушку.