Выпал первый снег

Наш город замерзал. Не знаю, испытывал ли он что-нибудь при этом – кто может рассуждать о таких вещах? Конечно, жители его надели тысячи тёплых одежд; многие из них даже спрятали свои носы; но... Я им не доверяю. Кого же мне тогда спрашивать? Я становлюсь на колени, расчищаю ладонями снег и прикладываю ухо к земле. Она молчит. Господи, как тихо...
Деревья – доверять им нельзя тем более – они уже целый месяц притворяются совсем мёртвыми.
Мне неловко задавать вопрос тротуару – я всегда топтался по нему и никогда об этом не задумывался, и вот – пожалуйста, лезу со своими расспросами. Быть может, поэтому он и промолчал – не так, как земля, а как-то тонко и поверхностно... Что делать?
Я подхожу к своему дому – стройному, девятнадцатиэтажному - и прикладываю ухо к нему. Как странно – мне хочется его обнять. На секунду показалось, что он дышит. А может, не показалось? Как знать, возможно, дом поспешно задержал дыхание, стоило мне, постороннему человеку, прислушаться к нему. Если это так – то я его не упрекаю; будь я похожим на него, мне тоже хотелось бы скрыться от остальных.
Небо чудовищно высоко, да и является ли оно частью города? Если когда-то это и было так, то уж точно не сейчас – сегодня, с приходом первого дня зимы, оно стало холодным и отчуждённым. Итак... Конечно же, автомобили! Они стоят около дома, полуприкрытые снегом. Машины – самые человеческие из всего городского, и я знаю – они не могут не ответить. Подхожу к одной из них – самой обыкновенной - прикасаюсь к ней ладонью. Какая холодная. Неужели ты способна двигаться? Знает ли твой хозяин об окутавшем тебя морозе? Став на колени, я опираюсь лбом о её фару и шепчу, жду ответа...
Хлопает дверь подъезда, я вздрагиваю и, поднявшись, удаляюсь прочь. Мне уже известно, куда я должен идти – минутах в пяти ходьбы находится остановка, с которой зелёные автобусы направляются в самый центр нашего города. Я чувствую – истина там.
Начинает падать снег – совсем холодный снег. Он ложится на одежду и остаётся на ней (как и все, я одет тепло; почти горячо). Одна снежинка упала на мой нос, и я слежу за тем, как она медленно и навсегда тает на нём. А вот и дорога со мчащимися по её поверхности автомобилями. Что ожидает меня впереди?
Захожу в автобус, сажусь в мягкое сидение у окна. Снаружи всё белеет. Загадка бьётся, вертится у меня в груди; я не могу не узнать, я должен узнать правду. Но почему город не отвечает?
Внимательно смотрю в окно. Какой же он большой – наш город; сколько мороза и снега ушло на то, чтобы в нём наступила зима? Мы тормозим у остановки, на ней – засыпанная снежинками скамейка. Когда-нибудь придёт ветреный день и станет вьюгой... Автобус закрывает свои двери, и мы едем дальше. Если наш город действительно мёрзнет, то асфальт должен быть в нём будто горячим источником – вроде пара, который мы, люди, выдыхаем на морозе. Сидение спокойное, нежное... Я понимаю, что немного устал. Но автобус доезжает до нужной остановки, и я выхожу к городу. Да, всё живёт только здесь, хотя в это и нелегко поверить. Люди, рекламы, машины... У меня разбегаются глаза – куда идти? Там, около моего дома, мне казалось, что кто-нибудь вот-вот заговорит со мной, а здесь – здесь, наверное, моего вопроса никто и не заметит. Но – прочь сомнения! Прямо на меня идёт мальчик лет десяти. Я знаю, что не он сам, а его мама надела на него всю эту одежду, а значит, он может сказать правду. Мы сближаемся, я кладу ладонь на его плечо и спрашиваю, холодно ли ему. Мальчик смотрит на меня немного удивлённо, пожимает плечами и идёт дальше.
Иду и я. Здесь, в сердце нашего города, всё живёт, будучи большим и немым. Но я всё-таки подхожу к сияющей белой церкви и, спросив её одним взглядом, жду. Мне кажется, что она ответила нечто неслышное, и я подхожу поближе, почти вплотную. Церковь окружена снегом. Слушаю опять... Тишина. Но тот, возможно, не существовавший ответ не может забыться, и я шёпотом опять задаю свой вопрос. Из глубины церкви слышится пение; я ощущаю порыв войти внутрь, поближе к нему, но останавливаюсь – мне всё ещё надо узнать правду. Оглядываюсь по сторонам – люди ходят по окружающей церковь площади; две женщины крестятся; на самом краю – сидит старушка с протянутой рукой. Я подхожу и даю ей пару монет, как бы случайно прикоснувшись к её ладони. Она холодная, как и та машина в моём дворе. Я замираю – что может означать такое совпадение? Бабушка поднимает на меня взгляд и что-то по-детски лепечет, будто отвечая на мой непроизнесённый вопрос. Я наклоняюсь, чтобы расслышать её получше, но она только благодарит меня. Возможно, я прослушал самое главное... Достав из кармана ещё одну монету, я отдаю её старушке и покидаю площадь.
Подхожу к первому попавшемуся магазину, так и не заметив, что в нём продаётся. Двери в нём почти ни на мгновение не закрываются – он безвольно впускает и выпускает из себя бесконечных людей – почему? Снег падает. Я приближаюсь ко входу и молча жду – уверен, магазин сам должен всё понять. Нет ответа. Стучат миллионы сапог. Что делать? Здесь, в центре нашего города, всё кажется окончательно затихшим. Очень тяжело. Немного подумав, я захожу в магазин – он оказывается продуктовым – и, купив батон, направляюсь в ближайший парк. Вера снова является ко мне – ведь в городе живут птицы; почему я не догадался об этом раньше? Спешу… Вот и парк, его деревья. Подхожу к защищающим реку перилам. Вода в ней ещё течёт, но как-то неторопливо, будто уже заснув и забывшись. Утки и селезни замечают меня и подплывают поближе. Я знаю:: им сейчас не до моих вопросов и на уме у них совсем другое. Отщипываю кусочек батона и кидаю им. Они толпой бросаются на него, и я даже не замечаю, кому он достаётся. Как бы накормить их всех? Я начинаю кидать маленькие кусочки в разные стороны, чтобы каждый мог споймать немного для себя. Но птиц становится всё больше. Вот и голуби спустились с неба, и для них мне приходится кидать крошки ещё и на тротуар. Удивительные, ненасытные птицы... Вдруг я оказываюсь с пустыми руками. Растерянно оглядываюсь по сторонам: и как только батон мог кончиться так мимолётно? Вздохнув, я задаю птицам свой вопрос, но не получаю ответа. Спрашиваю опять. Мы молча глядим друг на друга, а спустя несколько минут они покидают меня. Я оглядываюсь – да, в парке совсем пусто. Только пара женщин с колясками и сидящий памятник с огромными ногами – мне не хватает духу даже подойти к нему. По моей левой щеке стекает слеза. А вот ещё одна – по правой, и ещё две – снова по левой...
Как странно. Мои ладони. Они замёрзли. Кажется, уже давно – да, они совсем красные. А пальцы на ногах занемели, и мне больно шевелить ими. Щёки. Мороз колет их в тех местах, где стекали слёзы. В одно мгновение мне всё становится понятным.
Улыбнувшись, я поворачиваюсь и спешу на автобусную остановку – хочется поскорее оказаться дома - согреться и отдохнуть.