6-XxIII Свадьба Веры и знамения Ливию Оцелле

                XXIII

  В пятнадцатый день перед июльскими календами была назначена свадьба у Шрамика, её ждало самое счастливое замужество: жених любил её, она была довольна молодым человеком. Хотя в Городе и сложилась, по выражению Макра, «нестабильная ситуация», Вера и Юнк не стали отменять торжество, просто перенесли священные обряды из храма домой к жениху, пригласив туда двух жрецов с прислужниками.

  Утром Присцилла ругалась с Г. Макром. Ему нужно было уходить по политическим делам, а жене он хотел запретить идти на свадьбу лучшей подруги. В итоге молодая супруга ещё раз убедилась, что нежностью и лаской мужа вряд ли проймёшь. Пришлось – она просто вынуждена была это сделать, хотя и не хотела – снова пустить в ход убойные материальные аргументы, напоминая, в чьём доме, на чьи средства проживает Макр, и что ему нужна сотня-другая тысчонок до сенаторского ценза. Лишь под их ощутимой тяжестью он уступил. Быстро собравшись, жена раньше него покидает дом.

  У Юнка было множество гостей. Его родные, друзья и знакомые, некоторые знакомые, приятельницы и родственники Веры, её бывшие – и даже пара настоящих – любовники. Кроме Поллиона, который пришёл под вечер, невеста показала подруге одного мускулистого красивого парня лет двадцати пяти. Елена и Парис демонстративно не замечали Муцию. А она ещё хотела помириться! Марциана, к несчастью, приболела. Был приглашён и Квинт, но что-то задерживался, как и другие сенаторы.

  Окончились религиозные ритуалы, новобрачные вышли на улицу, Юнк внёс любимую, обожаемую им Веру в свой дом, были проведены и другие полагающиеся по обычаям действия, гости забавлялись и дружно кричали «Талассий!» Началось весёлое застолье. Кто-то уже приносил и вручал молодым подарки.

  Присцилла заранее побеспокоилась и приготовила отличный изящный дорогой ювелирный набор. Восемь дней назад Елене она подарила годовой запас галльского бальзама, и породистого скакуна для Соллерса, любителя лошадей. А набор для лучшей подруги с её новым мужем включал парные вещи, ему и ей. Одёжные заколки, ручные и ножные браслеты, цепочки и медальоны, на которых изображены козерог и рыбы: молодой супруг Секстии Веры верил гороскопам. Эти пять пар предметов преподносились новобрачным от имени всех пяти сестёр и братьев Фабиев.

  Поэтому Присцилла ждала Квинта и беспокоилась – где же он мог пропасть? Но и радовалась вместе со всеми за прекрасную, очаровательную пару. Пир начинался шумно и весело, фламина не вытерпела и сделала знак слуге. Тот принёс украшения, красиво разложенные  на обёрнутых чёрным материалом дощечках.

  – Примите, пожалуйста, мой, и моих сестрички и братьев скромный дар, дорогие Вера и Юнк! Желаю счастья и любви, много-много! Да благословит вас Великая Матерь Богов!

  Молодожёны, муж не менее жены, восхищались ювелирными изделиями, благодарили словами и поцелуями.

  Вернувшись на своё ложе, Фабия невольно снова стала переживать за брата. Он, её любимый, появляется после полудня.

                – О! Торкват! Мы заждались!
                Проходи скорей, ложись! –

Фелиция даже сочинила экспромт.

                – Не могу, Парис, прости!
                Без меня ты посиди…

Юнк, Вера, извините, я совсем ненадолго. Извините и других приглашённых сенаторов. Сестра вам что-то должна была подарить от моего имени. Но я принёс лучший подарок, друзья! Превосходнейшую новость! Это дар Богов не только новобрачным, но и всем гостям, и Городу и миру! – Квинт берёт полный кубок и немного проливает; внимание всех гостей устремлено на него. – Благодарение Бессмертным! Благодарение Венере!.. Друзья!.. Извините, – он отпивает пару глотков из другой чаши. – Друзья! Квириты! У самых дверей Сената – а сегодня мы собрались в храме Венеры Родительницы – случилось чудесное знамение! Слуги, несшие изображение нового Принцепса, устав, положили его у подножия статуи Богини. И пока никто не успел их поправить – чтобы они поставили его – вдруг в воздухе разлился и некоторое время держался сильный аромат курящихся ладана и киннамона, хотя нигде поблизости никаких благовоний не жгли. Большинством голосов это было расценено, как одобрение Богами избрания нового императора! Избрания Сервия Гальбы! За нового Принцепса! – Торкват отпивает вина, подходит к Секстии и целует её в щёчки и губы. – Поздравляю, Вера! Но прости, заседание по столь торжественному случаю ещё продолжается, я еле нашёл возможность отлучиться и заехать – я на коне – и должен быть прямо сейчас в Курии. Талассий! – крикнул он уже у выхода.

  Кое-кто из мужчин, также извинившись, поспешил уйти. Оставшиеся гости наперебой вставали поздравить Секстию. Пир ещё более оживился. За столами, естественно, много говорили о дяде невесты, о том, что он, Ливий Оцелла, теперь именуемый Император Сервий Сульпиций Гальба, приходится родственником, пусть и дальним, Ливии, то есть Юлии Августе. Кто-то тихо возражал, что сегодняшнее знамение можно толковать неоднозначно. Например, что Венера, родоначальница Юлиев, против того, что прогнали от правления Цезаря из правившей династии; что Богиня могла выступить в ипостаси Либитины, ведь статуя Гальбы лежала, да ещё и аромат был такой, какой бывает на похоронах – то есть явно намекали на то, что знамение неблагоприятное. В конце концов, это услышала и Вера. Она, нападая на Нерона и защищая дядю, сама напомнила присутствующим несколько явных знамений в его пользу. Упомянув о словах Тиберия Цезаря, о засохшей роще и погибших курах на вилле в Вейях и других, широко известных, и подробно рассказала о знамении в Иберии, которому лично была свидетельницей.

  В Тарраконе она обедала у дяди во дворце. Вдруг вбегают сразу несколько каких-то грязноватых слуг вместе с солдатами-охранниками, все возбуждённые и улыбающиеся. Они сказали, что в конюшне произошло нечто чрезвычайно необычное, и хозяину лучше самому взглянуть. За Оцеллой прошли и большинство его сотрапезников, в том числе и племянница. В яслях стоял мул, а рядом, на старом влажном сене, только что появившийся жеребчик. «Всё! – воскликнул Оцелла. – Всё, Виний! Теперь я не сомневаюсь!» Весьма довольный – в то время как большинство глядело на диво с отвращением – он вернулся за стол, где попросил Веру рассказать семейную историю. Она такова. Когда ещё Оцелла был мальчиком, его дед совершал жертвоприношение после удара молнии. Внезапно орёл выхватил из его рук внутренности и унёс на большой дуб с жёлудями. Кто-то сказал, что это предвещает его роду, роду Сульпициев, верховную власть. Дед, не веря, усмехнулся: «Да! Когда мул ожеребится!»… Таким образом Вера почти убедила оппонентов, что знамения говорят в пользу её дяди.

  Но через некоторое время эти разговоры были вытеснены, забыты – пирующие развлекались и наслаждались. Фабия вновь сделала попытку подойти и примириться с Ребилией, но та опять отвернулась и пропустила обращение подруги мимо ушей. В противоположность одной любящей другая проявила внимание: прислала церы со словами любви и нежности. После такого вступления Корнелия писала, что ждёт свою Аркесилая в доме неподалёку. Попрощавшись с молодожёнами, ещё раз трогательно, даже прослезившись, поздравив их с бракосочетанием, Присцилла, оставив носилки, пешком прошла полтора стадия до дома одного преторианского трибуна.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/28/796


----------------------
1) Венера – родоначальница Юлиев; в ипостаси Либитины – Либитину иногда отождествляли с Венерой; на похоронах жгли благовония, особенно ладан и киннамон.
2) Ливия Друзилла – с 38 г. до н.э. и до его смерти супруга императора Августа, по завещанию принятая в род Юлиев и получившая имя Юлия Августа; мать императора Тиберия.
        Несколько подробнее об упомянутых Верой знамениях см. в главе "Визит к Императору": http://www.proza.ru/2012/01/04/1193