Он, она и море

Идиллия манящего треугольника становилась реальностью и для нас – мне дали наконец-то ОТПУСК!
...На вокзале она нежно взяла за руку и повела на перрон, несмотря на прохладный воздух украинской ночи и свою легкую одежду. При этом она твёрдо и кокетливо уверяла:
- Нет, нет! Мне не холодно, - вертелась, как волчок вокруг меня и болтала без умолку обо всём на свете. Это у неё называлось «Лялякать».
Всё началось преотлично, атмосфера была весёлой, насыщенной букетом запахов роз и фиалок на перроне…
После устройства в вагоне мы с женой решили было разыграть Лёлю: «Это с кем же Лёля поедет на море – с мамой или папой?». Однако потерпели полное фиаско, так как наше чадо ткнуло пальцем в маму, и безапелляционно заявило: «Выходи скорее! Быстро иди домой!». И таки выгнала маму из тамбура, только и успела она попрощаться, хотя до отхода ещё четырнадцать минут.
Я уже получил и расстелил постели, однако поезд всё ещё стоял. Это сильно возмутило мою дочь, и она стала канючить ежеминутно, загоняя мою душу в тревожную смуту: «Папа-а-а, почему он так долго стоит?» Разумеется, ни один из моих ответов не удовлетворял её, и только на четырнадцатый по счёту вопрос поезд ответил чувствительным рывком и мы покатили на манящий, соблазнительный, оздоровительный Юг и, главное, море.
Под стук колёс, уложив дочку, я стал обдумывать методы реализации триединой общесемейной программы:
1.Оздоровить Лёлю, остановив хроническое соплетечение, «босячком» по горячему песку.
2.Не допустить (не дай Бог!), чтобы Лёля похудела.
3.Научить чадо купаться и «загореть» ещё чуть-чуть.
Обо всём этом мечтали дедуля, две бабули и мамуля, а мне – одному папуле, всё это предстояло осуществить. Какой – никакой опыт у меня всё же был: в прошлом году с полуторагодовалой Лёлей уже ездили в Крым с пристёгнутым к чемодану горшком наготове – ох и «весёлая» была поездочка – как вспомню бессонные ночи, так вздрогну.
Тут я действительно вздрогнул: проснувшееся чадушко вопрошало: «Папа-а-а, мы в Клым едем, мы плавильно едем?». Успокоив Лёлю, сам начал беспокоиться -  как бы её не продуло из окна и всяких щелей, позатыкал всевозможные источники сквозняков. Мои тревоги – дабы она не простудилась – не дали мне спать всю эту дёргающуюся дорогу, о чём красноречиво говорили мои красно-сонные глаза, ранним утром.
Итак, первая отпускная ночь прошла прекрасно! Я поднял Лёлю за 20 минут до Симферополя – она качалась минут 5, падала в постель, тулилась ко мне, немного поскулила, шутка ли – на часах только без двадцати пяти минут пять утра! Однако слова о близком море разбудили её окончательно, я помыл её и одел по всей форме черноморочки. Она взяла кулёк с бабушкиными-дедушкиными черешнями-крыжовниками и… бодро запрыгала за моей сумкой, держась за неё свободной ручкой.
Я шёл с тяжёлым чемоданом и сумкой, но мне было легко: моя дочь весело «лялякала» и прыгала в такой ранний час…  Опросив все источники местной информации, начиная с диспетчеров и дворников, кончая шофёрами и милиционерами, мы убедились, что ехать далее нечем. Но! Сказано: ищите и найдёте. Неожиданно мы натолкнулись на посланца Нового Света – микроавтобус с кучерявым водителем, - встречавшего каких-то важных товарищей, гостей Нового Света. Гостей не было, и мы поехали, глотая дорожные впечатления и Крымский воздух.
Прибыв на «объект», мы приступили к выполнению программы: зарядка - завтрак – пляж - обед - сон - гуляние - ужин -телевизор - сон. По такой схеме мы отдыхали в основном благополучно, однако бывали и осечки. Как-то утром около 6 часов она вроде проснулась и сказала довольно чётко: «Папа, мы пойдём на пляж?» Я сказал: вставай, пойдём. Пока я готовился, смотрю, она спит. Оставив её досыпать, я занялся зарядкой и завтраком по совместительству. Около 8 часов Лёля заявила: «Папа, я уже проснулась, давай вставать! Мы больше не будем спать?». – «Каша-манночка готова, умывайся и садись кушать».
Она помылась самостоятельно, подставила скамеечку и забралась за стол, однако на этом начало завтрака кончилось. То крутит игрушку, то ложечку, то колечки из волос – каша уже застыла. Я уже давно поел, у меня кончился запас уговаривающих слов, спокойных нервов, и аппетитных песен. Мне кормить не даёт – «Я сама!». В ответ на мой ультиматум: «Или ты быстро покушаешь, или я сам пойду на пляж» - она вдруг «обнаружила» сразу несколько «вавок» на ноге и на руке. Решив отучить её от этой дурной привычки, пригрозил, что отрежу пальчик вместе с «вавкой». Она отступила, признав, что уже не болит. Тут же последовала моя очередная атака: «Ешь кашу!». Бестия вытянула опять тот же пальчик и воет: «болит!» - «Давай отрежем, если болит!». Смотрит в мои глаза – а они в полном серьёзе – и… соглашается отрезать пальчик! Попугал ножом по пальчику – выдернула руку – и уже в большие слёзы.
Сполоснул её лицо холодной водой – она в истерику! Тут дрогнуло моё терпение, бросил чадо на диван и шлёпнул по попке. Орёт и просит: «Я сама помоюсь, не уходи!». Так она лежала около получаса, исподлобья наблюдая за мной, а я писал эти записки, решив паузой сбить накал страстей. Из приёмника послышалось: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!» Хороша оперетта! Около 2 часов дня она помылась в третий раз, сама вытерлась, сама села за стол, попросила каши (а вкусная же!), но только 2 ложечки съела. Внезапно у неё начался творческий процесс: «Папа-а, меня муха куцала» - «Муха тебя не кусала, их нет в комнате». Тогда она тихонечко проканючила: «Пчела меня укуцила». И этот аргумент не был принят, так как я вообще изолировал её комнату от всех насекомых. Тем не менее, она твердила своё, отстаивая версию об укусах. И такой у неё был при этом несчастный вид, вы бы видели эти глаза убитой горем газели и губы обиженного верблюжонка! ... Махнул я тут на все предписания заботливой когорты и отправил её гулять да аппетит нагонять. Как говорят, по системе Макаренко. И правда, через некоторое время она уже ела со скоростью Маугли, проголодавшегося после очередных приключений. А мне ух как от этого хорошо – хо-ро-шо-то как стало!
Пока моё чадо удосужилось откушать, меня посетило воспоминание о подобных обстоятельствах военного детства: - как мы ждали, как мы жаждали, как мы боялись упустить тот момент блаженный, когда мама крикнет: «Дети, к столу!» И не дай бог кому-нибудь опоздать – пищи мало, а нас много. А голод на Урале – это когда у мамаши нет молока, деточки сосали тряпочку с куском ржаного мякиша. О времена, о люди! А тут чадо не напихаешь, грубо говоря. И так, дни летели, мы потемнели телом, посветлели душой, Лёлин носик издавал в основном сухие звуки, она с удовольствием гуляла «босичком» по песочку, однако «голячком» не захотела, уже стеснялась. Наоборот, она выбирала себе «цимпатисные тлусики» - с аппликацией, с учётом цвета тёмно-русых волос и карих глаз. Это вам не просто так – женщина со вкусом как-никак.
Однако в этом бодром ритме случались и досадные срывы. Прекрасно начиналось утро 6 сентября. Лёля бодро встала, сделала зарядку, помылась, потребовала лекарство и в 9:30 мы были на пляже. Я сделал навес – она любила играть под навесом. Лёля сначала побросала камушки в море, походила-походила и вдруг – на её лице появилась ужасающая меня гримаса начинающегося плача. Плача, ничем не объясненного и необъяснимого.
О-о-о! Это было хуже зубной боли, когда она ноет, канючит и не говорит, чего ей надо. Тысячи жил из меня! Битый час она тянула из меня по нервочку, как настоящая садистка, о чудовище! Как я только возле неё не порхал: «На тебе совочек, на тебе тарелочку, на тебе камушки белые, на тебе камушки чёрные. А я тебе Анюта (из сказки), а я тебе и папа, а я тебе и мама… Никакого тебе позитива.
Содрогаясь всеми фибрами, я мелю: «Лёля, может ты домой хочешь, может ты ножки хочешь помочить, может в тенёчек хочешь, может ты водички хочешь, может ты…». Пробую сталь голоса: « Лёля, я тебе по попке дам! Я тебя в море брошу!»
Нет, нет, нет и нет! У меня уже нет голоса, нет сил, я растянулся в бессилии своём позорном у ног этой женщины… А она уже стоит и хлюпает носом, я рукой с платком возле её носа. В жизни мне уже ничего не надо, ничего не хочу. Мир солнца растопил меня, я растёкся в песок, я прах…
Так прошло минут пятнадцать, а может и вечность…. Мне не до времени – так я «счастлив». Тем временем на пляже продолжается счастливая отдыхательная жизнь, люди купаются, загорают, попарно и группами, из транзистора несётся песня: «Без женщин жить нельзя на свете нет!». А всё-таки мужу и жене отпуск надо давать одновременно, товарищи.
…Вдруг она выбормачивает из смеси своих губ, зубов и слёз: «Хыцыу целёненькие камушки»… И пошла у нас работа: я собираю зелёненькие камушки, а она их бросает в море!
У-фу-уф-ух! Как прекрасна моя дочь!
Как прекрасна жизнь! Прекрасен «Царский пляж» Нового Света!
О, музы! Вам улыбается моя дочь…
Да, Лёля заулыбалась. Море повеселело, зашуршало меж зелёненьких камушков, радуясь их прикосновению. Из транзистора неслось: «Посмотри, какая благодать…».
Закончили мы отдых с выполнением, даже с перевыполнением триединой общесемейной программы, так как она не только не похудела, но и поправилась. Загоревшие, отдохнувшие, здоровенькие, весёленькие мы подошли к автобусу, окружённому плотной толпой будущих пассажиров. Когда кучерявый водитель открыл двери, толпа ринулась в атаку на этот проём, в этот момент вдруг моя Лёля закричала во весь голос: «Ура-а-а!» - и бросились к двери. Раздался всеобщий гомерический хохот, и мы с Лёлей прошли по образовавшемуся хохочущему коридору в желанный автобус.
…Идиллический треугольник распался: Он и Она ехали в весёлом автобусе, Море пыталось их догнать, но неприступный Берег остановил Море и только шум прибоя возмущённого этой преградой Моря, догнал их, чтоб навсегда остаться в воспоминаниях.