Сигизмунд Пулемётов. Вития пишет рецензию

Эпиграф: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь."
 
Итак, перед нами свежий рассказ нашего маститого писателя — "Я и голуби".

Поражает эпический размах, с которым рисует свою правдивую картину жизни всеми нами любимый Шериф.

Что-то поистине библейское звучит в его внешне скупых строках. Недаром я взял эпиграфом слова из Священного Писания.

Хочу обратить внимание строгого читателя на простоту сюжета: герой, попав в эмиграцию, ностальгирует по некогда покинутой родине, вспоминает самые яркие эпизоды своей прежней жизни. Мы практически ничего не узнаем о самом герое-повествователе, зато как ярко выписаны второстепенные персонажи: официантка из столовой, продавец трубок, безымянный голубь. Шериф, как всегда, скуп на прямую передачу эмоций. Но вместе с тем перед нами новый Шериф: задумчивый, погруженный в размышления, в свой внутренний мир. Шериф стал удивительно тонок. Ранее я отмечал легкое перо Шерифа. Теперь следует говорить о его тонком пере.

Реально в рассказе присутствуют пять персонажей: продавец трубок, официантка из столовой, голубь, автор и некий Вития (Годо?). Полагаю, что здесь имеет место явная перекличка с мировой классикой. Упоминая имена великих писателей — Чехова, Хемингуэя, Веллера, Довлатова, автор исподволь намекает нам, откуда берет начало его творчество, чьи традиции он успешно продолжает.

Необыкновенно выразителен образ официантки Изабеллы. Автор убедительно передает гамму чувств, переживаемых героиней по поводу неожиданной встречи героев вдали от родины: здесь и радость встречи, и печаль узнавания, и горечь разлуки. Акварельные тона, какие выбрал для своей задачи автор, производят на читателя неизгладимое впечатление. В то же время, впечатляет сравнение, которое Шериф использует для завершения портрета: "улыбка, которой позавидовал бы сам серж". Это сильно, это глубоко. Это, наконец, ново. В своем тексте Шериф выступает подлинным новатором.

Безусловной удачей писателя можно считать и его автопортрет. Перед нами предстает незаурядная личность, которая покидает Родину не в погоне за "длинным рублем", не в поисках ста пятнадцати сортов колбасы, а всецело для реализации своей юношеской мечты — познакомиться, наконец, с загадочным Витией. Это мужественный, бескомпромиссный герой, способный идти до конца в своем стремлении обрести счастье человеческого общения.

Несколько слов о Витии. Безусловно, Вития — это не реальный персонаж, но и не миф. Это образ-симол, обозначающий зыбкость и эфемерность нашего земного существования. Этот образ я полагаю особенной удачей автора. Никогда еще Шериф не был так поэтичен и лиричен, создавая свои замечательные образы.

Прошу обратить внимание также на то, как мастерски Шериф ведет тему эмиграции, как один персонаж перетекает в другой, являясь одновременно его противоположностью. Успех официантки из столовой, которая стала торговать носочками, контрастирует с жизненной неудачей продавца трубок, который становится в эмиграции простым лондонским бомжом. И эти две линии венчает мощный образ голубя, который не забывает Родину и ее выдающихся сыновей, готовый приветствовать их взмахом крыла. Вместе с тем мы понимаем, что самый успешный персонаж рассказа — это именно голубь, который легко адаптируется к новой для себя обстановке. Возможно, тем самым Шериф хотел сказать небанальную мысль, что чем меньше мозгов, тем легче живется… Не знаю, об этом нам остается только догадываться, ибо автор не говорит об этом напрямую.

Шериф не был бы самим собой, если бы не поместил в свой текст какого-нибудь сжатого до афористичности тезиса, отражающего его большую интеллектуальную работу. И в этом рассказе мы тоже встречаемся с подобным афоризмом. Я хочу процитировать его полностью, ибо он замечателен:

— Эмиграция, она для всех одинакова, подумал я. Не мать родная.

На этой оптимистичной ноте я и хотел бы закончить свою краткую рецензию. В заключение хочу пожелать автору дальнейших творческих успехов.