Жизнь ожидания

Жизнь ожидания.

Скоро ей исполнится 72 года, но она искренне считает, что ей 17. Вот уже 55 лет , как для нее остановилось время. Целыми днями она неторопливо прохаживается по аллее возле КПП одной из воинских частей и с надеждой всматривается в лица выходящих из ворот матросов. И так с утра до вечера. И так пятьдесят пять лет! «Обыкновенная» история любви Веры Максимовны.

- Простите, я давно наблюдаю за вами: ощущение, будто вы кого-то ждете.
- Я не должна первому встречному рассказывать, кого именно я жду. – На ней затертый домашний халат, из-под которого выглядывает ночная рубашка. Редкие седые волосы заплетены в две тоненькие косички. На вид ей можно было бы дать лет шестьдесят – о ее настоящем возрасте я потом узнал от соседки. От нее же узнал и историю «сумасшедшей Верки».
Именно пятьдесят пять лет назад юная Вера встретила у этих злополучных ворот свою первую (и, очень на то похоже, что последнюю!) любовь – синеглазого матроса срочной службы по имени Миша. Разгорелся бурный роман: свидания через забор, увольнительные под руку с любимым, походы в кино, жаркие поцелуи на последнем ряду. Родные Веры были категорически против, тогда она ушла из дома и поселилась в общежитии. Дело шло к свадьбе, и Вера чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле Через год с небольшим Мишу демобилизовали и он уехал к себе на родину – в Краснодар. Обещал вернуться через две недели – надо было повидаться с родителями и пригласить их на свадьбу. Вера собрала ему в дорогу еды, поехала провожать на вокзал, разревелась на перроне, когда поезд тронулся, и стала считать дни до его возвращения. Как вы понимаете, через две недели Миша не вернулся. Не вернулся он и через месяц… Дальше продолжать?
- Вы случайно не служили в этой части? – Она посмотрела на меня выцветшими серыми глазам.
- Если честно, то я вообще не служил.
- Значит, вы не знаете Мишу Грабцова. Жаль… - Она снова поплелась по аллее, что-то бормоча себе под нос. Я  догнал ее.
- А он кто? Матрос?
- Вы что?! Миша – старшина второй статьи!
- Вы его… любите?
- Странные вопросы вы задаете. Я его очень сильно люблю!
- А он вас?
- Конечно! Мы скоро должны пожениться.
- Вам не холодно? Все-таки свежо, а вы легко одеты.
- Я закаленная. Мы с Мишей до поздней осени купаемся.
- А где он сейчас?
- Там, - она кивнула головой в сторону воинской части. – Его должны отпустить в увольнение, но что-то задерживают. Может, из-за начавшихся учений. Такое уже было несколько раз…
- Вы не подскажете, какой сегодня день?
- Суббота.
- А число?
- Восемнадцатое апреля. Почему вы спрашиваете? И, вообще, я не хочу разговаривать с незнакомым мужчиной.
- Можете и не разговаривать, но я знаю много такого, что будет вам очень интересно.
- О Мише?
- Ну и не только. Во-первых, сегодня – не 18 апреля…
- А какое? – Спохватилась она и виновато посмотрела на меня. Я не смог выдержать ее взгляд и отвернулся.
- Сегодня уже 19-е… декабря.
- Значит, выходит, что уже воскресенье? Как же это я проморгала?!
-
    Опять же от соседки я узнал, что после трехнедельного ожидания своего суженого, Вера слегла с пневмонией и провалялась в горячке несколько дней. Она все время бредила и звала своего Мишу. После выписки она взяла отпуск за свой счет – работала телефонисткой на переговорном пункте – и уехала в Краснодар. Понятно, что Мишу она не нашла, зато по возвращении снова попала в больницу – на этот раз в психиатрическую! – с диагнозом «маниакально-депрессивный синдром в стадии обострения». Вот там для Веры время и остановилось. Ей до сих пор восемнадцать с половиной лет, а старшина второй статьи Михаил Грабцов до сих пор служит в этой воинской части! Живет Вера одна в квартире своих родителей, которые давно умерли. Получает пенсию по инвалидности и каждое утро надевает застиранный халат, заплетает две девичьи косички и прямо в домашних тапочках выходит из дому и прогуливается по аллее напротив КПП.
- Вы не могли бы сделать одолжение? – Она с надеждой в старческих глазах смотрит то на меня, то на ворота. Пойдите и у дневального спросите: будет ли сегодня увольнение в город?  А то на меня смотрят, как на сумасшедшую. Я их замучила этим вопросом.
Чувствуя себя виноватым во всей ее жизни, иду к КПП. Меня с понимающей ухмылкой встречает молоденький мичман, видевший, как мы беседовали:
- Старшина второй статьи Михаил Грабцов в связи с начавшимися учениями увольнительную в город не получил. Она нас всех уже притомила своим Мишей. Не верьте, что она втирает – сумасшедшая!
- А он что, действительно здесь служил?
- Наверняка не знаю – меня тогда еще в живых не было. Может, и служил, только когда это было…
- А ей что, никто не может сказать, что Миши здесь быть не может?
- Да ей это по несколько раз в день говорят! Только она не верит. Показывает записку вроде бы как от него.
- Как-то не верится, что за столько лет никто не смог ее убедить, что… никакого Миши давно уже нет.
- Ее регулярно забирают на дурку, но уж если врачи не могут ей помочь, то мы - тем более.
Потупив взор, побитой собакой возвращаюь к прячущейся за деревьями Вере.
- Они и вам соврали про учения? А еще военные моряки – врут, как грузчики.
- А что, грузчики врут? – Пытаюсь перевести разговор в сторону от краснофлотца.
- Все врут. Мишка только вот честный, а все остальные…
Представляю, как мог бы выглядеть до неприличия «честный Мишка». Но ведь он мог, например, заболеть и умереть. Или ему ампутировали ногу, а в таком виде бравый старшина не смог показаться на глаза своей любимой. Хотя, скорее всего, он на второй день по возвращению забыл о какой-то там Верке! Или его ждала верная жена и двое маленьких детей. Ну, хоть бы письмо написал: так, мол, и так. Прости, Верка, если сможешь, но я вынужден жениться на другой девушке.
-     Вера, а он вам передает записки?
- Конечно! Каждый вечер вон там. Через забор. Вот, - она достает из кармана сложенный вчетверо тетрадный лист. Разворачивает, и… я вижу чистую бумагу в клеточку. Чистую с двух сторон!
- И что он там написал?
Вера бережно складывает листок и засовывает его в карман:
- Это касается только нас двоих. Вы – взрослый мужчина и наверняка когда-нибудь любили. Ведь любили же?
- Пожалуй, да. Ну не так, как у вас с… Мишей, но что-то похожее было.
- Так, как у нас с Мишей ни у кого не было!
- Ну, прямо там! Ромео и Джульета, к примеру…
- Да, мне Миша про них рассказывал. Но у них грустная любовь - плохо заканчивается. У нас все наоборот. Мы скоро поженимся! – Впервые со времени нашего знакомства Вера улыбнулась улыбкой полувековой давности. Только сейчас я понял, какая она была красивая! Я увидел, как она улыбалась своему старшине, представил, как она целовала его, зажмурив от переполняющих ее чувств свои огромные серые глаза. Мне показалось, что я завидую ее Мишке. По-хорошему завидую!

    Чуть позже я узнал, что иногда Вера чувствует, будто у них скоро будет ребеночек, и тогда соседка вынуждена навещать ее каждые два часа – будущей «молодой маме» кажется, что у нее начинаются схватки, и она просит вызвать «скорую». Понятно, что если та и приезжает, то везет Верку не в родильное отделение. А каждый вечер, в любую погоду, она одевается и идет к невысокому каменному забору воинской части, и там они подолгу разговаривают с Мишкой. Правда, несколько раз после «отбоя» старшину забирал патруль за нарушение устава. После этого они подолгу не видятся – Верка даже узнала, что дважды Миша попадал на «губу»! Каждый раз она тяжело переживала разлуку, но Мишка вскоре возвращался, перепрыгивал через забор, и они счастливо проводили время! Это были самые счастливые моменты в жизни восемнадцатилетней девушки по имени Вера.
- Когда вы женитесь, у вас будут дети?
- И не один! Миша хочет дочку, а вот я – сына. Чтобы он был похож на отца. Я уже представляла, как он вырастет, как его будут любить девушки, но выберет он только одну и на всю жизнь! Как и его отец.
- А где вы собираетесь жить?
- Сначала в общежитии – там очень уютная комнатка. Я уже с комендантом почти договорилась. Он сказал, что после росписи – добро пожаловать! Но только после свадьбы.
- А где ваш жених будет работать?
- О, у него несколько рабочих специальностей! Говорил, что пойдет слесарем на морской завод – работа престижная, да и платят прилично. А я у себя на переговорном, как и сейчас. Мы с ним прикинули – получается очень прилично, на первое время хватит.
- Мише нравится, как вы готовите?
- Конечно! Я ему к увольнению всегда борщ варю и котлеты жарю – ест, аж за ушами трещит! Еще и с собой всегда даю, но он ругает меня за это.
- Почему?
- Говорит, что на всю казарму не хватит, а «харчевать в одиночку под одеялом» он не собирается. Честный парень! Сейчас таких не встретишь.

   Верка снова достает из кармана «письмо» и, улыбаясь, «читает», что-то напевая себе под нос. С трудом разбираю слова: «Мишка, Мишка, где твоя улыбка?» Голос у нее приятный, да и со слухом все в порядке. Славная девушка… Ой, женщина? Бабушка?! Понимаю, что сейчас меня «накроет» - могу и расплакаться! Такого со мной давно уже не было. Становлюсь сентиментальным…

- Вера, а у вас, простите, есть телевизор?
- Нет. Зато у меня радиоточку на кухню провели
- Вы слушаете радио?
- Редко. Когда музыку транслируют.
- Нравятся песни?
- Очень! Я еще в школе петь начала. Миша меня теперь часто просит спеть.
- И что вы ему поете?
- Больше всего он любит «Ой, то не вечер». Да и мне она нравится, хотя и грустная. Все. Мне надо идти ужин готовить. Сегодня же, возможно, увольнение. Спасибо, что сказали про воскресенье, а то у меня постоянно в голове каша – какое число, какой день?.. Всего доброго.
- До свидания, - до одури захотелось курить.

   Прости, Вера, я – такой же лгун, как и все грузчики! Сегодня вовсе не 18 апреля, а 19-е декабря. Да и год нынче 2011. А ты жди, Вера, своего Мишу. И верь, что он скоро демобилизуется, вы женитесь, он пойдет на завод, жить будете в общежитии, у вас родятся двое милых детей… Во все времена тяжело жить без веры. И без Веры Максимовны! Жди назло кривым усмешкам и сплетням! Он обязательно придет, а ты своим замечательным голосом споешь ему «Ой, то не вечер»!