Глава 4. В лаборатории Н. Д. Жевандрова

   
  Месяцы, проведенные в ФИАН-е, памятны мне прежде всего новизной ощущений от самостоятельной работы. И при том я не был связан слишком строгой рабочей дисциплиной, чем, пожалуй, порой излишне злоупотреблял. В той комнате, где я работал, кроме Жевандрова, было ещё двое молодых научных сотрудников: Е.И.Орановский и Л.Д.Китаева. Иногда из соседних лабораторий заходили более пожилые гости, чем Жевандров и его сотрудники.

Это были: проф. М.Д.Галанин, д.ф.-м. наук Л.А.Тумерман, не выпускавший изо рта трубку, и очень пожилой механик, токарь, фрезеровщик и слесарь в одном лице. Имени последнего я, к сожалению, не помню. Но это был типичный «Гоша» в старости (из кинофильма «Москва слезам не верит»).

 Разговоры между собой этих людей были очень интересны мне. Они часто вспоминали академика С.И.Вавилова, основателя лаборатории, впоследствии директора ФИАН-а и президента АН СССР. И доктора, и кандидаты наук, и простой механик вспоминали, в  основном, высокие человеческие качества Сергея Ивановича: доброту, щедрость, умение    сочувствовать людям в их горе.

 Бывали разговоры и о литературе. Иногда Жевандров рассказывал о своих путешествиях по разным окраинным местностям Советского Союза, в которые он отправлялся (в компании с такими же, как он, любителями «экстрима») чуть ли ни в каждый свой отпуск. Местности выбирались очень дикие, и путешественники обязательно брали с собой оружие. По этому поводу Жевандров любил повторять слова Пржевальского: «Все азиаты очень уважают меткую стрельбу!».

  Разговоры на политические темы в то время в лабораториях были не в ходу. Страх (или благоразумие?) держали языки на замке. Совсем недавно, прошло всего два года, как умер Сталин. И Хрущёв ещё не произносил своего доклада о культе личности. Через много лет, из книжки воспоминаний Л.А.Тумермана, я узнал, что он освободился из заключения только после смерти Сталина, то есть не больше даух лет тому назад.

 Но в проходивших при мне разговорах в лаборатории Жевандрова о совсем недавнем пребывании Тумермана в заключении не упоминалось ни слова. Точно также, при довольно частых разговорах о С.И.Вавилове, ни разу не было упомянуто имя его брата, ботаника с мировой известностью академика Н.И.Вавилова, погибшего в заключении.   

       
 Мне нравилась рабочая и в то же время дружелюбная, неформальная атмосфера отношений  между людьми в этой лаборатории. Наверное, поэтому мне нравилось по утрам идти пешком (точнее - бежать) от МГУ на работу в ФИАН. Правда, работая в этой лаборатории, я понял справедливость утверждения, сформулированного молодыми научными сотрудниками: «Вся наша жизнь - борьба: до обеда - с голодом, после обеда - со сном.»

 Особенно близка мне была вторая половина приведенного изречения. Действительно, задолго до обеда уже здорово хотелось поесть. С этим привычным желанием я справлялся без особого труда. Но в хорошей столовой ФИАН–а, сверх различных гастрономических соблазнов, имелось ещё и чешское пиво «Дипломат» или «Сенатор» в бутылках О.75 литра.

 Это был сверх соблазнительный напиток, который в те годы очень редко можно было увидеть в других местах города! И вот, плотно поев и выпив 0.75 литра неслабого пива, я возвращался в свою выгородку в лаборатории. Работая с люминесценцией невысокой интенсивности, и применяя визуальный поляриметр, измерения я мог проводить только в хорошо затемнённом помещении.

 Термостат, с помощью которого я изменял температуру испытуемых растворов, заодно с растворами быстро нагревал и весь объём очень небольшой выгородки. Борьба со сном в таких условиях приобретала особенно изнурительный характер.