Мейлах в октябре. Книга 2. Жизнь продолжается

Софья Борисовна лежала на корабельной койке, как капитан дальнего плавания, у которого сломался компас, а навигационные карты пьяные матросы использовали на туалетную нужду. Она смотрела в потолок, унылыми глазами поддерживая унылость смутными мыслями. Не жизнь, а сплошная безнадёга! Драгоценностей нет, чемодана нет, доброго Мейлаха, заботливо щёлкающего вокруг тебя фирменными зубами – тоже нет! Богатые родственники, которые ожидали её, бриллиантовую, потеряли к ней интерес. Так неуютно, пожалуй, себя не чувствовали даже подопытные микробы из её лаборатории. Что делать? На этом проклятом пароходе в каюте даже крючок вверху не предусмотрели, для такого случая если клиенту понадобиться закрепить верёвку… - Потеря двух Мейлахов сразу – это же катастрофа, -  думала она.  - А впрочем, зачем драматизировать события? Нужно брать пример с русской женщины! – неожиданно и своевременно пришла ей счастливая мысль. Она «… коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт…»! Горящие избы ей ни к чему, но коня на скаку здесь остановить можно. Вон их,  сколько вынюхивая добычу,  бьют копытами! Она женщина в таком возрасте и расцвете, что ей подойдут и от, и до, и ещё в любом диапазоне превышающем все мыслимые варианты! Она выглянула за пределы каюты. Два жеребца уже били копытами у соседнего стойла,  нетерпеливо раздувая ноздри почуяв то, что им было нужно почуять. Взглянув на их ноги, она определила, что «кони бьют копытами», но по грязным туфлям было понятно, что они из нашей конюшни - на иностранцев  не смахивали. Жеребцы с такими данными и родословной её не интересовали. На их страдальческие, заинтересованные взгляды она не ответила взаимностью. Пробивавшаяся джазовая музыка из ресторанного зала напомнила ей о еде. Софья Борисовна решительно направилась в ресторан с  намерением вкусно покушать и немного выпить для снятия стресса. Чопорный метрдотель вежливо усадил клиентку на неброское удобное место напротив оркестра. Обратившись на французском языке к Софье Борисовне,  он не предполагал, что клиентка без акцента будет шпарить ему ответы на вопросы, касающиеся её кулинарных предпочтений. Он с удивлением рассматривал симпатичную женщину, выезжающую из страны, где на родном «великом, могучем», народ разговаривал, но предложения формировались сплошь с вставками,  не украшающими речь. Эта элегантная женщина очень отличалась от многих своих сограждан.
 Рядом, за соседним столиком сидел со строгим видом должностного лица высокого ранга человек вроде капитана корабля или одного из помощников. Чувствовалось, что он для строгости и стройности проглотил аршин и, кажется, не страдал от этого. Он внимательно наблюдал за поведением отдыхающих пассажиров и работой обслуживающего персонала. Невольно, в поле зрения педантичного службиста попала симпатичная, аккуратная, поражающая изысканными манерами Софья Борисовна. Она чувствовала к себе внимание, но не опускалась до уровня банальных манерничаний и кокетства. Была строга, серьёзна и неприступна, как арфа на длительной консервации в музее  щипковых инструментов, подёргать за струны которую не представлялось возможным даже смотрителю. Она внимательно рассматривала сервируемый хрусталём и всякими штучками стол, затем достала из сумочки портативную лупу и, бегло взглянув на выставленный фужер, распорядилась заменить всю посуду. Официант, покорно наклонив голову в знак согласия, отвернувшись, сделал гримасу изображающую недоумение и, закусив губу, удалился за новым набором. К мужчине капитанского вида тут же подступил человек рангом пониже и что-то нашептал ему на ухо. Продолжавшееся за ней наблюдение Софья Борисовна чувствовала не только взглядом, умом и сердцем, а даже ягодицей, заправленной уколом от бешенства… Женщин в таких делах не проведёшь!
Нервы человека в форме не выдержали отдаления от милого существа, и он вежливо попросил разрешения присесть за столик к даме. Представился должностным лицом, отвечающим за безопасность пассажиров и санитарное состояние судна. На корабле были некоторые проблемы с питанием. На кухонном хозяйстве в пищеблоках всех палуб работали китайцы, корейцы и русские. Кто кого научил готовить пищу сейчас уже трудно разобраться, но проблема состояла в том, что животом частенько маялась часть пассажиров любивших весело порезвиться. А всё началось с того знаменитого случая, когда на известной во всём мире Дальневосточной барже, унесённой в открытое море матрос Зиганшин, с группой таких же моряков страдая от голода съел солдатский сапог. Казалось бы – что такого? Съел,  так съел, горе заставило. У нас и не такое ели. Так нет же, перекормленные иностранцы, с их неудержимой в разумных рамках демократией, потребовали новое блюдо, как у Зиганшина, и вместо любимого итальянского спагетти, наши умельцы придумали новое - «сапогетти». Оригинальное блюдо готовилось из старых солдатских сапог, потому и название такое.  Их шинковали как капусту, пропаривали, заправляли популярным итальянским соусом «Чили», оливковым маслом и подавали с красным вином, под видом оригинального деликатесного блюда! Иностранцы, как всегда бесились с жиру. В общем, покатило их  на тысячи брызг, как говорится: на три метра против ветра!  Правда, ситуацию никто не драматизировал. Сочли, что это эффективная очистка организма от шлаков.
 Ресторан работал, музыканты играли, публика танцевала популярные «буги-вуги» подпевая на русском языке малопонятные иностранцам слова на тему морских событий:
Не нужны нам Баха фуги
Мы танцуем «буги-вуги»
Не приемлем правил строгих
Растопырив свои ноги
Ходим мы на головах! Блям, блям ,блям!
Ходим мы на головах! Бялм, блям, блям!

Зиганшин был, Зиганшин мог,
Зиганшин первым съел сапог
И животом он занемог
И всё же, всё же выжить смог!
Буги! Мы теперь танцуем наши буги!
Буги! Мы танцуем и поём! Блям, блям, блям! Буги!

Не только иностранцы, но и наши молодые люди потребляли экзотическое блюдо. Они резвились в ресторане в ярких широкоплечих пиджаках удлинённого покроя, в коротких узеньких брюках «дудочках», чтобы были видны носки причудливых расцветок, в обуви на высокой пористой платформе - «манке», непременно украшая себя длинным узким галстуком называемым «селёдкой». Завершала их внешний облик характерная причёска – длинные волосы, густо смазанные бриолином, высокий «кок», прилепленная к нижней губе сигарета и кривая, пренебрежительная усмешка людей знающих себе цену в толпе таких же. Они выделывали ногами, руками, телодвижением всяческие кренделя с немыслимой фантазией и энергией. Музыка была ритмичная, бодрая, в которой контрабас исполнял ведущую партию, а синкопирующие аккорды фортепьяно подчёркивали своеобразность и красоту выразительного ритма. Спокойно стоящих людей не подверженных воздействию музыки не было. Даже те, кто осуждал на людях «сумасшедшую, низкопробную» западную музыку старался попасть на её прослушивание и взбодрить душу беззаботным танцем. На борту теплохода находилась «золотая молодёжь» – дети обеспеченных родителей, умело пользующихся возможностью обогатиться радостью за счёт государства, умело использующих бездонную кормушку. Простым людям всё это было недоступно.
Проблема, связанная с питанием нарастала.
 Корабельное начальство заглянуло в пищеблок, а там защищающий от нападок санслужбы оправдательный плакат на русском извещал: «Поганая попа и от киселя свищет»! В России это каждый знает, поэтому наши решили, что пора и иностранцам про это знать.
 – Сделайте, что -  нибудь от пищевого расстройства – просят иностранцы.
 – Сделаем, – говорят наши, и фигу в кармане показывают, как будто демонстрируя жест согласия. В общем, этот подсевший к Софье Борисовне защитник интересов команды, узнав, что она санитарный врач высшей советской категории, предположил, что она сможет привести в порядок всю расшатанную иностранными наёмниками систему санитарных норм на судне. С таким предложением и подсел за её столик красавец в морской форме. Он немедленно заказал роскошный ужин за счёт заведения и подготовил себя к серьёзному разговору на тему сотрудничества с загадочным санитарным врачом. Софья Борисовна, зная себе цену как специалист, и как женщина, не спешила распахивать все свои достоинства для обозрения и скромно перекусив,  оставила за собой право подумать над предложением, с условием, если её не будут торопить. Для себя у неё выбор был сделан, но пусть не думают, что она прямо таки разогналась.  Пусть подёргаются ещё со своими проблемами… да научат мыть с мылом физиономии этих своих не русских – «здрасте, пазальуста», да тюки со старыми сапогами выкинут в нейтральных водах,  чтобы не засорять наши… Софья Борисовна сдержанно попрощавшись с должностным лицом  ответственного ранга. Не спеша и достойно, чувствуя на себе изучающий взгляд элегантного красавца,  направленный на вид женщины сзади проследовала в свою каюту. Она знала по стихам Мейлаха, что мужчины любят пропускать женщину вперёд, чтобы удобнее было изучать её фигуру. Как сказано в его коротеньких строчках о признаках женской красоты:
Попа – первое лицо,  а второе – ноги!
Софья Борисовна была совершенно спокойна и за своё первое лицо,  и за второе.
 Недалеко от её дверей топтались два «жеребца» уже ранее проявлявшие к ней интерес, если судить по нечищеным ботинкам и золотым «фиксам» –  наши. Не глянув ни на кого из них, она прошла в каюту и закрылась изнутри. Вскоре раздался звонок по телефону, и она получила приглашение на беседу к капитану. Оказывается, санитарная служба подчинялась непосредственно ему. Капитан сам хотел подобрать себе человека, чтобы раз и навсегда положить конец всем безобразиям творившемся в проблемной санитарной службе. Он знал, что женщина, назначенная на командный пост,  сама вылезет из кожи, но сначала с подчинённых её сдерёт, чтобы выполнить всё требуемое работодателем!