Мейлах в октябре. Книга 2. Выход в люди

Успешное любовное «освоение» Тамары Люперсольской  в Мишином сознании вызвало некоторую переоценку реальных качеств относительно своей красоты и других кажущихся достоинств в сторону  завышения. Он как опытный кот, был в постоянном поиске приключений, стремясь к взрослым женщинам, как и ранее,  избегал сверстниц. Его неувядающая  обольстительная улыбка, с несмолкающей песней на губах стала фирменной вывеской молодого, преуспевающего повесы. Но был он как всегда – беден, голоден, и задёрган пустяковыми проблемами,  создаваемыми его мамой, которая по причине отсутствия Мейлаха стала ещё более сварлива, репьиста и раздражительна. Идеально согласованное общение Миши с Тамарой и её мужем разрушалось на глазах. А тут ещё возникла проблема,  инициирующая взаимное охлаждение - Тамара, потеряв бдительность, почувствовала что-то «не так» в своём теле. Когда женщина с самочувствием разобралась подробней,  то это загадочное «не так» оказалось обычной беременностью, с запущенным сроком годности для решительных действий. Миша и сам обратил внимание, что Тамара стала поправляться…
– Кушать нужно меньше, подумал он, а то талия затеряется.  И, всё же, по привычке, довольствовался  тем, что есть,  не вникая в суть.
 Тамарин муж, Люперсольский,  в отличие от Миши неожиданно занервничал,  зафиксировав факт, что котлеты, предназначенные для него постоянно стали мигрировать в желудок Миши, а вскоре узнал, что этот молодой, наглый Миша подготовил ему сюрприз с беременностью жены. Двух дополнительных «гвардейцев» на одну зарплату ему показалось много,  и он заявил Мише, что они так не договаривались. Миша, со свойственной ему простотой, напомнил Люперсольскому, что он вообще ни о чём с ним не договаривался. Просто, он,  слушал разговор Тамариного мужа и  принимал его условия, как старшего по званию, для обслуживания Тамары тем, чем может, а про котлеты, которые нельзя трогать – нечаянно забыл, потому, что они очень вкусные! Люперсольскому опровергнуть Мишины доводы было не чем,  и он замолчал,  потерпев поражение от научившегося огрызаться щенка! Затем путь к Тамаре закрылся как то сам по себе. Она стала отвлекаться на женские консультации и в её голове всё чаще проворачивались мысли типа «А что будет дальше»? Дальше было всё как у всех женщин: через положенное время у Тамары появился прекрасный карапуз и занял бывшее Мишино место у тёплой груди, изобилующей парным молоком. Малыш иногда попискивал, иногда пописивал и т. д. Миша стал меньше попадаться на глаза обоим. Котлеты перестали пропадать и Люперсольский успокоился. Миша оканчивал школу, но попутно не преминул впутаться ещё в одну любовную историю, но здесь, как и полагалось, получил по сусалам и стал серьёзней относиться к учёбе. Аттестат он принёс домой и,  показав нам с Лёней, стал готовить документы в учебное заведение, но, по известной причине, отвлёкся, на маленький домик во дворе, даже забыв вывесить табличку, что скоро придёт. Мы немного поработали над документом,  в результате чего под главной надписью «АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ» внизу, под большими буквами появилось выведенное маленькими слово - «половой» взятое в скобки. Миша, на это даже не обратил внимания,  и документы были отправлены в Университет, на юридический факультет. Там к нашим художествам отнеслись с непониманием и вернули документы, когда завершились приёмные сроки во всех ВУЗах. Миша сказал на нас – «сволочи», но не обиделся и поступил без проблем в индустриальный техникум на металлургическое отделение, поскольку подходил по масти под чёрную противопригарную краску, применяемую в металлургии. Там, будучи студентом, он отвечал на все вопросы преподавателей бойко, но твёрдых  знаний не имел, потому, что пил, курил,  шлялся, где попало, пропускал занятия и регулярно носил фингал под глазом, ныне называемый  словом «тени». Маме он сказал, что учится на артиста, а «тени» у них заложены в программу по актёрскому мастерству! Рахиль Менделевна радовалась успехам сына и по этому поводу в подарок,  наконец-то купила ему часы. Часы, пьяный Миша потерял неизвестно где на второй день и, впоследствии, когда приезжал в гости к маме брал такие же у Лёни, для показа, чтобы не расстраивать маму. В общем, Мишина мама, как всегда, оказалась права – раз умный еврейский мальчик своевременно, с детства, не возьмёт в руки скрипочку, виолончель, или хотя бы бухгалтерские счёты-костяшки, то добра от него не жди! Но Рахиль Менделевна, как все мамы Мира, смотрела на своего ребёнка влюблёнными, восхищёнными глазами и не замечала в нём то, что всем уже давно было очевидно, – он был не лучший представитель своего многострадального, талантливого народа, который безжалостно портил породу, как элитный барбос, дорвавшийся до беспризорной стаи дворняжек!
 Миша, не смотря на свои шалопайские склонности - был как всегда добр и отзывчив на любую беду близких ему людей. У Рахили Менделевны оставалась одна щемящая боль – ей было обидно за беглого Мейлаха и даже зашитые в матрац его деньги, не грели душу бедной женщины. Миша, понимал это, успокаивал её, как мог и пообещал, что найдёт Мейлаха, как только наступят студенческие каникулы. Каникулы наступали многократно. Миша забывал обещанное и как всегда, шагая с песней по жизни, находил себе занятие среди женщин, где ему  было бесконечно интересно. С таким сыновним невниманием Рахиль Менделевна так и оставалась в одиночестве, но верила, что Мейлах вернётся и жизнь наладится.  Главное, что сын вышел в люди!