Нагорная проповедь?

ОГЛАВЛЕНИЕ

НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ - ЗАКОН НОВОГО ЦАРСТВА
НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ - ПЕРИФРАЗ СТОИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ И ЗАКОН МОИСЕЯ
------------------------------------------------------


НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ - ЗАКОН НОВОГО ЦАРСТВА

1.
Знаменитая (если не сказать пресловутая) проповедь открывается широко известной фразой:
«Блаженны нищие, ибо их есть царствие божие» (Мтф. 5,3).
«Нищие», или «бедные» здесь суть иерусалимская община Иакова, брата Господня. Или первая и главная христианская община, составленная из детей Христа Иисуса (как Учителя) равно братьев Его во Отце Небесном. По преданию Иисус сам организовал эту общину, избрав двенадцать из тех, что ходили с Ним, и назначив их апостолами, или сборщиками жертвенных денег в общине нового Храма и нового Иерусалима возглавляемого первосвященником-царем Иисусом из Назарета.
Буквально, по-гречески, «апостолы» это снабженцы, экспедиторы, посланные для обеспечения снаряжения военных кораблей. Также они могут выступать послами Бедных.

Это те самые «Бедные», о которых должен был не забывать Павел, как условие принятия его в корпус апостолов для службы в эллинском рассеянии.

Смысл этой открывающей фразы состоит в утверждении, что общине Иакова, или «Нищим» принадлежит Царствие Божие. Они хозяева царства – ближний круг Царя: те, кто воссядут с ним за стол суда после его Пришествия и воцарения. Поэтому они блаженны. Блаженны безусловно – не в силу какой-то активности, а в силу их рождения. Они блаженны ровно так же, как благородны нобили – фактом рождения в знатной семье.
Члены общины Бедных духовно благородны (блаженны) как рожденные вторицею в духовной семье Иисуса (= общине Его учеников). Им не нужно стараться заслужить положение в царстве Мессии, они уже имеют его, «ибо их есть Царствие Божие».
 
(Определение «духом», добавленное к «нищим» (птохой тэ пневмати) – рассматриваю как неуклюжую вставку, знаменующую разрыв эллинистического христианства с первоначальной иудейской сектой, предпринятая с целью уничтожения упоминания о «Бедных»).

Кроме членов общины  Бедных, есть еще одна только категория лиц, которым будет принадлежать Царство наравне с ними, это «изгнанные за правду»:
«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».
Кого имеет в виду евангелист? И в чём правда этих изгнанных?
Можем только предположить, что речь идет о приверженцах Иисуса Мессии,  изгнанных из Иерусалима по решению Санхедрина.
Все остальные категории блаженных перечисленные в Нагорной проповеди блаженны иначе, чем вышеназванные. Они получат нечто от Царства, но не будут его хозяевами.
Именно:
Плачущие утешатся, алчущие правды насытятся, кроткие наследуют землю, милостивые будут помилованы, чистые сердцем узрят Бога,  миротворцы получат почетные звания «сынов божьих» (Матфей 5, 4 – 10).

Последнее особенно интересно. Из этих слов заключаем, что речь идет о реальном земном царстве, которое будут населять не только дети Божьи (рожденные свыше), но и обычные люди, для которых «сын Божий» это не самоидентификация, не состояние духа, а почетное звание, наподобие членства в ордене.
Сюда же, к насельникам Царства, следует отнести «кротких», которые, видимо, составят основной класс земледельцев в новом царстве Мессии. Они будут похожи на пасторальных «пейзан» эпохи Просвещения. Не склонные к бунтам, ссорам, спорам о меже; наслаждающиеся досугом на Природе и легким трудом на пашне и в саду, которые будут приносить стократно, и в стаде, которое будет плодиться без числа, в соответствии с пророчеством о царстве Мессии, как изобильном – ведь земля вернет себе плодородие, утраченное из-за проклятия первородного греха.
Награды прочих горожан нового Иерусалима, перечисленных в Нагорной проповеди, относятся больше к Царству как Суду.
Плачущие от обид и притеснений будут утешены наказанием, которое понесут на Царском Суде их притеснители и обидчики.
Алчущие правды (то есть правого суда) насытятся Судом праведным Божьим.
Грешники, явившие милость к страждущим и падшим, сами будут помилованы в Суде Царя.

Что до «чистых сердцем», то они принадлежат к апокалиптическому началу тысячелетнего Царства Мессии, знаменуемого концом старого мира. Здесь Суд выступает как «Страшный суд». В котором отделены будут зерна от плевел: зерна собраны в житницу, а плевелы брошены в огонь.
«Плевелы», здесь, суть нечистые сердцем. Они в момент Суда узрят пугающий лик Сатаны. А чистые сердцем,  сиречь «зерна», узрят благостный Лик Божий.

Сюда же можно присовокупить не видевших Христа воочию, но уверовавших в Него:
«Блаженны невидевшие и уверовавшие» (Иоанн 20,29).
Эта категория «блаженных» отсуствует у Матфея, но стилистически и смыслово полностью вписывается в текст «Нагорной проповеди».

Такова дополненная от Иоанна преамбула Нагорной проповеди, которая вводит нас в соответствующие Время и Место. Место – священная Гора, обитель Бога. Время – час явления Мессии народу избранному в виду приблизившегося Царства Божьего. Царство характеризуется Блаженством и перечислением бенефициариев этого Блаженства.
Обо всех блаженных говорится в третьем лице: «блаженны те, кто…».
Следующая за перечислением этих блаженных фраза произносится уже во втором лице и обращает нас к тем, кому непосредственно адресована Проповедь;  кто скрывается за местоимением «вы»:
 
«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня».
Очевидно, они суть воспринявшие крещение покаяния у Иоанна Баптиста в преддверии конца света и следующие за Иисусом в его странствии по Галилее, поскольку в то время, к которому относится Проповедь, «ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия» (Матфей 4, 23).

Таким образом, от рассказа о грядущем Суде и Царстве Мессии, текст Нагорной проповеди перетекает в наставление слушающим. При этом преамбула проповеди заставляет задуматься: кто эти слушатели? Кому адресована Проповедь? Тем, кто ходил с Иисусом по Галилее, или к новообращенным, воспринявшим Благую Весть?
 Иными словами, имеем мы дело с проповедью Христа Иисуса к народу, или с поучением Иисуса Учителя к своим ученикам, или с наставлением к членам первой церкви, общины Иакова, брата Господня?

Ответ на этот вопрос мы, надеюсь, получим, рассмотрев внимательно дальнейший текст евангелиста Матфея:
«12.  Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.
13.  Вы -- соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.
14.  Вы -- свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы.
15. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.
16.  Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного.
17.  Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить.
18. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдут небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все.
19.  Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.
20. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.
21.  Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду.
22 . А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной.
23.  Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя,
24.  оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.
25.  Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу;
26.  истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта.
27.  Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.
28.  А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.
29.  Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
30.  И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

31.  Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.
32.  А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.
33.  Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои.
34.  А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий;
35.  ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя;
36.  ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным.
37.  Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.
38.  Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб…» И так далее.

Все содержание стихов Матфея от 5.12 до 7.29 убеждает в том, что имеем дело с возобновлением Начала (архэ) Израиля. Именно с моментом даяния Моисеем новообретённому народу закона божьего на Горе Господней. Только теперь зачинается новый народ, составленный из избранных членов старого. И закон им дает не пророк, не новый Моисей, а сам Бог. Законодатель не сокрыт облаком, из которого слышит пророк Глас Его, но присутсвует в людях в лице Сына Человеческого и Сына Божьего, Христа Иисуса.
Те, кто не осознал ещё, что пред ними Бог, удивляются учению его:
 «дивился народ учению Его,  ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи».
И поскольку новый народ составляется из членов старого, новый Закон, все время сравнивается со старым, чтобы подчеркнуть его отличие:
«Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду…».
«Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.  А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует».
« Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои.  А Я говорю вам: не клянись вовсе…».
Итак, текст Матфея, называемый «нагорной проповедью», ситуативно и стилистически вовсе не проповедь, но акт даяния закона новому Израилю = политическое и нравственное начало нового Иерусалима. 
Значит, имеем дело здесь вовсе не с учеником Иоанна Баптиста, отправившимся проповедовать покаяние последних дней в родную Галилею, после заключения учителю в темницу, но  – с Царем нового города, Родителем нового народа избранного.
Получается, Христос Иисус описан здесь уже во Славе, или в публичном прообразовании своей грядущей Славы. Царство здесь открыто. Иисус не прячется под маской учителя новой школы, хотя евангелист и говорит о нем – «учил». Но не учат народ, и не восходят для этого на гору (место Бога). Нет, Иисус здесь не учит, Он дает закон. И подчеркивает это, сопоставлением и противопоставлением своего закона закону Моисееву.
Такое законодательство никак нельзя хронологически отнести к путешествию Иисуса в Галилею, после его крещения и учения у Иоанна Баптиста.  То есть, Нагорная проповедь представляет собой анахронизм и принадлежит, скорее, первой церкви, чем самому Христу. Это нравственное самосознание Бедных, или общины Иакова, брата Иисуса.

2.
Обратимся к евангелисту Марку, предшественнику Матфея, согласно общепринятой  текстологической экспертизе.
У Марка не находим ничего похожего на Нагорную проповедь. Здесь Царство и Царь еще сокрыты. Иисус не открывается даже своим ближайшим ученикам. С народом же и вовсе говорит загадками, выступая как учитель «хохмы», или мудрости.
«И учил их притчами много…» (Марк 4.2).
«Когда же остался без народа, /…/ сказал им: вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах» (Марк 4, 10-11).
Также двенадцать избранных  им не называет он апостолами. В противность этому у Луки, следовавшего за Матфеем, Иисус нарекает их апостолами в момент избрания:
«Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и наименовал Апостолами» (Лука 6,13).
У Марка же они вовсе на «апостолы», то есть не сборщики пожертвований, но проповедники покаяния последних дней (конца света и пришествия Мессии). То есть они продолжают дело брошенного в темницу  Иоанна Баптиста, призывавшего Израиль очиститься покаянием:
«И, призвав двенадцать, начал посылать их по два, и дал им власть над нечистыми духами.   И заповедал им ничего не брать в дорогу, кроме одного посоха: ни сумы, ни хлеба, ни меди в поясе,  но обуваться в простую обувь и не носить двух одежд.
И сказал им: если где войдете в дом, оставайтесь в нем, доколе не выйдете из того места. И если кто не примет вас и не будет слушать вас, то, выходя оттуда, отрясите прах от ног ваших, во свидетельство на них. Истинно говорю вам: отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу.
Они пошли и проповедовали покаяние». (Марк 6, 7-12).

Знаменательно здесь посылание по два, что также отличает этих посланцев раннего Иисуса от «апостолов». Также замечательно делегирование силы посылаемым:
«И дал им власть над нечистыми духами».
Эта власть нужна им для изгнания бесов, как условия вхождения человека в разум покаяния.
Цитированное наставление вербовщикам покаяния (не благовестникам!) ничем не напоминает Нагорную проповедь.

У Матфея помянутые двенадцать уже названы «апостолами», перечислены их имена. Миссия их также отличается: они проповедуют не покаяние, а приближение Царства Божьего:
«И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь.
 Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем,  Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его.
Сих двенадцать послал Иисус, и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите;  а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева;  ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное…» (Мтф. 10, 1-7).
Здесь, как и в Нагорной проповеди, у Матфея ощущается анахронизм – перенос деяний апостолов, совершенных после смерти и воскресения Христа Иисуса, на время первого хождения Иисуса в Галилее.
Нужно учесть, что Евангелия – произведения более поздние, чем Деяния апостолов.

В евангелии от Марка встречаем некоторые нормы из свода законов нового Града, собранного Матфеем в Нагорной проповеди. Но эти законоположения  Иисус дает не как Законодавец, а как учитель, толкователь закона, в споре с другими юриспрудентами, грамотеями и фарисеями. Читаем, например:
«Подошли фарисеи и спросили, искушая Его: позволительно ли разводиться мужу с женою?
Он сказал им в ответ: что заповедал вам Моисей?
Они сказали: Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться.
 Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь.  В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их.  Посему оставит человек отца своего и мать  и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть.  Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.
В доме ученики Его опять спросили Его о том же.
 Он сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее;  и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует» (Мтф. 10, 2-12).
Здесь опять видим отличие того, что говорится прилюдно, от сообщаемого ученикам. Устав ученичества гораздо жестче, чем правило, даваемое внешним. Это позволяет говорить о философской школе Иисуса, подобной прочим античным школам. Ведь философская школа характеризуется, прежде всего, нравственным выделением себя из космоса.

Евангелист Лука приводит «нагорную проповедь» в значительном сокращении. И она у Луки уже не нагорная, но – равнинная; поскольку  произносит он ее, спустившись с горы, на которой молился в уединении: 
«И, сойдя с ними, стал Он на ровном месте /…/ . И, возведя очи Свои на учеников Своих, говорил:
Блаженны нищие, ибо ваше есть Царствие Божие.   Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь.   Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого.   Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах. Так поступали с пророками отцы их.  Напротив, горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! ибо так поступали с лжепророками отцы их.
 Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас,  благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас.
 Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку…» (Лука 6).

Кроме сокращенной и измененной редакции, у Луки находим также, что проповедь Иисуса обращена не к народу, а к ученикам. И хотя народ присутствует, согласно Луке («и много народа из всей Иудеи и Иерусалима и приморских мест Тирских и Сидонских»), Иисус обращает свой взор к ученикам. И "нищие" здесь, именно его ученики. Это похоже на публичный акт философской школы: публичное наставление учеников. В таком акте школа открывает себя миру и пропагандирует свою философию.

Связь с Матфеем здесь несомненна. Но что заставило Луку отказаться от «нагорной проповеди»? Почувствовал ли он явный анахронизм, который мы заметили, или «нагорная проповедь» вообще является поздней вставкой?
А этот вопрос у меня нет ответа.
В том, что касается двенадцати, то в главе 9 Лука переписывает Марка, но, поскольку уже в главе 6 от Луки Иисус избрал их и нарек апостолами, то в цитате из Марка Лука исправляет: не избирает двенадцать, а созывает их. Кроме того, Лука заменяет проповедь покаяния на проповедь Царствия Божия, как у Матфея. Также заимствует у Матфея дополнительное задание посланным – исцеление  больных. Соответственно, к силе изгнания духов нечистых добавляет силу врачевания. В целом же всё, как у Марка:
«Созвав же двенадцать, дал силу и власть над всеми бесами и врачевать от болезней,  и послал их проповедовать Царствие Божие и исцелять больных.
 И сказал им: ничего не берите на дорогу: ни посоха, ни сумы, ни хлеба, ни серебра, и не имейте по две одежды; и в какой дом войдете, там оставайтесь и оттуда отправляйтесь в путь. А если где не примут вас, то, выходя из того города, отрясите и прах от ног ваших во свидетельство на них…» (Лк. 9, 1-5).
Это очень краткое наставление вестникам, в отличие от пространного у Матфея, где среди прочего, говорится: «мертвых воскрешайте» (Мтф. 10, 8).
Последнее опять представляется анахронизмом. Здесь явная передача апостолам полноты власти Христа. О такой передаче можно говорить только после Вознесения и Пятидесятницы.

3.
Осталось обратиться к евангелисту Иоанну, чье Благовестие  долгое время вообще не признавалось большинством первых церквей.
У него мы не находим ни проповеди покаяния, ни двенадцати миссионеров. Также нет и нового свода законов для нового царства.
Вместо кодекса Нагорной проповеди мы находим лишь одну заповедь:
«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13, 34).
И возвещается  эта единая заповедь не с Горы святой, а у алтаря заколания Агнца, то есть на Тайной Вечере, с момента начала акта принесения в жертву Сына Человеческого. Это начало знаменуется уходом Иуды Искариоты из-за стола собрания.
«Иуда, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь. Когда он вышел, Иисус сказал: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем» (Ин. 13, 30).
Из чего заключаем, что евангелие от Иоанна – уже не еврейское, но эллинское. В нем нет ни Бедных, ни апостолов; нет также еврейской священной горы, на которой открывается народу Бог. Да и сам народ нового Царства – отнюдь не иудеи, галилеяне, самаритяне, тирцы, сидонцы и пр., собравшиеся послушать нового пророка. Это избранные последователи, допущенные к причастию телом и кровью Христа, участники жертвоприношения, принимающие у алтаря единый закон, замещающий все иудейские законы – заповедь любви.
Отсюда ясно, что евангелие от Иоанна принадлежит павликианской церкви, в которой нивелирована разница между евреем и эллином, в которой отменен еврейский закон (принято положение о том, что «закон не спасает»), и выработано чисто эллинское богословие, согласно которому Бог есть Любовь. И эта Любовь охватывает все человечество, никак не выделяя Израиль.
Насельники нового Царства суть теперь не превзошедшие праведностью фарисеев, как это было в общине Иакова, а носители и выразители Любви Божьей в человеках.
Как уживаются в христианской церкви нагроная проповедь и заповедь любви?
Многие интерпретируют нагорную проповедь как «подзаконный акт», раскрывающий и конкретизирующий заповедь Любви.
Ясно, впрочем, что это невозможно, поскольку «любите друг друга» это не закон. Это состояние духа.
Отсюда, следование нагорной проповеди может сойти только за рациональную имитацию Любви и Богопричастности.


НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ КАК ПЕРИФРАЗ СТОИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ


ВСТУПЛЕНИЕ

Нагорная проповедь – самый популярный текст Евангелия. Не сегодня он стал популярным. И более, мы утверждаем, что свод нравственных правил Нагорной проповеди был популярен в эллинистическом обществе до Евангелия и вне последнего. И как раз по причине своей популярности был вставлен редакторами в текст Евангелия, где выглядит стилистически инородным.
В Нагорной проповеди угадывается противостояние иудейской и эллинской церквей: общины Иакова, брата Господня, и церкви апостола эллинов Павла. Этот моральный кодекс выглядит альтернативой еврейскому закону. Как будто эллинизированым евреям рассеяния, привыкшим к закону, нужен был другой закон, лучший старого еврейского закона, отвечающий более Пророкам, нежели Завету, и главное отвечающий их эллинскому уже духу.
Христианство имело успех в римском мире не только в силу Истины, но и по причине приспособленности его к римской жизни и римскому менталитету. Имперский Рим это уже не полис: это большой мир, в котором община уже не поглощает личность, где личность выдвигается на первый план. Соответственно, культивируется личное достоинство, а значит, популярна философия достижения такого достоинства, философия личного совершенствования. Римское общество эпохи империи буквально больно самоусовершенствованием, начиная от физического культуризма, кончая высокой философией. Самой популярной, и даже пошлой философией первого века н.э. в Риме была стоическая философия: достаточно назвать имена Цицерона, Сенеки, Нерона, Марка Аврелия....
Ниже мы условно даем возможность столпам  Стои комментировать евангельский текст, через что  пытаемся показать, что именно популярная стоическая философия послужила источником текста Нагорной проповеди, которую едва ли когда произносил Иисус из Назарета.
Цитаты из Евангелия от Матфея выделены курсивом, чтобы глазом отличать их от близких к ним высказываний стоических философов.

ИЗЛОЖЕНИЕ

Любопытно уже само "инициирование" Нагорной Проповеди Матфеем в первых словах главы пятой: "Увидев народ, Он взошёл на гору; и когда сел, приступили к Нему ученики Его".
Согласитесь, весьма двусмысленное начало. Во-первых, русский перевод : "народ" (а в старославянском: "народы") не отвечает оригинальному тексту и почти намеренно вводит современного читателя в заблуждение. Зачем, в самом деле, переводчику на русский язык употреблять слово "народ", когда он знает, что в современном языке это слово обладает новым семантическим полем, которого не было в то время, когда делался перевод  Евангелий на болгарский, и которое совершенно не соответствует греческому тексту Евангелия. У Матфея употреблено слово "охлос" (в латинском: "турбас"), означающее беспорядочную толпу, сборище, множество; а как социальный ярлык – вообще малокультурных людей, склонных к таким сборищам.
Но, пусть даже "народ"! Всё равно из приведенного начала гл.5 вовсе не следует, что Иисус взошёл на гору, чтобы с возвышения вещать народу, подобно Моисею. Хотя ощущается желание натолкнуть на такое прочтение и  на ассоциацию с Моисеем в данной редакции.  Но мы вправе не поддаваться на эти провокативные толчки и следовать в понимании контексту Евангелия в целом, логике образа Иисуса и контексту самой Нагорной Проповеди.
Из этого контекста, а также из явной обращённости слов Иисуса к ученикам, которые последовали за Ним на гору ("и Он, отверзши уста свои, учил их.."), с несомненностью вытекает, что Иисус, по своему обыкновению, увидев толпу, удалился от неё, как он это и всегда делал, когда Ему докучали, и Он искал уединения в пустынном месте, так что "все искали Его", по свидетельству евангелиста Марка, (см. Марк, 1,35). Более того, Он не только не поучал толпы, но, как кажется, это сборище внизу служило противопоставлением, тем тёмным фоном, на котором высвечивались Иисус с учениками; и Он учил их не походить на толпу, на тех, кто внизу. Таким образом, метафора "горы" здесь обозначает духовную возвышенность; и "нагорная" значит высокодуховная, не предназначенная для низших, для профанов. И в самом деле, всем прочим, внешним, Он говорил о Царстве только в притчах, и только особо приближённым и избранным Им самим – открытым  текстом.
Итак, Иисус удалился от толпы и там, на горе уединения с учениками, учил их тайнам Царствия Божия, которые не могли быть открыты толпе зевак и калек, жаждущих исцеления.
Я предлагаю вам и себе поближе присмотреться к этим эзотерическим поучениям, которые здесь изложены на языке стоиков, – что не мешает узнавать в них широко известные изречения «нагорной проповеди».

"Блаженны нищие..." О каких "нищих" речь? Конечно, не о тех, кто проигрался в кости, и не о тех, кто подвергся проскрипции, и не о тех, кто не в состоянии заработать себе на жизнь. Но о тех, кто, услышав истину о благом расположении души (Ведущего Начала) как единственном подлинном достоянии человека, отказался от всякой иной собственности: кто продал своё имение, а деньги бросил в море, и, надев плащ философа с милотью или овчиной навыворот, стал вести благую жизнь и потому - блажен! То есть речь идёт о нищих от Духа: о тех, кого Дух (читай "Бог", ибо Бог Дух есть) соделал нищим; или, правильнее сказать, они соделались нищими ради Бога.
 "Их есть Царствие Небесное", ибо Дух, которым оживляется благорасположенное Ведущее Начало человека есть "частица" верхней огненной пневмы, или эфира, и человек, имеющий от этого вечного Огня, причастен небесным светилам; и поэтому его посмертное обиталище - там, и мы будем видеть его звезду, как мы теперь видим звёзды Богов и героев. («Ведущее Начало» – термин стоической философии).
"Блаженны оплакивающие..." Да, именно так, оплакивающие, а не "плачущие", как говорит русский перевод. Блаженны оплакивающие свои прегрешения, ибо они будут  заступлены на Суде: за них выступит Ходатай, Заступник.

"Блаженны кроткие...", не ропщущие на судьбу, радостно принимающие удел смертных. Они блаженны, ибо убеждены, что ничто, исходящее от Бога, не может не быть благим. Сравни у Сенеки:  "Так уходи же кротко, ведь и тот, кто тебя отзывает, кроток".
Блаженны кроткие, ибо они - участники жребия Земли: потому что их доля - это доля Земли, как установлена она в великом и вечном Космосе. Всё на Земле смертно, всё преходяще, текуче, изменяемо, и нельзя дважды войти в одну и ту же воду; и ты, вчерашний, уже мертв  для сего дня: и переход от детства к юности - разве не смерть? и от зрелости к старости - тоже смерть. Неизменен только ход небесных светил  –  божественных Огней.  И если Единый Ум, Космос, судил такое для всей Земли, для всех её обитателей, может ли такой жребий быть плохим. Не богохульством ли будет всякое иное мнение, кроме того, что жребий этот – благ? И потому блажен тот, кто не ропщет.
 Земля ведь не ропщет,- посмотри! Она каждый раз послушно замирает зимой и воскресает к лету. Живые существа бесчисленные умирают и вновь рождаются. И умершие идут по смерти таинственными известными только Богу путями, и рождающиеся приходят к рождению, – мы не знаем как. Может ли быть плохим то, что случается со всеми, что претерпевает сама Мать Земля, богиня Церера? Так будь же разумно кроток. Покажи любовь к судьбе, к доле которую тебе судили и которую ты не в силах изменить. Не изменяй благодарности к Богу, следуя за неразумными твоими желаниями иного жребия.

"Блаженны алчущие и жаждущие  Правды, или Суда Божьего..." .
Блаженны алчущие надлежащего, закономерного, того, что судили боги.  Ибо блажен тот, кто жаждет только должного, и чья воля, таким образом, согласна с волей Бога, с разумным устроением Космоса. Тот, кто жаждет должного, – того жажда будет утолена: он будет "накормлен" от сосцов Матери, т.к. хочет молока, а не чего-либо  иного, чего нельзя получить от груди матери. И напротив, "голодным" останется тот, кто желает не входящего в намерения Бога, нарушающего гармонию Целого, – его ожидания будут обмануты, его алкание не будет утолено, и он не получит блага...
"Блаженны чистые сердцем, ибо возжелают они зреть Бога".
 "Чистые" значит свободные от суетных желаний, стяжаний и богоборческих возмущений, вызванных несогласием с несотворённым Порядком. Они блаженны, ибо их Ведущее устремлено к Управителю Целого, и тогда желание, которое они обнаружат в своей груди, будет желание зреть Бога, ибо Красота Космоса открылась им.
"Блаженны испытывающие жалость (милосердные)" к заблудшим, порочным и злым, ибо уподобляются они этим Отцу, который благ, и которым они и сами жалеемы в несовершенствах их.
"Блаженны водворяющие мир...", так как через то возглашаются они сынами Отца, у которого (в Космосе) нет несправедливости, могущей стать причиной вражды и возмущения. (Сравни у Анаксимена: "Вещи наказывают друг друга за несправедливость".)
"Блаженны преследуемые по причине надлежащего быть (в силу космической справедливости)", так как подчиняются они тому же порядку, которому следует ход небесных светил, и потому, когда они не ропщут, но радуются, они суть подданные Небесного Царя.
"Блаженны вы, не изменяющие благого расположения своего Ведущего, когда поносят вас...", как не менял своего благорасположения Сократ, когда Ксантиппа, жена его, выливала на голову ему помои и топтала ногами его пирог, а он говорил: это меня не касается. То, что моё – мою душу, никто на свете не может отнять у меня.
"Живи, как следует разумному человеку,...терпеливо переноси обиды, не сердись на ближнего, виноватого перед тобой." (Эпиктет). ...Блаженны вы, ибо тогда вы страдаете из верности ко Мне, Отцу всех людей.

"Радуйтесь и веселитесь (ликуйте)" тому, что вы сохранили истинное благо, потеряв лишь кажущееся и не принадлежащее вам.
"Вы есте мудрость земли", подобная соли в похлёбке, ибо изо всех насельников земли одни вы (люди) обладаете Разумом, присущим Богу; и если мудрость оглупеет, то это подобно будет тому, как если бы похлёбка лишилась соли. На что тогда и нужна такая похлёбка, – её тотчас выливают на землю.
"Обладающие истиной, вы – свет миру", ибо истина подобна свету для ума. Как великий Город богов и людей (Космос) открыт умственному взору, так и ваш свет не укроется от имеющего очи духовные.
"Неприкровенная истина пребывает горе".   "...Постараемся достигнуть того, чтобы наше расположение (т.е. расположение нашего Ведущего) не оставалось скрытым, но обнаруживалось вовне и появлялось на свет" (Сенека). Да видят люди вашу добродетель, к прославлению Отца Небесного, законам которого вы следуете. Ибо "не для того мы одарены жизнию на земле, чтобы нарушить законы Космоса, подобно восставшим Титанам, но для того, чтобы исполнить их, сознавая себя частью Целого, – для чего и дан нам Разум, способный к постижению божественного Промысла».
"Прейдёт род человеческий, прейдёт земля, подвластные своему жребию, но «ни одна йота или ни одна черта не прейдёт из закона», которому подчиняется неизменный ход небесных светил, увлекая за собою всех насельников земли к новым рождениям".
«И потому тот, кто живёт в согласии с разумно постигнутыми законами Космоса, не пренебрегая и ничтожными на неразумный взгляд вещами, он может почитаться доблестным подданным Небесного Царя; тот же, кто нарушает иные из законов Целого, следуя своим необузданным желаниям, справедливо почитается скверным гражданином Великого Города».
"Вот почему древние принимают за правило, что следует стремиться не к приятнейшей жизни, а к праведной" (Сенека), полагая недостаточным лишь внешнее соблюдение законов государства, ибо
"Вы слышали, что сказано древним: "не убивай; кто же убьёт, подлежит суду"
Древние же говорят нам, "что всякий гневающийся на брата своего подлежит суду", "так как мы (стоики) всё относим к душе" (обо всём судим по расположению души) (Сенека).
"Вы слышали, что сказано древним: "не прелюбодействуй".
Древние же говорят нам, что «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём».  Как сказал Овидий, "не отдавшаяся только потому, что не позволено, в сущности, отдалась."

"Ещё слышали вы, что сказано древним: "не преступай клятвы".
Древние же говорят нам: не клянись вовсе, но "Живи, будто на горе, потому что всё едино:  там ли, здесь ли, раз уж повсюду город-мир" (Марк Аврелий). И отовсюду ты виден Богу, и повсюду одни законы единого Космоса. И если ты настроен на то, чтобы соблюдать их, в чём тебе клясться?
"И если ты принесёшь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, пойди, прежде примирись с братом своим", и этим принеси богам дар мира, подобающий людям, как разумным. Ибо распря присуща неразумным существам, и они "наказывают друг друга за несправедливость";  разумные же существа, могущие знать закон, не имеют причины для ссоры. "У разумного человека не может быть ни одного случая для ссоры. Он всегда заранее готов получить ещё большие неприятности, чем те, которые люди ему делают" (Эпиктет).

"Мирись с соперником твоим скорее..."
Ибо "не надобно подстрекать душу к тяжбам и раздорам: она и сама по себе стремится к этому. Насколько возможно, будем препятствовать и устранять от взыскательного человека поводы к тяжбе." (Сенека)
"И если члены твоего тела соблазняют тебя к распре, то мудрецы учат, что даже отсечение оных членов не может служить поводом к нарушению мира с братьями твоими, детьми Отца Зевса".
– Вы меня приговорили к смерти,- скажет такой человек,- если вы хотите отрубить мне голову сейчас же, так пойдёмте, я готов.
- И ты спокойно пойдёшь на казнь?- спросят его.
- Совершенно спокойно! - ответит он,- как подобает человеку, отдавшему то, что ему не принадлежит" (Эпиктет).
"Изо всего того, что Бог предоставил нам в этой жизни, Он одну часть отдал в наше полное распоряжение: она составляет нашу собственность (это расположение нашего Ведущего); другая же часть находится вне нашей власти, так сказать не принадлежит нам: всё, что другие люди могут связать, изнасиловать, отнять у нас, не принадлежит нам: а всё то, чему никто и ничто не может помешать или повредить, составляет нашу собственность.  И Бог по Своей благости дал нам в нашу собственность как раз то, что есть настоящее Благо. Он поступил с нами как добрый Отец. /.../ Тело моё могут взять, но дух мой свободен".  (Эпиктет) 
 
"Не противься злому..."
Ибо и "злое" выполняет свою роль   и занимает своё место в Гармонии Целого. "Злое" оно лишь потому, что ты признаёшь его за таковое. Зло злого остаётся при нём и не может повлиять на расположение твоего Ведущего. "Проступок другого надо оставить там" (М.Аврелий). "Зло" может нанести ущерб лишь внешнему, тому, что не принадлежит тебе по истине, - но и тогда его нельзя признать за зло, ибо ничто происходящее с тобой не может выйти за рамки человеческой природы, и потому - естественно, и значит, может быть перенесено спокойно. «Всё в превращении, и сам ты в вечном изменении, и в каком-нибудь отношении да гибнешь. И весь мир так». (М. Аврелий)

"И кто захочет взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду".
 "Надо отрешиться от всего, что нам не принадлежит... Тогда не понадобится нам уничтожать людское насилие насилием" (Эпиктет).
"И если кто ударит тебя в правую щёку, обрати к нему и левую",
 ибо "ты должен жалеть тех, кто тебя бьёт, потому что, как учитель истины, ты – отец и брат всех людей" (Эпиктет).
"Просящему у тебя дай..., и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два".
"Питтак, оскорблённый одним человеком мог наказать его, но отпустил со словами: "прощение - лучше мщения".                                                
"Кто из нас не удивляется поступку спартанца Ликурга! Когда один из молодых граждан выколол ему глаз, народ выдал виновного, чтобы Ликург мог наказать его по своему усмотрению; но он отказался от этого. Он занялся воспитанием его и сделал из него честного гражданина..."
"Делись своим добром со странником и неимущим..." (Эпиктет) "Когда морского разбойника буря выбросила с кораблём на берег, один человек одел его, привёл к себе в дом и дал ему всё, в чём тот нуждался. В его лице я оказал благодеяние не человеку, а человечеству"–  отвечал он на упрёк в том, что он сделал добро злодею" (Эпиктет).
"Вы слышали, что сказано древним: "люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А я говорю вам: «любите врагов ваших…»
"Когда Эпиктета спросили, чем можно мстить своему врагу, он отвечал: "Стараться сделать ему как можно больше добра".
"Да будете сынами Отца вашего Небесного",
ибо "как добрый конюх задаёт корму не одним только смирным лошадям, не морит голодом беспокойных из них, напротив, кормит одинаково и тех и других…" (Эпиктет), "Так и Бог иные блага свои даровал всему роду человеческому. Ибо ведь не могло быть того, чтобы ветер был благоприятен людям добрым и противен злым. Нельзя было определить закона выпадения дождей таким образом, чтобы они не орошали полей, принадлежащих злым и бесчестным людям. Правосудие оказывается и вору; спокойствием (миром) пользуются и убийцы. Никто не уничтожил составления полезных лекарств, чтобы ими не врачевались люди недостойные" (Сенека).
"Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный, ибо добродетель состоит в подражании и повиновении Богу, "Мы родились в монархическом государстве (имеется в виду Космос как государство богов и людей): в повиновении Богу и состоит наша свобода. ...Поборник добродетели будет помнить древнюю заповедь: "Повинуйся Богу" (Сенека). "Разве не безрассудство обнаруживает тот, кто скорбит по поводу несчастья или удивляется и возмущается испытаниями, выпадающими на долю как хорошим, так и дурным людям?" "Мы должны с достоинством встречать всё, что нам суждено претерпевать в силу всеобщей закономерности бытия и не смущаться неизбежными для нас явлениями. А разве не безумие позволять себя влечь, а не следовать добровольно?" (Сенека). "Потому нам следует приветствовать и тех, кто несовершен, как и Отец приветствует их своими неоценимыми дарами".

"Не совершайте благодеяний с тем, чтобы получить похвалу от людей, ибо благодеяние в себе имеет свою награду, как причастное абсолютному Благу. Если же вы примесите к нему благо низшего порядка в виде славы или пользы, или удовольствия, то вы обесцените своё благодеяние, ибо оно не будет уже (в таком случае) уподоблением Отцу".
"Благодеяние представляет общие узы и связывает между собою двоих людей". И свидетели этих уз – боги. "Когда Платон переправился на судне через реку, и перевозчик ничего не потребовал с него, то, считая это сделанным в честь свою, он сказал, что у того (перевозчика) остался долг за Платоном. Когда же перевозчик с таким же усердием стал перевозить даром и того и другого, и третьего, то он (Платон) уже сказал, что за Платоном не осталось никакого долга. Ведь для того, чтобы я был тебе чем-нибудь обязан, тебе следует не только что-нибудь сделать для меня, но и сделать это так, чтобы это было именно "для меня". (Сенека)
"Кто делает своё благодеяние втайне, тот делает своими должниками богов".

"А молясь, не говорите лишнего...",
ибо "чтобы взойти солнцу нет нужды ни в молитвах, ни в заклинаниях; нет, оно вдруг начинает посылать свои лучи на радость всем" (Эпиктет).
Но "подумайте лучше о том, сколько благ даровал нам Отец наш" (Сенека). И молитесь так, как молились древние, молитва коих приведена у Катона: "Отец Марс, во имя этого же будь славен вот этим жертвоприношением..."
«Невозможно одновременно служить двум господам…»
«Невозможно одновременно стремиться к добродетели и к пользе или удовольствию»; «только нравственное может быть частью нравственного» (Сенека). Все прочие блага "сказываются последствиями высшего блага, но не его составными частями". "Разве человек может повиноваться Богу, спокойно относиться ко всем событиям, не роптать на судьбу и благодушно истолковывать превратности своей жизни, если он чувствителен к малейшему влиянию удовольствия и страдания, прибытка или потери?
Поэтому: "заботься не о пище телесной, но о пище духовной; первая выходит вон в виде испражнения, тогда как последняя никогда не портится, даже по разлучении души с телом" (Эпиктет).
"Ищите же прежде быть доблестными гражданами Государства богов и людей и исполнения надлежащего. Всё остальное же рассматривайте как привходящее, не зависящее от вас и предназначенное к спокойному перенесению".
«И не заботьтесь о дне завтрашнем, и не сожалейте о дне вчерашнем, ибо завтрашнего ещё нет, а вчерашнего уже нет; есть же поистине только настоящее».
«Не судите…»
«Воздерживайтесь от суждения, ибо это верное средство достижения невозмутимости духа, как учил о том Аркесилай из Средней Академии». "По тем мыслям, которые человек высказывает нельзя судить о том, как он поступил бы с нами на деле. Также наоборот: по делам человека очень трудно судить о том, ради чего он так поступает, какие у него в голове мысли, а в душе побуждения" (Эпиктет). "И выходит, что человек не может судить человека..."
«Не принимайте суждений большинства. Развитие человечества не находится ещё в столь блестящем состоянии, чтобы истина была доступна большинству. Одобрение толпы - доказательство полной несостоятельности» (Сенека).
Не верь глазам своим. "О духовном достоинстве должен судить дух" (Сенека). Потому, да не будете судимы по внешности. "Стыдно Судье быть судимому другими" (Эпиктет), поэтому будь самым строгим судьёй самому себе.
"Во главе мира стоят боги, и я буду помнить, что эти строгие судьи моих деяний и слов находятся надо мной и около меня" (Сенека).
«Вынь прежде бревно из своего глаза…»
Зачем "вам доискиваться чужих пороков и судить других? Будучи покрыты множеством чирьев, вы замечаете чужие прыщики" (Сенека).
"Вникни в руководящее начало людей, в то, что их озабочивает, к чему они стремятся и чего избегают. Бессмертные боги не досадуют на то, что им в течение столь долгого времени придётся иметь дело с таким множеством столь дурных существ: напротив, они всячески пекутся о них." "Люди убивают, рвут на части ,преследуют проклятиями. Но чем это может помешать душе оставаться чистой и рассудительной, благоразумной и справедливой?" (М. Аврелий).
"Огурец горек? Брось его. На твоём пути терновые кусты? Обойди их. Этого достаточно. Не задавайся ещё вопросом: "Для чего существует нечто подобное в мире?" (М. Аврелий).

«Но берегитесь волков в собачьей шкуре» (редакция, приведенная у Климента Александрийского в Строматах),
 ибо "волк имеет сходство с собакой (читай: киником, философом), как льстец, любовник и "паразит" похожи друг на друга. Берегись поэтому вместо стерегущих стада собак впустить в дом по ошибке хищных волков" (Эпиктет). Под "паразитом" здесь возможно имеется в виду философ, приведённый на обед кем-то из гостей, что было в обычае.

"Входите тесными вратами",
 ибо «здесь (в поиске пути жизни) самый торный, самый многолюдный путь оказывается наиболее обманчивым». Главнейшая наша задача должна заключаться в том, чтобы мы не следовали, подобно скоту, за вожаками стада, чтобы мы шли не туда, куда идут другие, а туда, куда повелевает долг.
«Когда во время крупного поражения происходит всеобщая давка, никто не падает так, чтобы не увлечь за собою другого, находящиеся же впереди причиняют гибель следующим за ними...». «Вот откуда эта непрерывно нарастающая груда жертв заблуждения» (Сенека).
«От злого корня не бывает доброго плода…»
«Приносит плод и человек, и бог, и мир. Всё приносит плод в урочное время... Помни, что  совестно изумляться, если смоковница производит смокву"  (М. Аврелий).

"Есть ли между вами такой человек, который, когда сын попросит у него хлеба, подал бы ему камень?"
"По воле Бога некоторые вещи - в нашей власти; другие – нет. Нам Он дал лучшее, прекраснейшее, благодаря чему Он сам блажен... Надо всем остальным Бог не дал нам власти. Мы должны, поэтому, слушаться Бога и, зная, что кому принадлежит, всеми силами стремиться к тому, что в нашей власти; то же, что не зависит от нас, предоставлять на волю Провидения..." (Эпиктет).
«…Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
"Бережно относись к своей способности признания; ибо, что ты признаешь за благо, к тому устремится и сердце твоё". А между тем, "смешны люди, гордящиеся тем, что не в нашей власти..." (Эпиктет)
«…и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое».
"Всё материальное очень скоро исчезает в мировой сущности, каждое причинное начало очень скоро поглощается мировым разумом. И память обо всём не менее скоро находит свою могилу в вечности". "Всё подвержено изменению. И ты сам находишься в процессе постоянного перехода в другое и частичного умирания..."  (М. Аврелий)
«…всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне».
Всё назад притечёт: что взрастила земля,
Обратится в прах;
А небесный посев, от земли вознесён,
 Расцветёт в небесах.
(Еврипид, "Хрисипп").


НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ И ЗАКОН МОИСЕЯ

Прочитайте Второзаконие и вы не сможете не заметить странной вещи: практически весь комплекс поступков, кодифицируемых в этом законе, обнимается современным понятием о свободе  совести,- то есть, по нашим меркам, регулируемая Второзаконием область поведения человека принадлежит морали  и  богоисповеданию. Совершенно немыслимо, чтобы религиозные обряды и этические нормы были бы предметом уголовного уложения или гражданского кодекса. Фактически, это ведь правила различных видов жертвоприношения, то есть культовые правила. Мораль тоже может быть описана как правила приношения своей воли в отношениях с ближними.

В современной культуре свободной совести подобный свод нравственных предписаний, освобождённый от экзекуционной части, может быть лишь достоянием религиозной общины, которой бог. почитаемый этой общиной, указал угодное ему. Таким образом "прозелит", желающий войти в завет с данным богом и установить с ним личный контакт, свободно принимает данный регулятивный корпус в руководство своим личным поведением, и через то становится своим в общине людей, исповедующих данного бога, и уже ранее принявших эти правила поведения, как жертвоприношение, угодное богу - источнику правил.

Поскольку общепринятый и обязательный закон, освящаемый царской властью, оставляет меня свободным в сфере богопочитания, то - какой свод правил поведения мне принять, и принимать ли какой-либо вообще, есть моё личное дело. Вполне мыслим и ежедневно встречаем нами человек, который не придерживается никаких ритуальных правил и никакой определённой морали. И если никто из ближних не предъявляет ему судебных исков на предмет его поведения, то он волен жить, как ему рассудится за благо, - в частности, пребывать вне любых религиозных общин и культовых объединений. Это вовсе не означает, что он плохой или, тем более, преступник,- это означает лишь то, что он берёт на  себя полную личную ответственность за свою посмертную участь: за спасение или гибель своей души. Таков наш новый обычай,- ещё не всеми понятый и принятый,- но, тем не менее, стоящий твёрдо.

Совсем другое видим мы в Законе Моисея. Там ритуально-нравственные предписания являются обязательными, и их неисполнение или нарушение - уголовно наказуемо; и не просто "наказуемо", а смертью; ибо ведь, что значит «уголовно», как не  - "головой ответишь!"

Иному покажется: как хорошо! - люди будут вести себя пристойно. Это верно. Мораль будет крепка, пока крепка власть её поддерживающая. Но, беда в том, что эта мораль в глазах Бога цены не имеет. Ибо то, что я совершаю по внешнему принуждению, не может рассматриваться как служение Богу, так как, по словам Иисуса, я уже получил награду свою здесь, на земле, в виде ненаказания и поощрения сильных.               
 
Где моя жертва Богу, ежели я принуждён? Ведь, поступая морально или совершая обрядовое воздержание, я жертвую своей волей. А где ж моя воля? Принуждённый извне не обладает волей,- ему просто нечего жертвовать. Поэтому укоренённость морали в Боге предполагает в качестве обязательного условия свободный личный выбор, и является лишь рекомендательной, как ответ на вопрос: "я хочу примириться с Богом, но не знаю как"

В случае же насильственного навязывания ритуально-нравственного поведения под страхом смерти, речь может идти о создании только социального шаблона, образцового паттерна поведения, или о вочеловечении эйдола (идола). Подобный эйдол (образец) годится исключительно для внешнего употребления, так как за благо в нём можно счесть только лишь форму, а содержащееся под нею есть зло - страх и конформизм.

Для такого внешнего употребления в большом агоне (соревновательной игре) сиро-палестинской цивилизации и предназначалось создавае¬мое Моисеем (и его послепленными эпигонами) унитарное и репрессивное общество, как театральный фрагмент сиро-палестинской культуры. Эти дервиши-актёры, связанные строгим уставом постоянного спектакля, несли с собою мир-театр, то есть мир-ложь, но зато имеющий идеальный облик. Выблеванные Египтом они были подобны вирусу, которым обмениваются биологические клетки, как переносчиком генетической информации. У вируса есть только форма, которую он может встроить в генетическую последовательность живой клетки, своей же жизни у него нет. Он скитается в пустыне с единственной целью - внедриться в живую клетку, в общество, чтобы изменить его согласно несомому им шаблону. Такова его роль в Истории. Зрелые общества, замкнутые в себе, объединяясь в большую цивилизацию, обмениваются подобными вирусами, отпечатками их культуры. А народы варвары, отставшие от основных обществ региона, выполняют эту роль вирусов-переносчиков, неосмысленно для себя становясь жертвами исторического процесса,- думая о себе, что они избранный народ божий, но будучи на деле избраны для принесения в жертву другим.

Внешне всё может выглядеть великолепно: стройные ряды богопослушных людей, по праву отбирающих земли у народов-развратников, - но, на деле, их единственное спасение в том, чтобы самим побыстрее "развратиться". Ведь внутренне, такое насильственное навязывание морали и религии - душегубительно. При всей своей внешней ригористичности и религиозности, это, фактически, безбожное  общество, ибо в нём, в качестве регулирующей силы циркулирует то, что называется "страхом иудейским. Не зря главной раввиниотической заповедью стал "страх божий". "Бойтесь бога!", - чтобы нам не пришлось постоянно избивать вас.

Люди такого общества могут казаться очень нравственными, но неукоренённость их морали в Боге обнаруживается в агрессивности этой морали: "я поддался сильному, а ты не хочешь, так погоди же!, то есть обыватель очень агрессивен к нарушителям освящённой морали. "Когда его ударили первые камни, он побежал, но мы догнали его у мечети и побили камнями..."

В таком поведении нет никакого упования на Бога, на Его суды, а есть рабская привязанность к поведенческому паттерну и репрессия по отношению к себе, которая, чтобы быть оправданной, должна распространяться и на другого. Это - "Я", основанное на отличении себя от других, плохих; "Я" наркотического самоодобрения; сиротское Я", не знавшее любви и компенсирующее дефицит любви киченьем.

Этот поведенческий паттерн, которому приносились гекатомбы человеческих жертв Моисеем и его наследниками, есть самый настоящий идол,- более страшный Молох, нежели тот, против которого евреи якобы боролись. Показное идолоборчество евреев было лишь маской настоящего идолопоклонства. Моисей, на деле, был настоящим богоборцем, изгоняющим из людей всякие реальные связи с богами, заменяя нуминозную  открытость общества, которая заключается в свободном возникновении и угасании культов, в меру динамического духовного опыта людей, - на замкнутую на себя систему ритуальных символов; на ритуал без реального адресата в эфирных сферах, цель которого находилась в организации спектакля под названием "избранный народ божий". В таком обществе наличествует религиозная атрибутика, но нет места энергиям Бога, так как всё социальное поле заполнено энергиями управления (я имею в виду поле личной этической мотивации) и религия подчинена политическим целям.

Но несмотря на это, или, именно поэтому, Бог не оставил своею милостию евреев, и к этому соблазнённому и заблудшему народу пришло Спасение. Сказать, что они отвергли его, было бы неправдой. Нет, они приняли Его, и от принявших Спасителя мы узнали своего Бога, казнию Которого зло обличило себя.

Нагорная проповедь Иисуса из Назарета резко контрастирует  с законом Моисея. Если у Моисея вслед за нравственным предписанием следует определение смерти для нарушителя ("да истребится из среды народа душа сия"), то у Иисуса и наказание и награда, подкрепляющие заповедь, целиком находятся в компетенции Отца Небесного. Это значит, что они лежат за пределами мира сего и не создают нового рабства духу через воздействие на тело и душу; увещание же о посмертной участи обращено к разумному "Я", могущему выходить в своём созерцании за границы непосредственно данного плотской душе. Таким образом, проповедь Иисуса оставляет человека свободным совершить свой выбор, сообразуясь с собственным опытом и разумением; с персональным духом.

Подобную опёртость нравственного предписания на потустороннее следует назвать нуминозной  открытостью морали, ибо в сём случае воздушные духи и эфирные боги могут находить в поведении людей своё проявление. В случае же репрессивной, социально-регулируемой морали невозможно судить, из чего я "хорош" - из страха иудейска, из тщеславия, или по наитию горних сил, или падших духов (?).

То, что Иисус отчётливо понимает разницу между открытой и закрытой моралью, свидетельствует провозглашаемая им защищённость личной морали от сил мира сего: "не судите", и "духа не судит никто никогда". Это - несомненное ниспровержение самой основы иудейского общества, которое есть сплошной моральный суд, и всё религиозное созерцание этого общества, в конце концов, свелось к бесконечной казуистике публичного морального суда.

Поэтому неправы те, кто утверждает, что Иисус вполне вписывается в иудейское общество. Нет, Иисус скорее вписывался в духовно свободное эллинистическое общество с его культом государства, как некоторого противовеса культурно-духовному плюрализму, способному разорвать общество на касты; общество, в котором сосуществовали многие культы многих богов и. следовательно, многие нравы ; общество, в котором нормой была нравственная терпимость, и одержимость богом служила исчерпывающим извинением эксцентричности поведения.

Таким образом, мораль Иисуса - это мораль, укоренённая  в Боге, поэтому она уже и не мораль вовсе, так как не предусматривает "зазорность от людей", санкцию со стороны общественности: это обнаружение этоса Бога в человеческой морали; в проекции на язык общественной саморегуляции. Только лишь маскирующая "моральность" Нагорной проповеди подчёркивает для нас тот важнейший факт, что Иисус не является отростком Древа Адамова, то есть Древа познания добра и зла, ибо ведь "добро" и "зло" - категории моральные.

Те максимы, которые Иисус открыл в Нагорной проповеди, принадлежат, по сути, сфере Служения: это предписания жрецу, в части жертвоприношения воли в миру. Причём не вообще какие-то жертвоприношения, а именно те, которые угодны Отцу Иисуса, и каковые должен совершать всяк, кто желает вступить в союз с этим именно Богом.

Нуминозный (не социальный) характер "морали" Иисуса обнаруживается особо предписаниями о  тайне  добродетели, содержащимися в корпусе Нагорной Проповеди. Эта тайна вырывает личную нравственность человека из пут Моисеева Закона и перемещает её в надлежащую (подобающую) ей область религиозной эзотерики. Требование тайны добродетели исключает общину,- этот пиратски протащенный в религию мир,- и создаёт чисто индивидуальный культ Бога. В самом деле, как можем мы соединиться на почве ритуального правила, если наша ритуальная жизнь проходит в тайне, Со мной нельзя объединиться на почве воздержания, если я скрываю своё воздержание и изображаю пьяного, не будучи пьяным. Точно так, меня нельзя понять, когда я, "подставляя другую щёку",- в широком смысле слова,- не объясняю при этом, почему я это делаю, не пропагандирую своего Бога и Его таинства... Я уповаю на Отца, но при этом не призываю Его явным образом, чтобы получить нечто через уважение к Имени. Следует признать, что только тайное от мира служение может считаться полным упованием на Отца и ни на кого больше.

Словом, у Иисуса, каждый служит сам, индивидуально, в русле неповторимой судьбы и своеобразной жизненной ситуации. Коллективное же служение, в виде единообразно шагающих в ногу рядов праведников, отрицается. Поэтому в неложном христианстве,- каждый - священник.

Подобную попытку освобождения Служения от вмешательства общественных институтов, от подмены Служения регуляцией общества, мы находим несколько ранее у философов-сократиков, которые говорили о необходимости делать добро ради самого добра, и желать блага ради самого блага. Но эта атеистическая попытка не может идти в счёт, так природа её только отрицательна: она отталкивается от засилья общественных форм, но не знает ещё Бога, ведающего Добром человеков, который дал бы живую форму вместо мёртвой. Знание добра дает Гений Сократа, прообразующий здесь Отца Иисуса.

Итак, послушаем,  что говорит Моисей?
- Если рука женщины коснулась тайного уда мужчины, отсеки руку её. (Второзак. 25.11).
 А что говорит Иисус?
- Если рука твоя соблазняет тебя, отсеки её!
Как видите. Моисей повелевает отсекать чужие руки, тогда как Иисус даёт тебе власть лишь над своей  рукой. Здесь - разделение земли и Неба.

Закон Моисея, создавая вокруг индивидуума жёсткую силовую форму, направляющую его поведение, дрессирует людей, как дрессируют животных. У людей нарабатывается нравственный габитус: в итоге, в поколениях, формируется плотный резкоочерченный характер, - может быть, выгодно смотрящийся в сравнении с неоформленной младенческой душой. Но, с другой стороны, такая вот воспитанная душа способна подменить меня самого. Зачем всаднику править лошадью, если та сама знает дорогу? А между тем, душа не имеет судьбы с богами: с богом имеет судьбу только деятельное "Я"- пастырь души; и дыхание "Я" не есть душа, но – дух.

У Бога довольно суть животных, чьи души послушны и строго-оформлены в виды. Нужно ли создавать ещё и политический вид - человека? Будьте как дети,- сказал Иисус. Неоформленная, неокормлённая извне авторитарным социумом душа целиком зависит в своём состоянии от диспозиции "Я" в его отношениях с Отцом. Такая душа служит живым зеркалом для "Я", обнаруживает меня для самого, не позволяя "заснуть".

Иисус не отрицает Закона. Напротив, он подтверждает его. Но, Закон Иисуса не  агрессивен, он - дар Божий человеку; рука дружеская, протянутая с Неба. Это отнюдь не рациональное средство организации социального поля, - хотя, в конечном итоге, обеспечивает его организацию без нарушения гуманности. Поэтому в основе христианского политического развития лежит разделение сфер закона божьего и закона позитивного рационального, - на условиях подчинения второго первому в части конституционных положений.