***

БЕРЕГА

Почему ты сказала: «Мы скоро увидимся»?! Я не хочу. Слышишь?!..
Ночь разомлела. Смелеют кузнечики. В бледной полоске зари растворяются звёзды, дрожа. И всё глубже на небе межа между нами. Туман так пьянит! Как бессонное твоё дыхание у самых губ ненасытных в последнюю ночь! И томительный шёпот: «Мы скоро…»…
Нет! Не искушай! Ненавижу себя за соблазн сказать: «Да»!
Всё светлее вода под прозрачным туманом. Последним обманом луна укрывается за силуэты деревьев.
Пугающая тишина.
Слышишь?!
Ты должна жить! Ради нашего будущего синеглазого - смелого, как я сейчас, и красивого, как ты всегда!..
Нервы – рвущиеся провода.
Исподволь, словно из преисподней, на низких, терзающих душу регистрах - неясный, но неумолимо крадущийся гул.
Вдруг сквозь пепел рассвета, разрезав квадратами даль, заскользили в сгустившийся сумрак низин – тени танков. Туман потревоженный зашевелился, мерцая зрачками светящихся фар. Лязг и скрежет сквозь рёв оглушительный ближе. Уже вижу выхлопы искр, туполобые башни и жерла орудий, зловеще покачиваясь и ныряя в туман, устремляются вниз к насыпному мосту через спящие топи.
И вот – головной, показав мне свой крест в перекрестье прицела, вползает на мост.
Бронебойная трасса, сверкнув фиолетовой искрой, вонзилась в пятнистую шкуру брони…
Ни о чём не жалею, - ты лишь сохрани всё, что было нам дорого, не растеряй в суете, когда новой весной запоёт соловей, не знакомый с войной. И за мной чтобы страх не прокрался, что всё было зря: похоронки, ранения, концлагеря – ради неизнасилованных ни душою, ни телом детей наших, смелых, красивых и не продающих свободу, спасённую мной…
Головной дёрнулся и застыл. Вспышки выстрелов со всех сторон, - боль разрывов, - бетонные крошки в лицо опалённое.
«Есть!» - в перекрестье – второй. Вспыхнул искрами рядом с дымящимся первым, качнулись кусты…
Торопись с переправой, пока я собой прикрываю весь белый от яблонь и груш правый берег, где ты мне шептала…
А боль стала глуше. Лишь струйки туманят прицел. Едкий запах горящего тола у самой бойницы…
И в Ницце сейчас неспокойно. Ты там обязательно будешь, спросив: «Как тебе?..». Я в ответ улыбнусь лучом солнца на твоих губах…
Ах, как хочется жить! Когда в этой низине опять забелеют кувшинки в спокойной воде и ромашки затянут все шрамы…
А мы так подходим друг другу! Всегда.
Да, я знаю, секунды мои пересчитаны и плотно сложены в ящики цвета листвы запылившейся от бесконечных разрывов. Печально звеня, они падают, падают, мерно сверкая сквозь пар золотистыми гильзами. Всё впереди стало огненно-чёрным. Горящую траву секут то и дело осколки. И комья земли, оставляя дымиться воронки, взлетают и, падая, катятся, катятся вниз к затаившейся речке, где перед рассветом захлёбывался соловей под плакучими ивами…
Плакать не надо. Но не забывай – я тебя обрекаю на счастье, бросая, как жертву последнюю миру, в разъяренных «Тигров» отчаянное: «За любовь!»…