цирк. 1

- Ну, потеряла и потеряла… что ж так убиваться-то? – Клоун, глядя в зеркало, старательно стирал с лица грим, вспарывая улыбчивую маску и обнажая морщинистую усталость. – Сделаешь новое. В чем трагедия…
- Оно одно такое. Ты не понимаешь.
- Да что ты мне глупости рассказываешь! Одно такое. Тряпка дурацкая, у тебя их целый мешок таких.
- Ты не понимаешь, - Коломбина повторила фразу, печально покачав головой в зеркальном отражении. Клоун скептически хмыкнул и продолжил свое занятие.
- А что, собственно, случилось-то? – в углу сидел мускулистый Атлет в обтягивающем трико в алую полоску. Он растирал свои огромные ручищи, наблюдая за печальной Коломбиной.
- Да тряпку она потеряла! У нее на груди сердце было из каких-то там тряпок сделанное, ты ж помнишь. Она его булавками к костюму прикалывала, а тут на выступлении потеряла. Вернулась потом на арену, когда закончили, а тряпки-то и нет. То ли уборщицы выкинули, то ли что… Вот убивается теперь сидит.
Клоун снова хмыкнул, приподняв насмешливо еще не стертую огромную бровь.
- Ну… если это просто тряпка, почему ж новое не сделать? – Атлет последний раз похлопал себя по плечам, встал со скамьи и сжал правую руку в локте. Образовавшиеся горы мускулов, похоже, показались ему вполне сносными. Атлет довольно заулыбался.
- Да вы ничего не понимаете! – девушка в платье из огромного количества разноцветных лоскутков вскочила с места, сжав кулаки. Коломбина была довольно бледной, поэтому щечки ее мгновенно раскраснелись от избытка эмоций, а блеск глаз показался прямо-таки ослепительным.
- Ты знаешь, что ты чудо как хороша? – Пьеро, скинувший белую рубаху и оставшийся в одних только широких штанах, раскурил новую сигарету и расплылся в улыбке. – Ах, моя милая Мальвина…э, тьфу, то бишь Коломбина. Хотя какая разница…
- Иди к черту! – метнув глазами молнии, Коломбина выбежала за дверь гримерки.
На минуту в комнате воцарилась тишина. Клоун тщательно оттирал лицо, Атлет, снова усевшись на скамью, взял в руки какой-то очередной журнал, а Пьеро глубокомысленно выпускал колечки дыма под потолок. Докурив, он потушил сигарету прямо о стол, весь уже изъеденный ожогами, и точным броском выкинул окурок в урну.
- И чего она так взъелась на меня? Дурная девчонка… Сердце она потеряла. Эка невидаль.
- Да еще и тряпичное, - добавил Клоун, таким же прицельным броском отправив в мусорное ведро испачканные ватные диски. Он наконец стер грим, и превратился в самого обычного Дмитрия Васильевича, равнодушного к жизни пятидесятилетнего работника цирка.
Атлет ничего не сказал. Он был занят журналом.

На арене было пусто. Пахло опилками, лошадиным потом и духами тети Люды – уборщицы. Коломбина беззвучными шагами прошла один круг и присела на барьер. Густая тишина окутывала собой теряющиеся в темноте ряды стульев, уходящие под купол.
- Где же я теперь его найду? – вопрос повторялся уже не в первый раз за день. – Как я могла его потерять?
Потерянное сердце было самолично вырезано и сшито ей еще очень давно. С тех пор она часто рвалось, зашивалось, переделывалось, но всегда было при ней. А сегодня оно просто потерялось. Исчезло. Коломбина закрыла глаза.

После их с Пьеро номера, на арену вышли два иллюзиониста. Карточные фокусы, ловкость рук, обманные трюки – довольно простые, но очень эффектные. Потом был антракт и во втором отделении начались представления с животными – тигры, которым укротители засовывали головы в пасть, слоны, пьющие чай из “китайского сервиза”, дрессированные собачки, танцующие на задних лапах… Быть может, сердце пропало с арены еще во время антракта – ведь в это время на усыпанный опилками пол разрешают выйти зрителям, чтобы пофотографироваться. Кто-нибудь мог заприметить яркую тряпочку и взять себе – какой-нибудь ребенок, например.

- Как же это глупо, - Коломбина открыла глаза и сжала губы, так что они превратились в тоненькую полоску. – Я его не для того делала, чтобы теперь с ним играл какой-нибудь дурной ребенок.
Она встала с барьера, оправила платье, отбросила со лба длинную прядь волос, поправила приклеенную к щеке искусственную бабочку.
- Так ты теперь бессердечная женщина? - со стороны выхода на арену раздался голос Пьеро. Он все еще был в одних штанах и курил очередную сигарету. – Хотя я вот всегда был уверен, что это твое обычное состояние.
- Ты бы хоть оделся, бледнолицый, - Коломбина скривилась. – Что тебе надо?
- Ну ты же знаешь, что я все еще лелею тайную мечту каждого Пьеро – оказаться с Коломбиной на расстоянии, равном поцелую, - он утрированно вздохнул и закатил глаза к потолку. – Впрочем, с тобой мне это точно не светит. Особенно учитывая твою бессердечность.
- Слушай, дорогой. Не отправился бы ты… к тиграм в клетку. Они очень любят наглых хамов, особенно на ужин после представления.
Пьеро расхохотался, едва не подавшись табачным дымом.
- Ты прекрасна, моя милая! Просто прелестна! А вообще я зачем - тебя в бухгалтерию просили зайти, зарплату дают за прошлый месяц, наконец. Иди, пока они не ушли, а то еще месяц ждать будешь, – и, не удержавшись, добавил, - тогда придется сходить-таки со мной в ресторан, или лучше – заедешь на вечерний кофе с тортиком, мм?
- Кушай свой тортик сам, - Коломбина презрительно хмыкнула и прошла мимо него.
- Упрямая чертовка! Но ты мне все равно нравишься. Учти, предложение про тортик будет в силе, - Пьеро осклабился в хамоватой улыбке.
Ничего не ответив, Коломбина вышла за дверь.

Пьеро выпустил два колечка, понаблюдал за тем, как они улетают в темноту купола, потушил сигарету, выбросив ее на арену и прижав широким ботинком. Потом засунул руку в карман широченных белых брюк и вытащил из него яркий лоскуток ткани.
- Ты заносчивая и высокомерная глупая девчонка, - шепнул он, глядя на заштопанное в нескольких местах сердце. – Но твое сердце будет моим.

Коломбина, не дойдя до бухгалтерии, плакала в коридоре, уткнувшись лицом в ладони. Впрочем, через несколько минут она пришла в себя и, напустив на себя маску высокомерия, двинулась дальше. Просто надо будет сшить новое сердце. Жаль лишь, что оно не сможет заменить старое…

Пьеро, стоя на арене, закурил новую сигарету.