Надо идти

Жаль мимо не проходил художник. Он бы смог пополнить свою коллекцию неплохим шедевром. Пусть даже он был бы плохим художником, не страшно, такое запечатлеть плохо невозможно. Ну только если у него не было бы рук или глаз, тогда какой он к черту художник. В общем, не было ни кого постороннего, но на это стоило посмотреть.
 Через поле шла дорога, пыльная и манящая. Одним концом она упиралась в деревеньку, что стояла метрах в пятисот от этого места, другим же концом терялась вдали, уходя на север. Днем было видно далеко вокруг, но вечером все виды довольно быстро таяли в тумане.
 Рядом с дорогой рос большой дуб, толстый, старый. Наверное нарочно не стали рубить его тогда, когда здесь о полях никто и не слыхивал. Ветви раскинуты, тяжелые листья, в эту летнюю пору зеленые. Море тени всем уставшим, бесплатный отдых. Только сейчас, в сумраке, тень никому не была нужна. Ущербная луна светила так же ущербно. Немного поодаль, на обочине дороги, стояли двое. Он и она. Держались за руки. Он запоминал её, пытался.

 Твои руки... Тонкие, изящные кисти. Красивые, мягкие пальчики. Как бы я хотел прикоснуться к ним губами. Полумрак, комната, что-то играет. Скрипка...
Беру твою руку и прикладываю к своей щеке. Слегка небрит. Какой контраст - теплые, маленькие пальчики на грубой коже. Им колко и приятно. Они дарят мягкость и покой. Скользят по щеке, подбородку, гладят. Это блаженство, что-то невообразимое. Мысли тонут под ними, покой.
Шелковые, осторожные, исследуют лицо. Подрагивают. Я закрываю глаза и ощущаю только их и твое спокойное дыхание. Хочется лечь и умереть, ибо уже ничего лучше быть в жизни не может.
Пахнут чем-то приятным, мягким, как они сами. Рука скользит медленно, щека, висок, лоб. Она сглаживает напряжение, морщины. Она сглаживает жизнь, которая осталась на лице. Дарит забвение и тепло. Успокаивает и тушит. Твоя ладошка, твоё тепло.
 Ты чудо. Сама нежность. Беру твою ладонь и подношу к губам. Касаюсь. Вода в пустыне. Роза среди камней. Она всё смоет, сгладит. Сотрёт и смягчит. Подарит покой.
 Скрипка играет грустно, но с надеждой. Мы стоим и впитываем друг друга. Как я устал. Приложи руку к моему лицу и ты поймешь как. Пальчики трепещут на губах. Нет сил отстраниться, да и зачем. Мне хорошо, я тону. Они такие... Нельзя описать, слова грубы... Они как ты, красивые и живые. Чуткие, тонкие и приятные до безумия. Погладь меня, я готов растаять, как лёд. Я и есть лёд - колкий, холодный, жесткий. Я таким стал или меня сделали таким. Я не хочу быть. Внутри что-то горит, но мне нужна помощь, чье-то тепло. Оно вернет мне жизнь без льда.
 Ладошка скользит. Я тянусь за ней, прижимаю её своей ладонью. Мы замираем. Нет мыслей, ощущения.
Стоим и тепло идет. Мягкая, милая ладошка на щетине. Два начала, два мира. Разные и сошедшиеся. Скрипка, полумрак... Свет от двух свечей на столе... Больше ничего нет, кроме двух рук, которые прикасаются и замирают. Хочется целовать твои пальчики еще и еще, нельзя выпустить. Это выше моих сил. Они это ты, как можно их отпустить. Этого не будет, нет.
 Руки её... Руки девушки, твои... Как мало мне надо и как много. Могла ли ты представить, что твоя ладошка будет творить такое чудо - дарить покой и блаженство одним прикосновением. Какая малость для тебя и какой дар для меня. Ночь и тепло. Может это даже не комната со свечами и скрипкой. Может лето, поле и яркая луна, небо без облаков и россыпи звезд. Представь, закрой глаза. Не тишина, тишина настораживает, нет. Далеко соловей, сверчки, природа живет и не боится никого. И мы, сидим рядом. Касаемся плечом друг друга. Две фигуры, два силуэта и небо над нами. Нам спокойно и я перебираю твои пальчики. Красивые. Не вижу, но знаю это, на ощупь. Они не могут быть другими. И я целую их, осторожно и с трепетом. Какую малость надо иногда - взять твою руку, приложить к своему лицу. И сидеть вечно. Бесконечность. Может так и должен выглядеть мой рай. Скорее всего... Это он и есть.

 Дуб шелестел листвой, смеялся старый, по доброму, понимая. Он знал, что пройдет время и воспоминанию увянут, ощущения забудутся. От этого станет еще тоскливее и облачнее. Молодость она многое забывает, но придет время и молодость пройдет, придет зрелость и что-то вспомнится, а что-то опять забудется. Потом придет старость и вот тогда останется только сидеть и вспоминать. Или стоять, кому как предназначено природой.
 Старое дерево ошибалось, такое не позабудешь. Да что с него взять - дерево. Откуда оно что-то знает о людях. Может оно и думать не умеет, кому ведомо...

 Надо было идти, надо. Если не сейчас, то никогда. Но дорога звала и не только дорога. Было дело его жизни, он отдал ему себя. Что он собирался получить взамен, он и сам толком не понимал, чувствовал - нечто для него важное, без чего ему не жить. И потому он уходил навсегда. Нельзя задерживаться, иначе конец всему. А потом, в старости, он еще вспомнит. Он надеялся на это, хоть вспомнить, не побывать даже. Смешно, в старости, дотянуть бы до неё. Пора идти.
 И он пошел. Только слегка сжал на прощание пальцы девушки. Слова были сказаны давно, ушло и время жестов. Впереди дороги, которые состарят и убьют его, но по другому он не мог. Впрочем...

 А дуб стоял и шелестел, не понятно что он хотел сказать. Наверно жалел, что не случилось рядом художника. Ведь какой был дуб, красивый и кряжистый, гора в поле. Такого удальца зарисовать бы, но как назло художники тут не ходили, вот он и горевал.